Изысканно-небрежною строкой
И незаметно вовлекает в круг
Своих понятий, словно близкий друг.
Он так же смело мыслил, как творил,
Он пылко пел, но сдержанно судил,
И то, чем всех пленил искусный стих,
Запечатлел он в правилах своих.
Успели наши критики в ином:
Бесстрастно пишут, судят же с огнем.
Теряет в их цитатах больше Флакк[25],
Чем в переводах продувных писак.
Изящно Дионисий[26], например,
Толкует то, что говорил Гомер;
Он много новых прелестей извлек
Из бесподобных знаменитых строк.
Шутник Петроний[27] — сколько у него
Фантазии, какое мастерство!
Нас покоряет смелой остротой,
Ученостью и светской простотой.
В труде Квинтилиана целый свод[28]
Предельно ясных правил и метод;
Таким бывает оружейный склад:
Все вычищено, выстроено в ряд,
Все под рукой — не просто тешит глаз,
Готово в бой, как только дан приказ.
Все девять Муз в тебя вдохнули пыл,
Лонгин[29]! и критик их благословил.
Судья, был строг твой ревностный надзор
И беспристрастен страстный приговор;
И в высь зовя, ты в собственном труде
Был сам всегда на должной высоте.
Так критики наследовали трон,
Так своеволье заменил закон.
Подобно Риму знания росли
В державе покорителей земли;
И щедро расцвели искусства там,
Где довелось летать ее орлам[30];
Враг Латия принес погибель им,
И вместе пали — знания и Рим.
Жестокость к суеверью привела,
Под гнетом стыли души и тела;
Считалось: лучше верить, чем понять,
А быть глупцом — и вовсе благодать;
Второй потоп, казалось, наступил,
И дело готов[31] инок довершил.
Эразм[32] (священства слава и позор!),
Чье имя оскорбляют до сих пор,
В свой дикий век на варварство восстал,
И был повержен им святой вандал.
Дни Льва златые! Снова праздник Муз[33],
И ожил лавр, и пробудился вкус!
И гений Рима, этот исполин,
Пыль отряхнув, поднялся из руин.
Затем искусства-сестры расцвели;
Жизнь — скалы, форму — камни обрели;
Стал благозвучней храм, чем был досель;
Пел Вида и творил сам Рафаэль.
Бессмертный Вида[34], над твоим челом
Поэта лавр овит судьи плющом;
Тебя Кремона будет вечно чтить
И может славу с Мантуей[35] делить!
Но вскоре, нечестивцами гоним,
Весь цвет искусств покинул вечный Рим[36];
И север стал обителью для Муз,
Но в критике всех превзошел француз:
В стране служак, где чтут закон зело,
По праву Флакка правит Буало.
А бравый бритт, да разве примет он
Чужое — и культуру, и закон?
Кичась свободным разумом своим,
Презрел он то, что нам оставил Рим.
Но кое-кто все ж был (хвала судьбе!),
Кто больше знал, чем позволял себе,
Кто жаждал дело древних отстоять,
Умы законам подчинить опять.
Известна Муза[37], чей девиз гласит:
"Природы чудо создает пиит".
Был славный, благородный Роскоммон[38],
Он так же был сердечен, как учен;
Он мудрость древних глубоко постиг,
Всех знал заслуги, лишь не знал своих.
И был Уолш[39] — давно ль! — судья, поэт,
Кто точно знал, что — хорошо, что — нет;
Кто слабости прощал, как добрый друг,
Но был ревнитель истинных заслуг.
Какое сердце! Что за голова!
Прими же, друг, признания слова
От Музы, продолжающей скорбеть;
Ее, младую, научил ты петь,
Отверз ей выси и подсек крыло
(Тебя уж нет, и время то ушло).
Подняться ль ей? — Она уже не та,
Отяжелила крылья суета;
Желает разве неучам — прозреть,
Ученым — в знаньях больше преуспеть;
Не жаждет славы и презрит хулу;
Бесстрашно судит, рада петь хвалу;
Равно не любит льстить и обижать;
Не без греха, но лучше ей не стать.
КОММЕНТАРИИ
Рукопись "Опыта о критике" датирована 1709 г. В доработанном и несколько сокращенном виде поэма была опубликована анонимно в мае 1711 г. В этом произведении Поуп продолжил жанровую традицию "Послания к Пизонам" Горация, "Искусства поэзии" Виды и "Поэтического искусства" Буало. Опираясь на идеи и положения этих своих предшественников, Поуп создал оригинальную дидактическую поэму, одновременно интеллектуальную и поэтически темпераментную. Поэма не только излагает общие принципы классицистской эстетики и собственные теоретические взгляды поэта, но и являет собой зеркало литературных прегрешений времени и состояния английской литературной критики. Публикация "Опыта о критике" сразу же вызвала полемику. Влиятельный критик и драматург Деннис выступил с "Критическим и сатирическим размышлением по поводу недавней Рапсодии, названной "Опытом о критике", обвинив автора в непоследовательности и неопределенности позиции и осудив его как якобита и католика. Но Поупа поддержал в одном из декабрьских номеров журнала "Спектейтор" известный литератор Аддисон, назвав поэму "шедевром в своем роде". Это на некоторое время сблизило поэта с Аддисоном, и в течение 1712–1713 гг. он сотрудничал в его журналах "Спектейтор" и "Гардиан". В последующие годы "Опыт о критике" с небольшими изменениями в тексте неоднократно переиздавался, последний раз при жизни автора в феврале 1744 г. В начале XIX в. он был переведен на русский язык поэтом-архаистом С. Шихматовым.
А. Субботин