Я прошелся между рядами оборудования, мысленно составляя план модернизации. Знание технологий будущего подсказывало несколько улучшений, которые можно внедрить уже сейчас: более эффективное расположение станков, улучшенная система вентиляции, автоматические системы подачи материалов.
— А рабочие? Сколько человек можем трудоустроить?
Лицо Лоренса посветлело впервые за время нашего разговора:
— Сто двадцать человек ждут возобновления работы. Многие сидят дома уже два месяца, живут на сбережения или помощь церкви.
Мы перешли во второй корпус, где размещались прядильные машины. Здесь картина еще печальнее: часть оборудования демонтирована, мотки пряжи валялись на полу, покрытые пылью и паутиной.
— А что с электричеством и паровым отоплением?
— Электричество отключили за неуплату в октябре. Паровые котлы требуют ремонта и новых труб, — Лоренс указал на старые чугунные радиаторы под окнами. — Зимой в цехах невозможно работать.
Я осмотрел котельную в подвале административного здания. Два больших парового котла марки Babcock Wilcox выглядели добротно, но трубопроводы покрывала ржавчина, а измерительные приборы требовали замены.
— Сколько потребуется на восстановление инфраструктуры?
— Электрика — две тысячи долларов за подключение и ремонт проводки. Отопление — четыре тысячи за новые трубы и ремонт котлов, — Лоренс достал из кармана потертый блокнот с расчетами. — Плюс месячный запас угля — пятьсот долларов.
Шесть с половиной тысяч долларов — скромная сумма для восстановления целого предприятия. Мы поднялись на второй этаж административного здания, где располагались кабинеты управляющих и конструкторское бюро. Помещения выглядели заброшенными: перевернутая мебель, разбросанные документы, паутина в углах.
— Мистер Лоренс, соберите завтра всех бывших рабочих. Хочу лично поговорить с ними.
— Серьезно? — в голосе управляющего зазвучала надежда. — То есть фабрика действительно возобновит работу?
— Не только возобновит, но и станет лучше, чем была. У меня есть планы по модернизации производства.
На следующее утро я приехал на фабрику в девять часов. Во дворе собралась толпа людей — мужчины в рабочих куртках и кепках, женщины в простых пальто и платках, подростки, надеявшиеся получить работу учеников.
Лица людей выражали смесь надежды и недоверия. Слишком много обещаний нарушено за последние месяцы, слишком много фабрик закрылось навсегда.
Я встал на деревянный ящик у входа в главный корпус, чтобы всех было видно и слышно. Декабрьский воздух обжигал легкие, но я не чувствовал холода от волнения предстоящего момента.
— Друзья! — мой голос разнесся по двору. — Меня зовут Уильям Стерлинг, и я новый владелец этой фабрики.
Шепот прошел по толпе. Некоторые обменивались скептическими взглядами, я слишком молодо выглядел для серьезного бизнесмена.
— Знаю, что последние месяцы были тяжелыми для всех. Работы нет, деньги закончились, будущее кажется мрачным.
Кивки в толпе подтвердили мои слова. Женщина в переднем ряду вытирала слезы краем платка.
— Но сегодня это заканчивается! — я повысил голос. — Через две недели фабрика возобновит работу. Будут восстановлены все рабочие места. Зарплата — двенадцать долларов в неделю.
Толпа ожила. Двенадцать долларов в неделю на треть больше докризисных расценок, когда экономика процветала.
— Но это еще не все! — я жестом призвал к тишине. — Рабочий день сокращается с десяти до восьми часов. Суббота сокращенный день до полудня. Создается заводская столовая с бесплатными обедами.
Недоверие на лицах сменилось изумлением. Один из рабочих, коренастый мужчина с седеющими усами, выкрикнул:
— А что взамен потребуете? Такие условия не бывают задаром!
Справедливый вопрос. Рабочие привыкли к тому, что улучшение условий всегда сопровождается подвохом.
— Только одно — качественную работу и взаимное уважение. Никаких штрафов за мелкие нарушения, никаких унижений. Мы партнеры в общем деле.
Молодая женщина с ребенком на руках подняла руку:
— А как же кризис? Все говорят, что дела будут только хуже.
— Кризис это возможность для тех, кто умеет думать и планировать, — ответил я. — У меня есть контракты на поставку тканей, которые обеспечат работой на год вперед.
Это была полуправда. Контракты предстояло еще заключить, но знание будущего гарантировало их получение. Спрос на текстиль не исчезнет, а переориентируется на более дешевую продукцию.
Лоренс выступил вперед:
— Мистер Стерлинг не только обещает, но и действует! Вчера он оплатил восстановление электричества и отопления!
Одобрительный гул прошел по толпе. Люди начали понимать, что имеют дело не с очередным авантюристом, а с серьезным предпринимателем.
— А теперь конкретные детали, — я достал список из внутреннего кармана пальто. — Мастер Патрик О’Салливан возглавит ткацкий цех. Миссис Эллен Маккартни — прядильный. Джеймс Райли станет главным механиком.
