— Это не поезд! — насторожился гном.
Сеткинс оборвал речь на полуслове. Рука гнома вырвала из-за ремня топор.
— Галин, убери оружие, — прошипел Грандуэль. — У нас всё под контролем.
Стрекот вырос в громкости до нестерпимого уровня, остановился напротив входа и вдруг оборвался влажным всхрюком.
— Что это? — гном молниеносно принял боевую стойку.
— Мото…это? — нерешительным шепотом предположил Сеткинс.
— Мото — что?
— Галин, убери оружие!
— Мото — что-то? Я слышал похожие звуки в мире людей Ридера, когда… Мотор-цикл, вспомнил! Механический конь! С колесами!
— Галин, убери оружие!
Угластая тень упала на мутные стекла со стороны улицы, дверь распахнулась, и взорам разведчиков предстал высокий сухопарый человек в серой форме с такими же серыми погонами и не менее серой фуражке с кокардой и красным околышем. На коричневой портупее висели ножны для пистолета — кобура.
Хоббит мгновенно припомнил страноведческие уроки Файла и растерянно пискнул:
— Шухер!..
Дальше «Ваши документы», «Орочье отродье» и «Галин, убери!!!..» прозвучали одновременно. Рука милиционера рванулась к кобуре, рука эльфа — к гному, рука гнома с топором — к милиционеру, раздался глухой шмяк хронически тупого лезвия, входящего в тело, звон падающего ведра и совка за спиной — и ушераздирающий женский визг.
— Дракон твою мать!!!.. — прорычал Грандуэль и вцепился в плечо Галина. — Бежим!!!
Одним скачком фейри перемахнули через павшего стража порядка, с грохотом выбили двери, спрыгнули с платформы и поскакали по рельсам к лесу.
Пробежав минут семь по подлеску, ломая тонкие осинки и елочки, срывая паутину, давя грибы и муравейники, разведчики остановились. Гном опустился на трухлявую колоду, дыша тяжело и часто. Хоббит согнулся пополам, сипя и хрипя, как бракованная гармошка. Рюкзак за его спиной плавно поехал, тюкнул в затылок многокилограммовой консервной массой, Сеткинс шлепнулся на траву и блаженно замер. Грандуэль снял шапку, обернулся к неширокой, но четко выраженной полосе разрушений, будто оставленной смерчем — их следу — и навострил уши, ловя звуки дальние и ближние. Руки, почти не трясясь, вцепились в застежку чехла в секундной готовности.
Вокруг осинник дрожал и шелестел под ветром, роняя круглые бордовые листочки. Вдалеке свистнул и звонко простучал колесами поезд. Где-то в лесу за спиной забарабанил дятел…
Погони и даже сигналов тревоги было не слышно.
— Тихо… — выдохнул эльф, медленно обернулся на гнома и прищурился: — Галин… будь уверен… я никогда не сомневался в твоей сообразительности…
И прежде, чем тот успел сказать «спасибо», продолжил:
— …но это слишком даже для тебя. Какой назгул тебя дернул убить стражника?
— Если бы не я — он вас всех перестрелял бы, разинь! Он потянулся за оружием, видел, глазастый?! — проигнорировав первое предложение, гном перешел к ответу сразу на второе.
Тщательно удерживавшаяся маска самообладания слетела с эльфа и рассыпалась громом и молниями:
— Это потому что ты стоял перед ним, размахивая топором! А я тебе говорил! И все тебе говорили! Ты вообще обязан был забыть на территории врага слово «топор»!..
— Забуду, когда ты избавишься от своего лука! — ощерился гном.
— Я не трясу им на виду у местных и не убиваю стражу!
— Это потому что у тебя кишка тонка!
— Нет, это потому что у тебя…
— Не ссорьтесь, горячие среднеземские парни! — хоббит неуклюже завозился под рюкзаком, как черепаха, придавленная собственным панцирем. — Я, например, вообще не понимаю, отчего местные нам враги. Они же не сделали нам ничего плохого! Скорее, наоборот пока… И только потому, что народ Ридера и Файла не смогли с ними чего-то поделить…
Эльф неохотно оторвался от ссоры и снисходительно хмыкнул:
— Это большая политика, Питер.
Сеткинс скривился, будто надкусил гнилое яблоко:
— Так и думал, что какая-нибудь гадость… Но раз мы согласились им помочь, то надо выполнять поручение. Мне кажется, что теперь, когда мы не можем вернуться на эту станцию, нам нужно или идти к Лесной пешком, или искать шасси… щас все… шоссе!.. и ловить попутные повоз… машины!
Эльф спохватился, метнул в Галина последний яростный взор, усилием воли придал физиономии невозмутимо-отстраненное выражение и вытащил из кармана измятую карту:
— Как командир отряда, излагаю свое видение ситуации, — авторитетно и неспешно проговорил он. — Теперь, когда мы не можем вернуться на эту станцию, нам нужно или идти к Лесной пешком, или искать…
Ветки орешника за спиной эльфа раздвинулись, и совещание опергруппы обрело еще одного участника.
— О, городским не спится! — абориген, одетый в поношенную ветровку, был щербат, небрит, слегка помят и держал в руке корзину с грибами. — Утро доброе!
Грандуэль прикусил язык и уронил карту. Галин лихорадочно зашарил руками вокруг бревна в поисках отставленного топора. Едва поднявшийся хоббит пробормотал: «Заклинание-переводчик работает!», неловко повернулся, и рюкзак радостно поверг его на землю.
Мужичок дружелюбно ухмыльнулся, словно не видя произведенного эффекта, и вышагнул из кустов.
