Значит, случилось что-то неординарное. Стук повторился.
Он быстро оделся и, взяв на всякий случай в руку финку, пошел к двери.
— Кто? — негромко спросил он.
— Почтальон! — ответил мужской голос. — Привет из Астрахани принес!
Цыган открыл дверь и увидел незнакомого мужчину в элегантном сером костюме с кожаным портфелем в руках.
— Заходи!
Мужчина вошел в комнату и, увидев на кровати полураздетую женщину, вопросительно взглянул на Цыгана.
— Сейчас! — кивнул тот и подошел к кровати. — Погуляй, Нинон!
Давно привыкшая к конспиративной жизни своего приятеля, женщина не выразила ни малейшего неудовольствия и быстро оделась.
Когда она ушла, Цыган кивнул на стол.
— Как?
— Потом, — ответил мужчина, — сначала дело…
Цыган кивнул и сел на стул.
— Хром кланятся велел, — сказал мужчина.
— Спасибо!
— И прислал подарки, — продолжал мужчина.
Заметив вопросительный взгляд Цыгана, он открыл портфель и вывалил на стол кучу изделий из золота и толстые пачки денег.
— Это он там заработал? — насмешливо спросил Цыган, оценивающе рассматривая драгоценности.
— Можно сказать и так! — охотно согласился мужчина.
Он полез в карман, и Цыган против своей воли напрягся, так как много раз в своей жизни видел, как из этих карманов в подобных ситуациях доставали финки и пистолеты.
Мужчина понимающе улыбнулся и протянул Цыгану небольшой клочок бумаги.
Вор взял бумагу и равернул ее.
На ней рукой Хрома было написано: «Чисто. Хр.»
Цыган кивнул, взял спички и сжег записку.
— Как отзываешься? — с некоторым облегчением в голосе спросил он гостя.
— Граф…
Цыган усмехнулся.
— Громко!
— Как прозвали… — пожал плечами гость.
Цыган был опытным вором и прекрасно видел, что его гость не из блатных и прозвали его, судя по внешности, за приосхождение.
Но хорошо знавший и уважавший воровские законы лишних вопросов задавать не стал.
— Свою долю, — кивнул Алексей на стол, — я взял! Это, — отобрал он несколько изделий, — твое! Здесь, — отделил он от общей кучи часть драгоценностей — доля Хрома, все остальное на общак…
— Хорошо, — сказал Цыган и кивнул на стол. — Ну, что, теперь отметим знакомство?
— Вот теперь, — улыбнулся гость, — с удовольствием!
— Минуту!
Цыган выглянул в коридор и позвал курившую на кухне Нинон.
— Прибери! — коротко приказал он.
Нинон быстро убрала и накрыла на стол.
Цыган разлил водку.
— Давай, Граф, — поднял он свой стакан, — за тех, кто там!
— Давай! — чокнулся с ним Граф.
— Как там? — спросил Цыган, когда они выпили по второй.
— Нормально! — ответил Граф, цепляя на вилку соленый грибок. — Только жарко очень!
— Да, — рассмеялся Цыган, два раза отбывавший срок на севере, — места нам нашли подходящие! Или собачий холод, или адская жара!
Они проговорили еще почти час, и вобщем-то ни о чем.
Граф ни разу не заикнулся о подарках с юга, да и сам Цыган не интересовался их таинственным происхождением.
Хотя ему было интересно.
И в самом деле, за всю его блатную жизнь это была первая подобная посылка из тех самых мест, которые почему-то принято называть не столь отдаленными. Несмотря на то, что этим «неотдаленным» местам относилась Колыма.
Как правило, посылки шли в обратном порядке, не с зоны на волю, а с воли на зону.
Перед тем как расстаться, Цыган спросил:
— Ты сам по себе, или…
— По-всякому, — уклончиво ответил Граф.
— Если что, обращайся! — протянул руку Цыган.
— Обращусь! — крепко пожал ее гость.
Закрыв за ним дверь, Цыган подошел к столу, над которым склонилась восхищенная все увиденным на нем Нинон.
А посмотреть там на самом деле было на что.
Кольца, перстни, серьги, браслеты, кулоны, ожерелья, кресты, цепочки…
Словно капли росы горели в попадавших через окно солнечных лучах вставленные в красивую оправу бриллианты и драгоценные камни.
Цыган восхищенно покачал головой.
Даже он, воровавший всю свою сознательную жизнь, никогда не видел в одном месте такого богатства.
— Да, — протянул он, — тут лимона на полтора будет!
— Боже мой! — воскликнула Нинон, рассматривая небольшие серьги, в которых зеленым огнем блестели изумруды. — Какая прелесть!
— Нравятся? — усмехнулся Цыган.
— Еще как!
— Тогда возьми их себе! — неожиданно для себя вдруг проговорил Цыган.
Женщина изумленно взглянула на него. Она прекрасно разбиралсь в воровских понятиях и знала, что все это богатство принадлежит всем.
Говоря откровенно, Цыган был уже и сам не рад врвавшемуся у него «возьми их себе».
Но назад слово взять уже не мог. Ладно, Бог с ними с этими серьгами, в конце концов, он вычтет их из своей доли. Так что проблем с обществом у него не будет…
— Бери, бери! — ласково произнес он.