Названные люди вышли вперед с удивленными лицами. Они ожидали долгих собеседований и проверок, а получили немедленные назначения.
— Работа начинается в понедельник, — продолжил я. — Первые две недели уйдут на наладку оборудования и обучение новым методам производства. Зарплата выплачивается с первого дня.
Пожилой рабочий в потертой кепке подошел ближе:
— Мистер Стерлинг, а что с жильем? Многие потеряли дома, живут у родственников или в подвалах.
— Отличный вопрос, — я указал на пустырь рядом с фабрикой. — Здесь построим рабочий поселок. Двадцать домов по четыре комнаты каждый. Аренда два доллара в неделю, включая электричество и отопление.
Два доллара в неделю символическая плата, едва покрывающая расходы на содержание. Но инвестиция в лояльность рабочих окупится сторицей.
Толпа начала расходиться, люди обсуждали услышанное возбужденными голосами. Многие подходили лично поблагодарить и уточнить детали трудоустройства.
— Мистер Стерлинг, — обратилась ко мне женщина лет сорока в поношенном, но чистом пальто, — меня зовут Мэри О’Коннор. Я работала в ткацком цехе пятнадцать лет, до закрытия фабрики.
— Конечно, помню вас по спискам, миссис О’Коннор. Отличные рекомендации от мастеров.
— У меня трое детей, муж скончался от болезни. Можно ли рассчитывать не только на работу, но и на место в заводской школе для детей?
Заводская школа. Идея, которую я планировал реализовать, но не ожидал такого быстрого интереса.
— Обязательно. Школа откроется в марте, бесплатно для детей всех работников.
Мэри О’Коннор прижала руку к сердцу:
— Боже мой, это как сон наяву. Полгода назад мы жили как нищие, а теперь…
— Теперь у вас есть будущее, — закончил я за нее. — И не только у вас, а у всего Патерсона.
Через час двор опустел, но я остался осматривать территорию вместе с Лоренсом и О’Мэлли. Нужно составить детальный план реконструкции фабрики и строительства рабочего поселка.
— Босс, — сказал О’Мэлли, когда мы остались втроем, — вы видели их лица? Люди поверили в чудо.
— Никакого чуда, Патрик. Просто справедливое отношение к работникам и разумное планирование производства.
Лоренс достал из кармана блокнот с расчетами:
— Мистер Стерлинг, позвольте уточнить бюджет проекта. Восстановление оборудования, зарплата, строительство поселка — это колоссальные расходы.
— Томас, у меня есть средства. Вопрос не в деньгах, а в правильной организации работы.
Я указал на заброшенные корпуса:
— Через полгода здесь будет одно из самых современных текстильных предприятий Америки. А Патерсон снова станет центром текстильной промышленности.
Мы обошли все четыре корпуса, составляя планы размещения оборудования и оптимизации производственных процессов. К полудню у меня была готова схема модернизированной фабрики, которая будет производить ткани на треть дешевле конкурентов при более высоком качестве.
Знание будущего — это не только финансовые прогнозы, но и понимание технологических трендов. Текстильная промышленность ждали революционные изменения: синтетические волокна, автоматизация процессов, новые методы окраски тканей.
— Мистер Лоренс, завтра начинаем восстановительные работы. К Рождеству фабрика должна быть готова к запуску первой линии.
— К Рождеству? — переспросил он. — Это же через три недели!
— Именно. Лучшего рождественского подарка для Патерсона не придумаешь.
Когда мы закончили осмотр производственных корпусов, я повел Лоренса и О’Мэлли к административному зданию, где планировал разместить заводскую столовую и медицинский пункт. Идея социальных программ для рабочих казалась революционной для 1929 года, но я знал, что именно такой подход обеспечит лояльность персонала и высокую производительность труда.
— Первый этаж административного корпуса переоборудуем под столовую на сто пятьдесят человек, — объяснил я, поднимаясь по скрипучей деревянной лестнице. — Кухня, обеденный зал, кладовая для продуктов.
Лоренс остановился на площадке между этажами, его дыхание участилось от непривычной нагрузки:
— Мистер Стерлинг, бесплатные обеды для всех работников? Это же огромные расходы! Только продукты обойдутся в сотни долларов ежемесячно.
— Томас, сытый рабочий производит на двадцать процентов больше, чем голодный. Плюс сокращаются потери рабочего времени, людям не нужно тратить обеденный перерыв на поиски еды.
Мы вошли в просторное помещение, которое когда-то служило главным офисом фабрики. Высокие потолки с лепными украшениями, большие окна, выходящие во двор, паркетный пол из дуба — идеальное место для столовой.
О’Мэлли прошелся по комнате, его шаги гулко отдавались от стен:
— А что с поварами? Где найти людей, которые смогут готовить на полторы сотни человек?
— В Патерсоне много безработных поваров из закрывшихся ресторанов, — ответил я, доставая рулетку для измерения помещения. — Предложим им работу с достойной зарплатой.
Лоренс помогал мне измерять размеры комнаты, держа один конец рулетки: