— Думаешь… они… продержатся… всю ночь?
— Сделаю ставку, как только познакомлюсь с ними.
Константинос, желая утолить любопытство, обошел диван и заглянул Лене через плечо.
— Кто… этот… мужчина?… — спросила девушка в инвалидном кресле, рядом с которым виднелся кислородный баллон.
Лена взглядом попросила отойти. Константинос шагнул назад, скрывшись из поля зрения объектива камеры.
— Просто друг, — ответила Лена.
Девушка была похожа на Лену и, должно быть, приходилась ей сестрой.
— Давно… пора… тебе… завести… друга… — лукаво улыбнулась ее сестра.
— Эй, что за намеки! — возмущенно воскликнула Лена.
— На этой… ноте… я… ухожу… — Девушка послала Лене воздушный поцелуй.
— Я тоже тебя люблю, — сказала Лена, послав ей ответный поцелуй. — Пока! Экран погас.
— Извини за это, — пробормотала она после неловкого молчания, затем добавила: — Это моя сестра.
— Я догадался. Вы похожи. Что с ней?
— Паралич из-за автокатастрофы шесть лет назад.
Он сказал что-то по-гречески, Лена могла поспорить на то, что это ругательство.
— Сколько ей лет?
— Двадцать шесть.
Он снова выругался.
Стук в дверь прервал разговор, который Лена не хотела вести.
— Я открою, — предложил Константинос.
Лена не стала спорить — она настолько устала, что позволила боссу достать из шкафчика тарелки и разложить еду.
Положив подушку на колени вместо подноса, она благодарно улыбнулась, когда он протянул ей тарелку.
— Ты же знаешь, что весь персонал будет сплетничать о нас, — сказала она после того, как они несколько минут ели молча.
Константинос задумчиво смотрел на нее, расправляясь с рыбой.
— Скрывать бесполезно. Пройдет совсем немного времени, и все узнают, что ты беременна от меня… Да, насчет того, что произошло… Это было ошибкой. Извини.
— Ты имеешь в виду поцелуй?
Константинос молча нахмурил густые черные брови.
— Ты уже дважды назвал меня ошибкой…
— Лена, ты на меня работаешь.
— Осталось всего несколько месяцев, — пробормотала она.
— Мы поговорим об этом, но…
— О чем ты?! — встревоженно перебила Лена. — Ты сказал, что не уволишь меня.
— Я не собираюсь увольнять тебя, но ты не сможешь продолжать здесь работать.
— Значит, ты меня уволишь!
— Нет! — Стиснув зубы, Константинос встал и отнес свою тарелку в раковину. — Но ты не хуже меня знаешь, что ты не можешь рожать здесь, и я думаю, было бы безопаснее для тебя и ребенка, если ты уедешь как можно скорее.
— Здесь мы в полной безопасности.
— Пока да, но что, если потом возникнут сложности? Медики и оборудование здесь отличные, но они не специалисты по ведению беременности. Нам нужно решить все прямо сейчас. Свен может взять на себя твою роль, пока не будет назначена постоянная замена… — Он прищурился. — Ты согласна, что не сможешь вернуться после родов?
Она печально кивнула:
— Согласна. Это место не подходит для воспитания ребенка…
— Тогда почему такой вид? — спросил Сиопис.
— Потому что теперь я в твоей власти, и меня это пугает.
— Ты не в моей власти, — отмахнулся он.
— Конечно, в твоей.
— Если это из-за того, что произошло, то я уже извинился.
— Думаешь, это из-за нашего поцелуя? — недоверчиво спросила Лена.
— Я проснулся сегодня утром, не подозревая, что ты беременна моим ребенком. Несколько часов спустя я почувствовал, как он пошевелился. Меня охватили эмоции. Этого больше не повторится.
— Да, я знаю, это была просто еще одна ошибка, — с горечью сказала Лена. — Ты предельно ясно выразил свои чувства ко мне. Ты меня ненавидишь.
— Это не так. Но мне ненавистна мысль, что ты скрывала от меня беременность.
— Из-за власти, которую ты имеешь надо мной!
Ты же знаешь, я собиралась сказать тебе.
— Да, потому что тебе нужны мои деньги.
— Пойми, я просто боялась остаться без средств к существованию. Одним щелчком пальцев ты мог бы сделать меня безработной и бездомной.
— Ты правда веришь в это?
— Посмотри, как ты вел себя на следующее утро после того, как мы переспали. У тебя даже не хватило вежливости пожелать мне доброго утра, ты просто сказал, что все это было ошибкой, а потом… — Лена щелкнула пальцами, — ушел.
Константинос стиснул челюсти.
— А что ты хотела, чтобы я сделал? Притворился, что рад проснуться в твоей постели?
Она была счастлива проснуться рядом с ним.
Очень счастлива.
— Я не лгу, Лена, — продолжил он. — Я презираю ложь.
— Тебе не обязательно было относиться ко мне так холодно.
Сиопис потер затылок и сделал еще один глубокий вдох, прежде чем сказать:
— Мы оба перешли черту, которую вообще не следовало переходить. Лучше разорвать эти отношения немедленно.
— Что ж, ты именно это и сделал. Ты занялся со мной любовью, а потом встал и ушел, будто я была просто игрушкой, с которой ты поиграл и решил, что она сломана.
