– Извините, я вас не утомил своими морскими рассказами?
– Наоборот, я готова слушать их вечно.
Так все и решилось. Она была согласна.
Повалявшись с Авророй в кровати и изобразив нечто, вроде любви, капитан убыл в соседствующий кабинет-кают-компанию-кухню. Положив ноги по-американски на стол, стал обзванивать своих знакомых торгашей.
– Я вам покажу, мать вашу бизнесмены хреновы! – уверенно начал он свою телефонную речь, набирая чей-то номер.
Его интересовало буквально всё в этом так называемом бизнесе. У Гурова уже сложился первый круг телефонных партнеров, начавших раньше, чем он. С кем он
разговаривал, было трудно понять, но выглядело это примерно так:
– По дешевке, говоришь?
– Из Белоруссии?
– Почем, говоришь, бюстгалтеры?
– Да не бухгалтеры. Бюстгалтеры почем?
– Сам такой! Сам такой! Сам такой!
– Тэк! С ширпотребом разобрались. Ага! Янтарь.
– Почем янтарь? Сто долларов за бздюльку? А почему не в рублях? Сам ты дерево! Ах еще и угрожаешь? Да ты знаешь, с кем говоришь, мелюзга подкильная? С капитаном.
– Бросил трубку на слове «ментура»! Думают, раз капитан, то капитан милиции. Обзвонив компаньонов в радиусе Калининградской области, Гуров принялся за страны СНГ.
– Как дела на «хохляндии»?
– Топливо? Есть у нас топливо!
– Кто я? Директор!
– Да, эль ноль два, шестьдесят два – соляр!
– Да, судовой. Серы? Не более ноль двух процентов.
– В Одессу? Поставим.
– Двести сорок долларов тонна.
– Берете?
– Предоплата сто процентов.
– Положили трубку… Барыги! Только время потерял. Блин! Никто не хочет делать предоплату. Привезите.
– Что ты там бормочешь, дорогой? – раздался голос Авроры.
– Кидалово сплошное! Привезите, тогда оплатим, говорят.
– А ты?
– Послал!
– А они?
– Тоже послали. А еще братья-славяне! В Молдавию поставлю – те созревают на предоплату за двести двадцать долларов тонна.
– Думаешь, получится? – с сомнением в голосе произнесла Аврора.
– Если получится, это будет первая сделка.
– Как же ты продаешь то, чего лично у тебя нет?
– В этом и состоит коммерция: кто-то хочет купить, а кто-то не умеет продать. Вот тут мы и появляемся.
– Кто это – мы? – всерьез заинтересовалась супруга капитана, для которой, как и для многих других доблестных представителей бывшей Совдепии, был непонятен этот, так называемый, «бизнес».
– Не люблю это слово, но тебе Аврора, так и быть, скажу – «посредники»!
Ей тоже не понравилось это слово, вследствие чего она произнесла:
– Был бы толк! А то звонишь, звонишь… Деньги переводишь. Посмотри на счета за телефон. Нас скоро отключат, а за новое подключение придется также платить.
– Ну, а как еще можно заработать деньги?
– Не знаю. Ты у нас коммерсант.
– Я пока обычный безработный, не более того! И потом – прежде чем что-то заработать, надо сначала что-то вложить.
– Скоро нечего будет вкладывать.
– Значит, мы банкроты.
– Замечательно! – с досадой сказала Аврора, выгребая из импортной шкатулки мелкие долларовые купюры – остатки прежней роскоши. – Все потратили и стали банкротами!
Гуров сделал круг почета по своей мореманской кухне, взглянул на «долляры» и тут же выдвинул очередное коммерческое предложение:
– Надо Данеку позвонить в Польшу!
– Позвони лучше этому, своему, бывшему военному. Дешевле будет.
– Николаю, капразу?
– Капразу – унитазу! Звони, давай!
– Милая! Капраз – это капитан первого ранга. Хоть и в запасе, но все равно звучит хорошо: кап-раз!
– Ходят слухи, что он с немцами общается, – вставила супруга, всерьез озабоченная финансовыми проблемами.
– С чего ты это взяла?
– Та с женой его Наташкой как-то в супер-маркете в очереди к кассе пообщалась.
– Что, прямо таки с немцами?
– Вроде.
– И молчала?
– Вот, вспомнила и говорю.
– Ну, раз вспомнила, пожалуй и позвоню, – согласился капитан с менее затратным деянием.
Он набрал телефонный номер своего давнего школьного приятеля Николая Одинцова. Тот недавно уволился из вооруженных сил и искал себе заработок как мог. В данный момент он пытался примкнуть к Музею Мирового Океана, где с недавних пор ошвартовалась на вечную стоянку дизельная подводная лодка Б-413. Она выставлялась как экспонат и для ее содержания, а также безопасности, требовался надежный подводный командир. Зарплата планировалась небольшая, поэтому он еще не определился и внимательно изучал обстановку. Субмарина была дизельная, а он служил на атомных – возникала некая несовместимость. Одинцов поднялся по вертикальному трапу в боевую рубку и принялся за перископ, проворачивая его поочередно влево и вправо. Со стороны новоиспеченный военный пенсионер смотрелся неплохо. Это был, можно сказать, еще молодой человек, местами лысоватый, но с погонами аж капитана первого ранга. Повращав перископ, он спустился обратно вниз в центральный пост подводной лодки. Там уже обосновался один офицер-пенсионер из подводников, который пытался научить службе на субмарине гражданского паренька, взятого прямо с биржи труда:
– Матрос, почему вы все время опаздываете, да еще и без разрешения врываетесь в центральный пост? Выйдите и снова зайдите!
