Во-вторых, не будет преувеличением подчеркнуть, что безопасность Российской Федерации напрямую связана с протекающими возле её границ процессами. Например, российско-казахстанская граница протянулась более чем на семь с половиной тысяч километров, её надежная охрана связана с большими трудностями, что вынуждает Россию превентивно устранять угрозы дестабилизации южнее собственных границ. Для этого существуют военные базы в Киргизии, Таджикистане, Казахстане.
В-третьих, территория потенциального Евразийского союза важна с точки зрения геополитических интересов России. Так, например, Центрально-Азиатский регион находится под пристальным вниманием не только России, но и США и Китая. Для США регион возымел стратегическое значение с началом антитеррористической операции в Афганистане в 2001 году. В рамках нее базы НАТО были размещены в Узбекистане (Карши-Ханабад и Термез), Киргизии (Манас) и Таджикистане (Душанбе). Согласно официальной риторике интересы США в регионе связаны с борьбой с террористической угрозой, незаконным оборотом наркотиков, распространением оружия массового поражения и необходимостью защиты прав и свобод человека. Однако, на наш взгляд, перечисленные факторы создают благоприятные для США условия для реализации более масштабных задач. К таким задачам можно отнести:
1) недопущение реставрации контроля России над центрально-азиатскими странами, что до сих пор является одной из ключевых задач США для сохранения статус-кво единственной сверхдержавы в мире;
2) установление контроля над углеводородными ресурсами Прикаспийского региона, куда входят территории двух стран Центральной Азии – Туркменистана и Казахстана. По некоторым данным, энергетический потенциал Каспия находится на третьем месте в мире после Ближнего Востока и России4.
Среди факторов, обуславливающих геополитическую значимость Центральной Азии, в общем можно обозначить три как наиболее важные:
1) Во-первых, регион является значимым с точки зрения выстраивания стратегических транспортных сетей между Западом и Востоком.
2) Во-вторых, для многих крупных держав ситуация в регионе является фактором обеспечения собственной безопасности.
3) В-третьих, территория Центральной Азии и Каспия привлекательна в силу большого запаса природных ресурсов, в т. ч. природного газа и нефти, добыча и транспортировка которых развивается бурными темпами.
Как показали события 2014 года, внешнеполитический вектор стран Восточной Европы находится под еще более пристальным вниманием со стороны стран Запада. Так, активная поддержка государственного переворота на Украине стали красноречивым тому подтверждением.
Возвращаясь к вопросу безопасности южных границ, чрезвычайную обеспокоенность России вызывает рост религиозного фундаментализма и его возможная институционализация. Наиболее уязвимыми странами Центральной Азии с точки зрения проникновения радикальных исламистов являются Узбекистан и Таджикистан. Эти страны потенциально могут быть подвержены нападкам таких организаций, как Исламское движение Узбекистана (ИДУ), Аль-Каида, а теперь и Исламского государства.
Даже гипотетическая возможность развития государств Центральной Азии на основе клерикального устройства представляется для России крайне нежелательным.
Во-первых, это создает прямые риски дестабилизации регионов России в Поволжье и на Северном Кавказе.
Во-вторых, в российской политической и дипломатической практике пока не выработана традиция диалога и сотрудничества с суннитскими клерикальными государствами. Последними Россия воспринимается как отчасти доброжелательная к мусульманам страна.
В-третьих, несветские государства являются намного менее предсказуемыми во внешней политике в силу использования «исламистского оружия» США и странами Аравийского полуострова для достижения геополитических целей.
Другой важный аргумент в пользу обеспечения безопасности России на «южных рубежах» заключается в проблеме наркотрафика. Незаконный оборот наркотических средств является одним из основных угроз безопасности России. Об этом свидетельствует неоднократное упоминание указанной проблемы в Стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года5.
Россия сегодня занимает первое место среди всех стран мира по потреблению героина, на её долю приходится 21 % всего производимого в мире наркотика. Каждый год в России умирает от употребления наркотиков примерно 30–40 тысяч человек6. Главным поставщиком опиатов (героина, морфина и других наркотических средств) в мире является Афганистан. В этой стране производится 93 % всех производимых в мире опиатов7.
Наркотики транспортируются в Россию через страны Центральной Азии по так называемому «Северному маршруту» (Таджикистан/Узбекистан – Кыргызстан – Казахстан – Россия). Для выявления и пресечения маршрутов транспортировки российским правительством заключены двухсторонние межведомственные соглашения со всеми странами региона, а также Ираном и Пакистаном. Осуществляется антитеррористическая кооперация в рамках ОДКБ, проводятся оперативно-профилактические операции «Канал». Однако эффективность предпринимаемых мер остается низкой. Так, объем изъятий наркотических средств в России и государствах Центрально-Азиатского региона в сумме составляет всего 4–5%. К примеру, в Иране этот показатель равняется 20 %, в Китае – 18 %, Пакистане – 17 %.
