Из ванной комнаты выскочил голый по пояс Сперанский. С мокрых рыжих кудрей ручьем стекала вода, и лекарь на ходу пытался вытереться.
— Аллилуйя! — вздохнул он и показал мне палец. — Сколько видишь?
— Один палец и одного мокрого болвана, — ухмыльнулся я. — Какой сегодня день?
— Воскресенье. Два дня после… Кражи головы.
Ого! Последним, что я помнил, был разговор с ректором в ночь с четверга на пятницу. Неплохо меня вырубило…
— Какие новости? — спросил я.
— Ты лучше скажи, как себя чувствуешь.
— Да нормально, только все тело болит и голова чугунная. И жрать хочу.
— Ну еще бы после того забега-то.
— А что было?
— Что, не помнишь, как мы с Ленькой удирали от охраны? — удивился Ронцов и украдкой мне подмигнул. — Как перекидывали Аньку через забор, чтобы она спрятала Голову в гроте? Ты, правда, уже по дороге в корпус головой приложился…
Ага, значит. Вот какая у нас версия. А Фрейд не промах — за пару дней все хорошо обстряпал. Значит, мы теперь герои-похитители Пантелеева. Интересно, какую легенду в итоге придумали для гибели Княжичей?
— Голову-то вернули? — спросил я, усаживаясь в кровати.
— Ты уж извини, без тебя пришлось. Ну как вернули… Принесли тихонько и поставили на крыльцо Лабораториума. Леня не особо сопротивлялся. Забавный он.
— Это да. Ленька — тот еще фрукт…
Я задумчиво уставился в стену. Нужно подниматься, собираться и ненароком выведать у соседей, что в итоге с Меншиковым и компанией. В воскресенье учебы не было, но нас часто гоняли на воскресную службу в местную церковь, да и к балу требовалось готовиться, будь он трижды неладен…
— Миш, идти сможешь? — Сперанский глядел на меня с беспокойством. — Когда тебя вчера вечером принесли из лазарета, куратор сказал передать тебе, как очнешься, зайти к нему. Говорит, дело есть. Видимо, будем отдуваться за кражу…
Ронцов кивнул.
— Да, было такое дело. Но сперва надо сходить на службу. Панихида все же. Траур…
— Что за траур? — прикинулся дурачком я.
Серега приподнял брови.
— Да как же… По княжичам. И… И Грише.
“Ты действительно не помнишь?” — прозвучал в голове голос Ронцова. — “Не поверю! Я же видел тебя в покоях ректора, когда уходил. Ты должен все помнить!”
“Помню я, расслабься”, — проворчал я, с трудом сдерживая рвотные позывы. Голова болела так сильно, что меня выворачивало наизнанку от спазмов. — “Но официальной версии не знаю”.
— Короче, передрались они. Дуэль была большая Меншикова с Гагариным. Забелло был секундантом Меншикова, Гриша… Гриша, дурень, согласился быть секундантом Гагарина. Видать, хотел подружиться с более умелым менталистом. Ну и Исаев с ними затесался. В общем, что-то у них пошло не так. То ли какой-то артефакт из-под контроля у Гагарина вышел, то ли Меншиков винамия нанюхался… Словом, никто не выжил. Такая вот дуэль…
— Зря Гриша с нами не пошел, — вздохнул Коля. — А я все гадал, куда он запропастился, когда мы Голову прятать пошли…
Я старательно изображал скорбь, хотя особых сложностей это мне не доставляло. Голова раскалывалась. Заметив это, Сперанский наклонился ко мне.
— Голова болит?
— Ага…
— Где?
Я осторожно прикоснулся к правому виску.
— Вся правая половина, глаз… Глаз аж вырвать хочется.
— Понятно, — хмыкнул лекарь. — Мигрень обыкновенная. Давай сюда башку, лечить буду. А потом пойдем на панихиду. До этих княжичей мне дела нет, но надо почтить Гришу.
Аудиториумская церковь носила название Домовой, но на деле представляла собой довольно большой храм. Туда при желании мог поместиться весь курс. И сейчас, холодным и пасмурным воскресным утром, в стены храма набилось достаточно народу.
От студентов я выяснил, что тела погибших уже отправили родственникам, а сегодняшняя служба была скорее данью уважения.
Я в бога не верил, но чувства верующих уважал, поэтому стоял все время, пока пели молитвы. Успокоившаяся было мигрень снова расцвела цветком боли от тяжелого запаха благовоний, но я терпел.
Многие девчонки плакали, большинство парней казались потерянными. Во время службы все молчали, но по дороге в храм я то и дело слышал обрывки разговоров — гибель княжичей стала для однокурсников настоящим шоком. Многие впервые столкнулись со смертью и пытались переварить этот новый опыт.
Когда все закончилось, мы вывалились на улицу. Грасс, вытащив из рукава кителя сигарету, воровато огляделась по сторонам и незаметно свернула на узкую тропу парка — бегала курить, пока никто не видел.