— За орехами приехали?
— За грибами, — гном стиснул в кулаке топор.
— Туристы мы! — выкрикнул хоббит, змейкой выползая из-под рюкзака.
— П-понятно, — лицо мужика вытянулось и он, не сводя взгляда с оружия и его обладателя, боком-боком стал обходить заседающих.
— Галин, убери!!! — прошипел эльф и треснул чехлом по запястью товарища.
Сеткинс торопливо обернулся на незнакомца:
— Вы его извините, дядечка! Он этим утром не в себе!
— А-а… — понимающе кивнул мужичок. — Я, когда с похмары на работу тащусь, тоже такой бываю.
— Потому что оттуда до работы очень далеко? — осторожно поинтересовался Грандуэль.
Мужичок гоготнул:
— Это точно! Дальше не придумаешь!
Сеткинс и эльф неуверенно хихикнули. Галин сурово зыркнул на неизвестного, потом на товарищей, но, не найдя и намека на то, что смеялись над ним, неохотно сунул топор за ремень и превентивно нахмурился в сторону грибника:
— Ты знаешь, где… щас… все?
— Кто — все? — озадаченно моргнул мужик.
— Где шасси, он хотел сказать, — любезно растолковал эльф.
— От чего? — упорствовал в непонимании незнакомец.
— От станции, — терпеливо пояснил Грандуэль.
— От космической? — тупо уточнил мужичок.
— От Чукавинской! — прорычал Галин.
Мужик открыл рот, чтобы ответить — и закрыл. Идеи кончились, не начавшись.
— Шос-се! — хоббит, прикрывая рот ладонью и утирая другой отчего-то заслезившиеся глаза, спешно присоединился к опросу местного населения. — Они имеют в виду шоссе! Где оно, знаете?
— А, шоссе!.. Ну и шутники вы, ребята! — расхохотался незнакомец. — Конечно, знаю! Места грибные потеряли, что ли?
— Ага, — радостно подтвердил Сеткинс, подбирая карту. — Их самых!
— Ну провожу, само собой. Отчего не проводить? — улыбнулся грибник во весь щербатый рот и махнул рукой влево: — Там оно. Вам к спеху?
Гном неуверенно кивнул:
— Ага. К нему.
— Ну тогда напрямки пойдем! — радостно сообщил мужик.
Пока эльф напряженно вспоминал, где на карте расположена деревня Прямки, по которой собрался ориентироваться абориген, хоббит улыбнулся и протянул незнакомцу руку:
— Меня зовут Питер Сеткинс!
— Грандуэль, — наплевав на топографию, величаво поддержал его эльф.
— Галин, — буркнул гном и спрятал руки за спину.
— А меня дядей Мишей звать, — мужичок сверкнул в ответ щербиной. — А прозвище моё — Иван Сусанин.
Галин оглядел равномерно заросшую щетиной физиономию проводника и кисло пробормотал себе под нос:
— Иван С Усами… Дурацкое прозвище… никаких усов нет… вранье…
Грандуэль одарил гнома взором мрачным, грибника — благосклонным и возгласил:
— Веди же нас, Миша по прозвищу Иван!
Сеткинс с душераздирающим вздохом шагнул к рюкзаку, но гном опередил его.
— Отдыхай… дурист, — буркнул он и одной левой забросил ношу за плечо. — Пойдем.
Несколько шагов — и юный подлесок превратился в старый лес, будто шаги эти были сделаны сквозь десятилетия, за которые осинки и елочки успели вымахать в настоящие деревья, состариться и свалиться под напором древоточцев и ветров, маленькие муравейники вырасти до размеров маленьких коттеджей, а неровности почвы — углубиться до оврагов и наполниться зеленой вонючей водой.
И всё это разнообразие, не иначе, как вообразив себя олимпийской полосой препятствий, вставало, ложилось и расстилалось под ногами разведгруппы.
Поваленные деревья протягивали к ним сучья, чтобы вырвать на память клочок-другой одежды. Бочаги манили ровной поверхностью и отпускали только налив доверчивым пришельцам полные сапоги воды пополам с ряской. Паутина, будто тюль, затягивала все пространства, не занятые буреломом и болотцами, скрывая огромные муравейники и нависшие ветки…
Яростно расчесывая муравьиные укусы, грязные, промокшие, опутанные тенетами, словно сбежавший обед паука, разведчики прорывались сквозь новые и новые преграды, не сводя убийственных взглядов со спины Ивана С Усами, идущего впереди.
— Ненавижу русских… ненавижу их объекты… ненавижу лес… ненавижу этого человечишку… — безустанно пыхтел под нос Галин.
— Спокойно… у нас всё под контролем… — внушал то ли ему, то ли самому себе Грандуэль, и вода в кирзачах хлюпала в такт его словам, выплескиваясь из-за голенищ.
— Арда Пресветлая, закончится это всё когда-нибудь?.. — жалобно вздыхал хоббит, забыв про конспирацию.
И вдруг это всё закончилось. Прямо сейчас. Бесконечный бурелом остался позади и Миша по прозвищу Иван остановился перед зарослями ежевики:
— Шоссе там. Если через кусты проберемся.
— Проберемся! — прорычал Галин, вырвал из-за пояса топор и набросился на преграду.
Колючие ветки полетели во все стороны, словно ежевичник попал под лесоуборочный комбайн. Дядя Миша восхищенно матюкнулся, получил сучком под глаз, шарахнулся, закрывая лицо руками, и не увидел, как под натиском бородатого коротышки кусты расступились, открывая вид на широкую дорогу.