Перечисленные аргументы доказывают необходимость более эффективного механизма консолидации усилий стран региона. Такие организации, как ОДКБ и ШОС, действующие, в том числе, для обеспечения безопасности как от внутренних, так и от внешних угроз в Центрально-Азиатском регионе, во многом дублируют друг друга в своей деятельности, что создает неоправданные расходы для государств-членов. Соответственно, эффективность обеспечения безопасности России и её партнёров зависит от уровня консолидации и приверженности единому внешнеполитическому курсу стран региона.
Евразийская интеграция напрямую связана с интересами в сфере национальной безопасности. Расширение экономического сотрудничества будет способствовать развитию доверительных политических отношений, что позволит формировать общую военно-политическую стратегию для участников интеграционного процесса.
Социокультурные предпосылки
Проект евразийской интеграции реализуется в непростых внутри– и внешнеполитических условиях. Несмотря на очевидную взаимообусловленную необходимость евразийского формата интеграции, важно серьезно подойти к его всестороннему обоснованию. Необходимо помнить, что помимо проекта России, Беларуси и Казахстана существуют альтернативные интеграционные концепции:
1) продвигаемая Соединенными Штатами Америки концепция «Большой Центральной Азии»;
2) проект Китая «Экономический коридор вдоль Великого Шелкового пути», который был объявлен во время визита лидера КНР Си Цзиньпина в республики Центральной Азии в сентябре 2013 года;
3) пантюркистский проект, продвигаемый Турцией;
4) проект интеграции в европейские структуры.
В отличие от всех представленных интеграционных проектов евразийский подход выгодно отличается своими социокультурными и историческими предпосылками.
Наиболее значимое преимущество евразийского проекта – это общее культурное пространство. Составляющими данного в общем виде фактора являются русский язык, русская культура и русскоязычное информационное пространство. Всё это пока что является мощным подспорьем российских интересов во всех постсоветских странах. Однако в результате процесса так называемой «дерусификации», из-за отсутствия поддержки со стороны России, влияние русского языка во многих странах демонстрирует негативную тенденцию. Например, согласно данным переписи населения Кыргызстана, проведенной в 2009 году, среди детей в возрасте 7-15 лет русскоязычными являются лишь 5 % и всего 26 % владеют русским в достаточной степени, чтобы считать его вторым языком. Что касается Таджикистана, который в перспективе будет участником евразийского интеграционного процесса, то в этой стране в 2010 году русский язык был полностью исключен из делопроизводства, что также ослабляет российское влияние8. В последний год наблюдались активные попытки «дерусификации» и на Украине.
Необходимо обратить внимание на то, что, если Российская Федерация в ближайшее десятилетие не возьмется за активное, но ненавязчивое продвижение русского языка, лоббирование его изучения в школах и университетах приграничных стран, то фактор общего языкового пространства будет утрачен.
Другой немаловажный фактор заключается в схожести менталитета граждан интегрирующихся государств. Несмотря на противоречивый характер аргумента, нахождение у власти поколения, которое социализировалось при советской системе и получило образование на территории России, является одной из ключевых движущих предпосылок интеграции.
В настоящее время дети элиты стран-участниц даже евразийского интеграционного процесса предпочитают западное образование российскому. Если Россия не активизируется по направлению «мягкой силы», в частности, не увеличит квоты в престижные университеты для абитуриентов из постсоветских стран, то через 10–20 лет в руководстве постсоветских государств окажутся люди, для которых Великобритания и США будут ментально ближе, нежели Россия.
Еще одним важным фактором, который может оказать как положительное, так и негативное влияние, является общее историческое прошлое. В данной ситуации нужно признать, что в силу утраты влияния на образовательные системы и средства массовой информации стран СНГ Россия находится в невыгодном положении. Так, например, в странах Прибалтики, а теперь и в Украине, общий исторический опыт искажается и оценивается односторонне негативно. Таким образом, очень важно способствовать взаимодействию научного сообщества стран – участниц евразийской интеграции, развитию диалога и реализации совместных проектов.
Также в качестве важной предпосылки выступает идеологический консенсус. В данном случае под этим фактором понимается общее стремление сочетать здоровый консерватизм, традиционные ценности с социально-экономической и политической модернизацией. Граждане Беларуси, России и Казахстана, как и руководство этих стран, не проявляют готовности принять постмодернистский порядок, который навязывается с Запада. Страны – участницы евразийской интеграции, как и потенциальные члены объединения, выступают за правовое обеспечение демократических свобод и одновременную защиту института семьи, материнства и детства, а также уважение традиционных религий.