Магические кланы рождались и жили для войны и во имя войны. Война их кормила, война давала им власть и деньги…
Но это все в прошлом, а на дворе двадцатые годы двадцатого века от Рождества Второго Спасителя. И в этом времени кланы, что зарабатывают, продавая свои мечи и охотясь на тварей, – атавизм. Пережиток древности. Ходячий антиквариат.
А мы даже не наемничаем. Из взрослых – только дядя, куда ему бросать несовершеннолетних нас? Его жена умерла много лет назад, мои родители – тоже. Ближайших родственников нет, родня моей матери и матери сестер – далековато, и им, в общем-то, на нас плевать. Древность рода, чистота крови да редкий Дар – вот и все, что есть у нас. Вот и все, за что нас хоть немного ценят другие кланы.
Хотелось бы мне это изменить? Конкретно мне, конкретно для себя – нет. Я вполне доволен той жизнью, которой живу и которой буду жить дальше. Мне уже шестнадцать, а значит – этой осенью я, да и Хильда, скорее всего, отправимся в какое-нибудь училище, готовящее боевых магов. Либо подкопим денег до следующего года, чтобы не надо было выбирать, кого первым отправить на учебу – меня или Хильду. Без диплома нынче никак. Ничего сложного, ничего выдающегося – просто набраться знаний и немного обточить навыки, после чего… Знаю, что Хильда думает стать наемницей, а дядя, вероятно, не станет ей препятствовать. Несколько лет в наемниках – неплохой вариант, чтобы заработать немного денег и присмотреть какого-нибудь жениха. Пусть небогатого, но чтобы из хорошего рода и готового войти в наш клан. А я…
А я, скорее всего, хоть даже и не возглавлю наш род в будущем, но стану хранить этот дом. Буду охотиться на гейстов – как дядя, как отец, как дед. Получать небольшое жалованье от князя, что-то зарабатывать от продажи редких трав и минералов из земель Ожога да ингредиентов, остающихся от гейстов. Посватаюсь к какой-нибудь в меру симпатичной девице из небогатого, но знатного рода, да и буду жить-поживать да детишек наживать…
Был ли я недоволен такой перспективой? Вовсе нет. В конце концов, я не амбициозен. И мечты какой-нибудь большой и великой у меня нет. Хватит и того, чтобы мои сестры были живы и счастливы, а жизнь была относительно спокойна… Ну, насколько вообще может быть спокойной жизнь стража Арафа, пусть даже и такого маленького Арафа, как Печорский Ожог.
Единственное – Вилли бы пристроить получше… Как? Ну, я вполне могу и перебиться без платного обучения – вон пойду в училище княжеской дружины, там бесплатно. Может, что-то подзаработаю во время учебы, вот и хватит на что-то получше, чем провинциальный институт нашего княжества. Не Беловодье, конечно, не Киев и не Московская академия магии и высокого волшебства, но что-то относительно приличное поискать можно – в Перми Великой и Новгороде, например…
Хотя вот как подзаработать – это, конечно, вопрос… Кое-какие сбережения, правда, у меня есть – скопил, продавая разную хурду Ожога. Есть кубышка и у дяди – это железно. Но нужно больше. Попробовать на время каникул наняться в морскую экспедицию к северным островам? Там лишней паре рук, способной колдовать и держать винтовку, всегда рады. Морские путешествия всегда ж опасными были, это только сейчас, с изобретением железных и броненосных кораблей, стало попроще, но все равно…
Ну и нельзя списывать со счетов то, что к северным островам ходят не ради моржовых клыков и медвежьих шкур, а ради руин Древних. А шариться по осколкам Арктиды – тоже занятие не из безопасных. И это я как потомственный охотник на гейстов, живущий рядом с Ожогом, говорю…
Меня отвлек громкий и резкий стук в окно.
Вилли немедленно вскочила и побежала его открывать, впуская в дом большого взъерошенного ворона.
– Хунин! – радостно воскликнула девушка, хватая птицу и начиная гладить его по перьям. – Хорошая пти-и-ичка…
«Пти-и-ичка» была вообще-то старше дяди и, вероятно, всех живущих ныне Винтеров вместе взятых. Но ворон тисканье Вилли стоически терпел.
– О! – Хильда перевернулась на полу и посмотрела на сестру снизу вверх. – Папа что-то прислал?
Мина активировала запоминающий кристалл на лапке ворона, и в воздухе зажглась алая надпись:
«Буду к ночи. Можете не ждать. Всё завтра».
– Значит, так. – Я поднялся на ноги. – Всем спать. Завтра ж на охоту.
Глава 5
Проснулся я рано – от боли в челюсти.
Пропускать удары от Хильды – это всегда чревато. А когда она зла от выговора – тем более. Пусть я и парень, а она девушка, но мы еще и маги. Больше того – потомственные боевые маги, у которых раньше первого поцелуя всегда есть первый убитый враг или гейст. То, что для обычных людей начали придумывать только в этом столетии… Ну там равенство полов всякое. Или как там бишь его? Суфризм, что ли? В общем, это для обычных людей что-то новое, а чародейки равных прав добились много веков назад. Вот как выяснилось, что, когда дело касается магии, мускулы становятся не столь важны, как магический ранг, так и добились. У обычного рыцаря были братья, еще братья и самые младшие братья, которые могли встать в строй. А вот у колдовского рода были еще и сестры, дочери и тетки, которые даже при минимальном обучении увеличивали число бойцов клана вдвое, а то и втрое. А у кого магов больше, тот, в сущности, и побеждает в большой войне или в войне на истощение…
Конечно, наверное, все-таки не стоило Хильду так отчитывать за очередную вылазку в город в поисках приключений на свою задницу… Привлекательную и шикарную, но неимоверно бедовую задницу, потому как, к сожалению, моя кузина предпочитает думать именно ею, а не головой. Да простится мне столь вульгарное выражение, драть твою мать…
Но вот честно – достала. Прям хуже горькой редьки достала своими выходками. Еще и слабаком назвала. А я тут вообще при чем? Это же Хильде, видите ли, скучно на всякую мелочь охотиться, а дядя на большую охоту ее не берет. И совершенно правильно делает, как по мне – не с импульсивностью сестры и не с ее горячей головой. И бедовой задницей, да.
Конечно, она отлично стреляет из винтовки, великолепно держится в седле и колдует как взрослый маг, но у нее в голове одни драки и приключения. И никакого чувства осторожности, естественно. А без оного чувства охотиться на гейстов даже среднего звена – смертельно опасное занятие. Не одного опытного егеря в прошлом сгубило презрение к врагу или легкомысленность.
Так что я, конечно, сестру люблю, но именно поэтому и категорически не одобряю ее тяги к кабацким дракам. И уж тем более я не одобряю ее обиды на дядю, который не берет Хильду на охоту. Это для нее истребление гейстов ух какое веселое занятие, а для Райнхарда – это работа. Давняя, изнуряющая и тяжелая. И она стала бы еще тяжелее, если бы ему пришлось постоянно отвлекаться на то, чтобы проверить – не сделала ли Хильда какую-нибудь глупость, не понеслась ли она на врага в лоб, не открыла ли она своей выходкой спину того же дяди…
Я спустился со второго этажа на кухню, решив поискать в леднике обезболивающую микстуру – не полноценное зелье, которое на такую мелочь тратить было совершенно преступно, а просто легкую микстуру…
На кухне обнаружился Райнхард.
– Доброго утра, дядя.
– Ага, привет.
Дядя плеснул в стакан на два пальца настойки и залпом выпил.
Я поморщился.
Еще одно утро. Еще одно утро, начатое с алкоголя.
Еще одно обычное утро Райнхарда Винтера.
Так уж вышло, что бо́льшая часть наших эликсиров требует высокоградусного алкоголя в качестве основы, а это означает, что род Винтер издревле был большим мастером в области самогоноварения. Поэтому если в клане случалось что-то плохое, то один из самых простых вариантов забыться – на дне стакана – всегда был под рукой.
Райнхард когда-то считался одним из самых видных женихов княжества. Пусть и небогатый, колкий на язык, но нечеловеческие глаза алого цвета с вертикальным зрачком, черные как смоль волосы, высокий рост и аристократичное лицо делали его весьма популярным у представительниц прекрасного пола. Чем он, по рассказам, с успехом и пользовался, пока не встретил Лизелотту Аше – мать Хильды и Вилли.
Интересно, полюблю ли когда-нибудь так же, как Райнхард? Так, чтобы это было и благом, и проклятием сразу. Чтобы два года быть самым счастливым человеком на свете, а четырнадцать последующих – самым несчастным.
Я знаю, единственное, что еще держит дядю на этом свете, – это мы. Потому что мы – это все, что у него есть. Все, что у него осталось.
Мне было два года, когда Лизелотта умерла от родильной горячки вскоре после рождения Мины. Не помогли никакие, даже самые лучшие семейные зелья, способные вытаскивать егерей чуть ли с Той Стороны, потому что Лизелотта Аше не была егерем. Она была дочерью клана с пусть и боевым, но довольно рядовым Даром, а не древним родом истребителей гейстов. Ее не поили в детстве особыми отварами и не клали в заклинательный круг. Как меня, как Вилли, как Хильду. Эликсиры Винтеров ее бы гарантированно убили, и потому никто не решился дать их Лизелотте.
И она умерла.
А когда мне было четыре года – погибли мои родители. В бою даже не с высшим, а исключительным гейстом – иной не смог бы убить двух отличных боевых магов, один из которых был Заклинателем тварей.
И Райнхард остался один.
В двадцать два года с тремя детьми на руках.
Не могу сказать, что он воспитал нас. Сделал бойцами – да, обучил всему, что знает сам, – да, но – воспитал?.. Нет. И… он ведь совсем неплохой человек. Он добрый, честный и безгранично храбрый, но никто и никогда не готовил дядю к тому, чтобы он стал отцом-одиночкой.
Он родился и вырос воином, и им же остается. Он мог бы умереть за нас, но он делает больше – ради нас он живет.
Но мой бог… Кто бы теперь узнал того щеголеватого красавчика со старых фотографий в этом хмуром небритом мужике с вечно всклокоченными волосами и одетом в потертый военный мотоциклетный плащ…
– Снова пьешь? – проворчал я, присаживаясь напротив. Про боль в ушибленной челюсти я как-то даже сразу и позабыл.