– Некогда рассуждать, – Лис не дал договорить подчинённому. – Иди, выполняй! Ты должен остановить Скифа любой ценой!
– Если я правильно вас понял, вы приказываете мне…
– Ты всё правильно понял, – прорычал Лис.
Дантист удивлённо посмотрел на резидента, пожал плечами, и, поправив лиловую чалму, неторопливо направился к двери. Ему вдогонку прозвучали слова Лиса:
– Поторопись! Штурм начнётся через несколько минут. И помни: любой ценой!
«Это один из тех приказов, которые не исполняют», – подумал Дантист и с силой захлопнул за собой дверь. Оказавшись снаружи, он сплюнул и зло произнёс:
– Да пошёл ты!..
Весь дворец был завален трупами отважных. Кое-где лиловели чалмы убитых штурмовиков. Изредка из глубины дворца доносились звуки коротких автоматных очередей. Предоставив «лиловым» без помех добивать врагов, Дантист быстро проследовал к личным покоям Басмангалея, торопясь застать диктатора в живых. Вообще-то ему была до лампочки жизнь азиатского царька, спецагента Дантиста волновала судьба товарища. Подобное своеволие Скифу не простилось бы…
С планом резиденции он был в общих чертах знаком, а где искать Скифа ему было совершенно понятно. У мощных дубовых дверей покоев Басмангалея лежали все шесть верных телохранителей-смертников, в своё время прошедших обучение в Шаолине. Древняя система ударов и блоков, преподанная джамалтарцам китайскими монахами, оказалась для Скифа слабой преградой, чем-то вроде искусства бального танца. Спецагент ФАЭТа Скиф обучался по другой системе – системе Моисеева…
Войдя в покои, Дантист увидел красочную картину: Скиф, на вытянутой руке держал тщедушного Басмангалея за горло, прижав к стене. Ноги диктатора, не достающие до паркета, мелко подёргивались: он был похож на мотылька, пришпиленного булавкой к доске натуралиста-исследователя. Кисть другой руки Скиф сложил в «голову змеи», намереваясь поразить врага ударом в сердце. При таком ударе железные напряжённые пальцы пробивают грудную клетку, как бумагу.
– Остановись, Скиф! – спокойно сказал Дантист, зная, что окрик только ускорит развязку. – Не нужно его убивать. Я тоже любил Зинку, но мы – не убийцы. Мы солдаты, Скиф.
Скиф скосил глаза на Дантиста, в них была злость и досада, словно Скифа оторвали от интересного и весьма важного дела.
Его товарищ медленно покачал головой, выражая неодобрение.
– Не надо, Скиф, – повторил Дантист, хотел сказать ещё что-то по поводу карьеры и дальнейшей работы в ФАЭТе, но передумал, посчитал любые слова лишними в данной ситуации.
Скиф снова вернулся взглядом к Басмангалею. Диктатор выглядел плохо, он уже был на половине пути к Аллаху. Скиф презрительно посмотрел в его рожу и разжал пальцы. Басмангалей кулём свалился к его ногам.
Покои стремительно заполнялись штурмовиками.
– Он жив? – Шантагар спросил, обращаясь не то к Скифу, не то к Дантисту. Смотрел, однако, на низверженного диктатора, лежащего у ног русского.
– Жив пока, – ответил Скиф, вытирая перчатку о шёлковую обивку стены, – но уже разлагается…
Растолкав плечами «лиловых», столпившихся в дверном проёме, Скиф, не оглядываясь, вышел из покоев. Дантист не стал наблюдать за тем, как Шантагар приводит в чувство Басмангалея; он вышел догонять Скифа, но того уже не было на дворцовой площади. За каменным забором громко зарычал пятилитровый движок «Хаммера»…
Утром на военном аэродроме Скиф не появился. Да и вообще из всей группы Дантист увидел одного лишь Лиса. То, что резидент кого-либо ждал, было совершенно непохоже. Все полчаса, оставшиеся до вылета, он крутился среди посольских, а, забираясь в самолёт, ни разу не оглянулся. Дантист проводил равнодушным взглядом тронувшийся с рулёжной полосы «Дуглас» и отправился на поиски Скифа.
Он сменил лиловую чалму на обычную серую бандану, в каких ходили практически все местные представители мужской половины населения. Чёрную стёганую толстовку, надетую на голое тело и коричневые шаровары менять не стал – наряд для Джамалтара самый что ни есть обычный. Голова у Дантиста была обрита, борода выкрашена басмой, в глаза вставлены меняющие цвет радужки контактные линзы, поэтому в толпе он ничем особенным не выделялся.
Скифа не было ни на одной из конспиративных квартир. Не было его и в посольстве. Другие члены группы – Соловей и Аристократ – на связь не выходили. Тогда Дантист стал методично прочёсывать весь город. Нашёл он товарища только к вечеру следующего дня, в какой-то чайхане, на окраине Джанджа, в абсолютно невменяемом состоянии. Привести его в чувство обычными средствами не удалось, а применять что-то более действенное Дантист не стал. Решил просто дождаться, когда Скиф выспится и протрезвеет. Когда на следующее утро Скиф очухался, он увидел хмурое лицо друга и полуторалитровую кринку айрана.
– Пора делать ноги, герой, – сказал Дантист. – Скоро в этой стране начнётся «Большой Бардак». А точнее, уже начался…
Какой именно бардак начался в Джамалтаре, они узнали чуть позже, уже в России, из средств массовой информации…События, последовавшие за штурмом дворца Басмангалея, выстроились в цепь нелогичных, даже можно сказать, неразумных поступков, совершенных Басманджаром, младшим братом диктатора, лидером политического движения «Лиловые чалмы». Басманджар и Басмангалей были родными братьями, а точнее – однояйцовыми близнецами. Старшинство Басмангалея определялось несколькими минутами, однако он всегда подчёркивал, что он – старший брат. В мусульманской стране это было не простой формальностью, а основополагающим фактором в отношениях внутри семьи. Несмотря на то, что Басмангалей и Басманджар являлись столь близкими родственниками, их чувства друг к другу никак нельзя было назвать родственными, а уж тем более братскими. Они не любили друг друга, причём Басманджар просто не любил брата, а Басмангалей Басманджара ненавидел. Младшенький всегда был любимчиком родителей, старший же часто наказывался ими, и, надо сказать, небезосновательно – за дерзость и за непомерные амбиции; Басмангалей едва ли не с рождения стремился быть лидером, иногда – любой ценой. Братья получили разное образование: младший – экономическое; выучившись, он стал неплохим коммерсантом, старший избрал карьеру военного…
Басманджар возглавил движение «Лиловые чалмы» не благодаря своим политическим убеждениям (от политики он был далёк всегда), а просто так – случайно, взлетев на его вершину на протестной волне. Целью «лиловых» являлась ликвидация диктата, возврат из ссылки Ташира, прежнего, любимого всем народом правителя, формирование нового кабинета министров, ориентирование экономики на север, и так далее, и тому подобное. Басманджаром же двигало лишь желание договориться с братом и совместно управлять Джамалтаром; он наивно полагал, что такой братский тандем возможен. Все прежние бескровные попытки договориться закончились ничем, но сейчас, когда он показал брату силу, думал Басманджар, тот будет сговорчивее. Поэтому Шантагар получил приказ сохранить диктатору жизнь и препроводить его в Буймар, родовой замок братьев. Басманджар не воспользовался победой, и, впоследствии, пострадал.
Едва оправившись от испуга и сменив замаранные шаровары на чистые, Басмангалей немедленно приступил к разработке очередного коварного плана. Он принял все условия младшего брата в обмен на свободу. Уже на следующее утро по государственному телеканалу он объявил народу Джамалтара, что полностью признает совершённые им ошибки и раскаивается в содеянном; он готов искупить вину плодотворной и самоотверженной работой на любом поприще, которое ему доверит народ. И народ (в лице его младшего брата, ставшего, до возвращения Ташира, главой временного правительства) доверил Басмангалею выполнять функции министра обороны. Растерянные или прямо сказать – ошарашенные люди немного помитинговали, чуть-чуть помародёрствовали, от души погромили неверных, и, успокоившись, разошлись по домам.
Басмангалей на все сто процентов реализовал подаренную братом свободу и возможности, предоставленные новой должностью. Он проинспектировал армию, назначив на ключевые посты верных ему людей, сформировал свой личный подпольный штаб, сплотил вокруг себя оставшихся в живых отважных и стал дожидаться возвращения Ташира, который не очень-то и торопился, проходя курс реабилитации после пластической операции в одной из клиник Европы.
Прибыл Ташир в Джамалтар в середине августа, а 24-го августа во дворце правительства состоялся грандиозный приём и ещё более грандиозный пир, который продолжался всю ночь и закончился кровавой резней. На пир были приглашены все известные в Джамалтаре, личности, и все они были убиты людьми Басмангалея, даже те, кто на коленях молил о пощаде и клялся Басмангалею в вечной преданности. Басмангалей собственной рукой перерезал глотки Таширу и своему брату Басманджару.
Эта ночь вошла в мировую историю, как «Вторая Варфоломеевская». Одновременно с резнёй во дворце, верные Басмангалею воинские части захватили все государственные учреждения. Произошёл второй басмангалеевский путч…Сейчас, продираясь сквозь толпы митингующего народа, Скиф и Дантист не могли реально разобраться в политической ситуации. Кто-то кричал: «Да здравствует Ташир! Да здравствует Басманджар! Смерть диктатору!», кто-то – прямо противоположное: «Свободу Басмангалею! В зиндан бунтовщиков!».
Но один лозунг: «Бей неверных!», звучал чаще других. На одной улочке Дантист и Скиф стали свидетелями, как разъярённая толпа забивала камнями немолодую уже светловолосую женщину. Скиф катал желваки на скулах, но с таким количеством противников даже ему было не справиться.
Первое, что бросилось в глаза, когда друзья подошли к посольству России – отсутствие охраны. Ворота были закрыты, но двери распахнуты. Внутри всё говорило о поспешном бегстве: мебель перевёрнута, канцелярские принадлежности разбросаны, вся оргтехника оставлена на месте. Бункер для измельчённой бумаги был забит доверху – вся секретная документация уничтожалась именно таким образом, а её, судя по всему, было немало. Не нужно было обходить все помещения, чтобы понять, что в здании посольства нет ни души.