Парнишка, выходя в другой отсек, возмутился сам себе:
– Выйдите, зайдите, выйдите, зайдите, Windows какой-то.
Он развернулся в обратную сторону, как только что научили через левое плечо, и повторно произнес:
– Разрешите войти?
– Войдите, наконец, матрос Пупкин.
– Сплошной Windows., - шепотом сказал паренек, ухватился за рукоять люка и с грохотом влетел в центральный пост.
– Щас ты узнаешь и про Виндоуз, и про гальюн! – это были последние слова, которые услышал Одинцов из центрального поста субмарины, прежде чем закрылась переборочная дверь.
Вскоре капраз появился на металлическом корпусе подводной лодки и спустился на берег по трапу. На причале его окликнула девушка блондинка:
– Товарищ командир, скажите, а море красивое?
– Не знаю, – сурово ответил Одинцов. – Я – подводник!
Девушка расширила в изумлении глаза и осталась стоять у трапа подводной лодки, не решаясь подняться на борт субмарины и осмысливая сказанное человеком в морской форме. Тут как раз и раздался звонок капитана Гурова.
– На связи! Кто это? – ответил капраз на звонок и пошел вдоль причала.
– Здравия желаю товарищ капитан первого ранга! – прокричала телефонная трубка.
– Кто? Кто это говорит?
– Баковым на бак! Ютовым на ют! – раздалось в трубке.
– Ба-а-а! – Одинцов узнал по голосу пана-капитана. – Никак сам Гуров звонит? Здра.
– Ур-р-ра! Ур-р-ра! Ур-р-ра! – громко на весь причал раздалось очередное телефонное приветствие.
– Уря-я-я! – вяло отреагировал Одинцов.
– Привет, капраз! Не разбудил?
– Да, вроде нет! Бодрствую!
Одинцов, в отличие от Ивана Ивановича, в свое время поступил не в гражданскую мореходку, а в военную. Он дослужился до капраза – капитана первого ранга, и уволился с полной пенсией под квартиру. Иначе говоря, освободил свою должность блатному офицеру-северянину, потребовав взамен квартиру. С жильем было туговато, но начальство нашло возможность выделить из резерва трехкомнатную хату. Одинцов уволился. Сделка состоялась.
– Как поживаешь, капитан?
– Спасибо, хреново! – откровенно признался Гуров.
– Что так?
– Сам понимаешь, нас коммерциям не учили. Тебя учили Родину защищать! А меня – рыбу Родине добывать!
– Было дело. Над чем работаешь, капитан?
– В основном, над собой, Коля. Послушай, мне тут сорока на хвосте принесла, будто ты с немцами якшаешься. Что-то замышляешь?
– Да это какие-то польские немцы?
– И с поляками?
– Теперь они немцы.
– А. Я понял, эти немцы – бывшие поляки?
– Где-то так.
– Андэстэнд! Так как, капраз, обсудим?
– Я воль! Почему, нет? Но пока одни разговоры. Я говорю – деньги давай, инвестируй, понимаешь. А они – давай гарантии и все! Какие я могу дать гарантии, когда у нас каждый день все меняется! Причем, в худшую сторону. Тогда, говорят, покупай по предоплате. Где же я, пенсионер, деньги возьму? Сложно даже с польскими немцами.
– А с натуральными поляками не пробовал?
– Нет. Но говорят, с ними ненадежно. Обманывают, мол.
– А кто ныне не обманывает? Думаешь, твои так называемые немцы не обманывают? Еще как! У них в Германии прибыль три-четыре процента – уже «гуд». А у нас они уподобляются «новым русским» – не менее пятидесяти процентов!
– Пятьдесят ты загнул, а вот тридцать – реально!
– Так как, капраз, обсудим?
– Что ж не обсудить.
– Тогда причаливай ко мне, кофейку попьем.
– Добро! Буду через полчаса.
В кают-компании капитана дым стоял коромыслом. Можно было «топор вешать». Одинцов, как некурящий, открыл окно.
– Блин, это ж газовая камера! Чем ты дышишь Ваня?
– Щас выветрится, не переживай!
– Я-то что, как супружница твоя такое выносит?
– Так она и надымила. На пару со мной.
Моряки расположились друг против друга за штурманским столом, на котором, в нарушение всех корабельных правил, появились две чашечки кофе, сахарница и плетенка с сухарями.
– Во, возьми с сухариком, капраз!
– Зубы не те. Я так попью, без ничего.
– Мои клыки, – радостно сообщил Гуров, – еще держатся.
Он постучал по зубам пальцами, издав звук, напоминающий какую-то мелодию. Затем, уловив, что Одинцов создает волну в чашке и она вот-вот выплеснется наружу, капитан протянул ему салфетку и сказал:
– На, подстели, а то прольешь на царицу морей!
– На Британию, что ли?
– Во-во, на ее самую, Великую Британию!
– Да ты никак – поэт!
– Станешь тут поэтом! Сидим без копья.
– Я тоже пока ничего не заработал, – сообщил Одинцов радостную для капитана весть. У них давно шло соревнование между семьями по материальной обеспеченности, признанным фаворитом которого всегда был Гуров. Но времена изменились, и теперь капитан ревностно следил за гражданским бытием своего друга, боясь от него отстать.