На хищном лице грека отразилось недоумение.
Лена добрела до кухни, удержалась, чтобы не швырнуть тарелку в раковину. Уперев руки в бока, она повернулась к боссу лицом, практически прижав его к стене.
— Именно так ты и поступил со мной и теперь удивляешься, почему я боялась рассказать тебе о нашем ребенке, когда ты уже так ясно выразил свое презрение? А потом ты вернулся пять месяцев спустя, и твое отвращение стало еще более очевидным. Я не сомневалась, что ты ищешь повод уволить меня. Так что не говори мне, что ты ненавидишь меня только за то, что я скрывала от тебя нашего ребенка. Ты с трудом терпел мое присутствие даже после того, как узнал о нем.
— Пойми, Лена… — Он посмотрел ей прямо в глаза. — Ты единственная сотрудница, с которой я когда-либо совершал такую ошибку…
Она ткнула пальцем ему в грудь:
— Перестань называть меня ошибкой!
Он схватил ее за руку и крепко прижал к своей груди. Она почувствовала удары его сердца. Их сердца бились в такт.
— Ты была ошибкой! — прорычал он, зеленые глаза, наполненные темными эмоциями, сверлили ее. — Этого никогда не должно было случиться, и я потратил пять месяцев, пытаясь забыть это и забыть тебя, а потом вернулся сюда, и каждый раз, когда смотрю на тебя, я вижу только это! Прямо тут, в моей голове. — Наклонив свое вампирское лицо к ней, он постучал себя по голове для выразительности. — Вот здесь. Я не могу убежать от тебя. На следующее утро я сказал тебе правду, что это была ошибка, и я был прав. Только дураки смешивают работу и удовольствие, и выставил себя дураком, которому пришлось выбросить из головы самую невероятную ночь в моей жизни и забыть о ней. Видит бог, я пытался, но не могу забыть, и если я был холоден с тобой, то только потому, что мы дышали одним воздухом…
Губы Лены внезапно прильнули к его губам. Это произошло без раздумий или причины, ее тело полностью овладело собой для быстрого неловкого поцелуя, который на одно мимолетное мгновение показался ей таким же необходимым, как сделать следующий вдох.
Константинос замер. Мгновение спустя Лена тоже застыла в ужасе от того, что сделала, и отшатнулась. Ей было страшно смотреть на него, сердце бешено колотилось, кровь пульсировала, она высвободила свою руку из его и быстро отодвинулась, уже планируя запереться в ванной, пока не пройдет унижение.
Внезапно Константинос схватил ее за запястье и притянул к себе, обхватил за талию и впился в ее губы жарким поцелуем. Со стоном, который, казалось, исходил из самой глубины ее существа, Лена растворилась в Константиносе. С каждым мгновением поцелуя в нее возвращалась жизнь.
Тоска по его объятиям, страстным поцелуям, вкусу и аромату его кожи не отпускала ее все эти месяцы. Все ее чувства были обострены до предела, желание наслаждения становилось невыносимым — Лена так долго хотела его и не верила, что это возможно.
Горячее, непреодолимое желание пульсировало в Константиносе, настойчивое, обжигающее возбуждение, которое он держал под жестким контролем, вырвалось на свободу. Прижав Лену к стене, он впился в ее губы; несмотря на слои одежды, жар их прижатых друг к другу тел был таким же всепоглощающим, как если бы они были обнажены.
То, как он реагировал на эту удивительную женщину, не было похоже ни на что другое. Несмотря на все усилия, воспоминания о ней не оставляли его. Он не мог даже выпить бокала вина, не вспоминая улыбку Лены, когда та подносила бокал к своим соблазнительным губам. Возбуждение, мучительное и неуместное, накрывало его томительной волной при одном воспоминании о ее расстегнутой красной блузке. Даже при виде доставки льда в один из его отелей Константинос сразу же подумал о ней, и одного этого было достаточно, чтобы в груди загорелось.
Дыша прерывисто и лихорадочно, он оторвался от ее губ и уставился на раскрасневшееся прекрасное лицо. Когда он посмотрел в ее одурманенные желанием глаза, до него дошло, что большая часть гнева, который он носил в себе с момента их совместной ночи, рассеялась.
— Пожалуйста, не говори мне, что это было ошибкой, — прошептала Лена, откидывая голову назад.
— Лена, я не хочу, чтобы мы друг другу врали. Этого и так было слишком много.
— Знаю. Прости.
К своему удивлению, Константинос поверил ей. — Я потратил столько сил, пытаясь забыть ту ночь, а теперь узнаю, что ты беременна. Я просто не знаю, что с этим делать.
Лена неуверенно улыбнулась:
— Я тоже…
Он посмотрел в ее прекрасные глаза и почувствовал, как снова сжалось его сердце.
— Обещаю, что буду поддерживать тебя финансово и буду отцом нашему ребенку, насколько смогу, но это все, что я могу обещать.
Она еще раз неуверенно улыбнулась и кивнула. — Единственное обещание, которого я хочу от тебя, — это всегда ставить нашего ребенка на первое место.
Напряжение в его груди усилилось до предела. Сопротивляясь растущему желанию поцеловать ее снова, Константинос отстранился от нее и направился к выходу. Пришло время выбираться из этого душного номера и давящего присутствия Лены.