Дважды повторять подобное приглашение Нинон было не надо. Она быстро сняла свои старые серьги, надела новые и подошла к стоявшему на комоде зеркалу.
— Вот это да! — восхищенно воскликнула она, едва взглянув на себя.
— Да, — снова улыбнулся он, любуясь серьгами, которые удивительным образом шли Нинон, — красиво!
— Ну что, — весело спросил он, когда Нинон, вдоволь налюбовавшись подарком, уселась за стол, — обмоем!
— Конечно!
Минут через десять, Нинон все-таки сняла серьги, как всегда снимала их перед занятием любовью.
А прилично поддатый Цыган, снова и снова ненасытно целуя Нинон, на целых вда часа забыл и о Хроме, и о Графе, и о привезенном им подарке…
Забыл о Цыгане и Алексей, которого ждало куда более приятное свидание.
Через час он был на Казанском вокзале, куда в два часа дня должен был прибыть поезд из Астрахани.
У входа в вокзал он купил букет цветов и направился на перрон.
Несмотря на февральский мороз, на перроне было полно встречающих.
До прихода поезда было еще полчаса, и Анненков отправился в буфет.
Впрочем, это он так только назывался «буфет».
Жидкий чай, какое-то подобие кофе и леденцы, — вот и все, чем мог похвастаться полный буфетчик, с тоской наблюдавший за входящими в вокзал.
Ничего удивительного в этом убожестве не было.
В 1940 году, в СССР разразился очередной продовольственный и товарный кризис, и многотысячные очереди стали обыденным явлением по всей стране.
Именно тогда в лексикон советских людей прочно вошло слово «блат», который, если верить появившейся в то время пословице, «был сильнее Совнаркома».
Анненков поморщился, вспомнив, сколько ему пришлось заплатить за билет до Москвы для Марины. И ему еще повезло, посольку достать железнодорожный билет в Москву в те времена без специальных документов было практически невозможно.
Естественно, для тех, у кого не было денег. Ну а для тех, у кого они имелись, никаких проблем ни с билетами, ни с продовольствием не возникало.
Ну а коль так, то при желании всегда можно было найти организацию, а в ней человека, готового за определенную мзду помочь с документом, открывающим дорогу в столицу Родины.
Именно такой умелец и помог с билетом для Марины. А все дело было в том, что вкусивший новой любви Дугин даже не стал ничего объяснять Марине.
Все еще пребывая в «командировке», он просто передал ей приказ убираться на все четыре стороны. И Марине, считал Алексей, повезло.
Да и кто мог поручиться за то, что он, под горячую руку, не спустил бы всех собак на нее?
Анненков подошел к стойке, и дородный бефетчик только развел руками, как бы говоря:
— Ничего не поделаешь! Вот такой у нас социализм!
Анненков понимающе усмехнулся.
Каждый день газеты сообщали о колоссальных урожаях и несметном количестве товаров на складах, а прилавки в магазинах сияли пустотой.
И даже на рынках молоко продавали сейчас не крынками или бутылками, а стаканчиками, муку — блюдцами, а картошку — поштучно.
Понятно, что в этих условиях расцветала дикая спекуляция и не менее жуткий произвол милиционеров, которым приходилсь сдерживать многотысячные очереди.
Делалось это очень просто.
Милиция выстраивала очереди за квартал от магазина, а потом отбирала 10 человек и вела «счастливцев» под конвоем к магазину.
Надо ли говорить, что за определенное вознаграждание в число «счастливцев» попадали не всегда те, кто мужественно ждал своей очереди.
Анненков вышел на перрон, где уже отпыхтел парами подошедший поезд.
Марина ехала в пятом вагоне, и когда Анненков подошел к дверям, она уже стояла на перроне.
И, конечно, Анненков не мог не заметить, как она выделялась среди огромной толпы, заполнившей перрон. Фигурой, волосами, лицом и манерой держать себя.
Да, подумал он, эта женщина могла украсить любое собрание.
Заметив Алексея, Марина улыбнулась и пошла ему навстречу.
— Ну, здравствуй! — радостно улыбнулась она и, обняв его, крепко поцеловала в губы.
— Рад тебя видеть! — искренне ответил Алексей, которому все больше нравилась эта женщина.
И ничего предосудительного в этом не было.
Он был молод, силен и ценил женскую красоту. А Марина понимала в любви толк.
Алексей взял у нее саквояж, и они пошли к выходу с перрона.
Анненков жил в Сокольниках в отдельной квартире.
Едва они окзались наедине, Марина обняла его и покрыла страстными поцелуями.
Алексей почувствовал, как его накрывает огромная теплая волна, которая бросила их на кровать, и он с какой-то поразившей его самого одержимостью овладел Мариной.
— Ну вот, — улыбнулся он, когда Марина вернулась из ванной, — ты и испортила мне торжественную встречу!
— Что ты имеешь в виду? — вопросительно взглянула на нео женщина.
— Праздничный ужин и хорошее вино!
— Так еще не поздно, — усмехнулась Марина, — особенно если учесть, что в поезде я почти ничего не ела…
Анненков быстро оделся и вышел на кухню, где у него были приготовлены купленные по баснословной цене у официанта местного ресторана продукты.