Я пустил Сперанского и Ронцова вперед — многие однокурсники подходили к нам и выражали соболезнования — все же мы с Афанасьевым были соседями и дружили.
Знали бы они, как все обстояло на самом деле…
Я уже почти оторвался от взволнованных ребят, когда кто-то крепко схватил меня за рукав.
— Погоди, Михаил.
Я обернулся.
Константин Денисов, совершенно подавленный и мрачный, как грозовое питерское небо, отпустил мою руку и кивнул в сторону.
— Нужно поговорить. Пять минут. Пожалуйста.
Я чуть не икнул от такого внезапного приступа вежливости, но язвить не стал. В конце концов, Денисов, хоть и связался не с теми людьми, но все же с ними дружил. Следовало это уважать. Особенно сейчас, когда они совершенно точно уже никому бы не причинили вреда.
— Да, конечно, — отозвался я и, махнув рукой соседям, последовал за Денисовым.
Вражина замялся, явно осторожничая со словами.
— Извини, что влезаю, — наконец сказал он. — Понимаю, у вас самих горе. Вы с Гришей дружили. Но я хотел задать тебе вопрос. Это очень важно.
Я кивнул, чувствуя неладное.
— Задавай, Костя.
— В тот вечер… Перед тем, как Меншиков и друзья пропали… Ты не замечал ничего странного?
— Помимо того, что вломился в Лабораториум и усмирял говорящую отрубленную голову? — печально улыбнулся я.
Денисов мотнул головой.
— Я не об этом. Ты не видел в ту ночь Меншикова? Или Исаева с Забелло? Они не сталкивались с тобой?
— Нет, — солгал я. — А что?
Мой противник молчал, опустив глаза.
— Константин, в чем дело?
— Я не знаю, могу ли тебе доверять, — оглянувшись по сторонам, тихо ответил он. — Но меня во всем этом кое-что слишком уж смущает. Михаил, не могло быть никакой дуэли. Я точно знаю, что Андрей, Казимир и Матвей в ту ночь ушли за тобой.
Глава 2
Ежась от холодного ветра, Денисов выжидающе смотрел на меня. Я отвел глаза.
— Не знаю, Костя. В дуэль мне верится с трудом, но…
— Они знали, что вы пошли за Головой! — ухватив меня за грудки, прорычал парень. — Точно знали! У них был свой засланный казачок в вашей компании. Он выложил нам весь ваш план.
Почуяв грубость, сила вокруг моих рук мгновенно вспыхнула, но я мигом погасил свечение.
— Аккуратнее, пожалуйста, — я отцепил руки Денисова от своего воротника, но не стал хамить. — Выходит, ты знаешь гораздо больше меня.
Раз уж я решил подыгрывать и придерживаться официальной версии, придется играть по полной. Хотя Денисов был единственной ниточкой, что могла привести меня к Темной Аспиде, и этим следовало воспользоваться. Интересно, что сказал бы Корф, принеси я ему в клювике информацию о еще одном тайном ордене? Причем ордене куда более опасном и отмороженном, судя по тому, что происходило на Каменном острове.
Если Орден Надежды пока что казался мне сборищем вольнодумцев и революционеров, борющихся за условное равноправие, то Темная Аспида, наоборот, ратовала за максимально возможное расслоение общества. Есть наделенные Благодатью, а есть все остальные. С одной стороны, так оно и было — мы и правда отличались. Но не настолько.
Взять того же Ронцова — его мутация сделала его практически бессмертным. А ведь это оказалось возможно именно из-за связи его отца с простолюдинкой. И судя по тому, как Аудиториум заинтересовался этим явлением, они были не прочь получить способ добиваться подобной мутации и для чистокровных одаренных.
Выходит, бездарные простолюдины годились на кое-что большее, чем приготовление кофе и черную работу.
Что одни, что другие — радикалы. А мир на черное и белое не делится. И хуже всего то, что я оказался под таким перекрестным огнем, что и врагу не пожелаешь.
И еще Денисов активизировался… Ну что мне с ним делать? Он же упертый, как баран. Если что втемяшится в голову, так не отстанет.
Раскрыть правду невозможно — в лучшем случае он попытается отомстить мне лично за гибель друзей. В худшем — разболтает кому не надо. Нет, признаваться нельзя. Но вытянуть из него все, что ему было известно, мне очень хотелось.
— Костя, я правда хочу тебе помочь. Из уважения к горю, — сказал я. — Но, боюсь, мне просто нечего тебе сказать. Мы торчали в Лабораториуме, потом побежали прятать Голову, а там я очень неудачно поскользнулся и раскроил себе черепушку. И все, что было дальше, просто пропустил — валялся в отключке в лазарете.
— Но Афанасьев был с вами, — не унимался Денисов.
— Был. А потом ушел. Голову прятали уже без него. И судя по тому, что он оказался среди погибших, он направился к Меншикову и товарищам.
Денисов нахмурился пуще прежнего.
— Нет… Не сходится. Они точно должны были пойти за вами. У них все было готово…
— Что у них было готово? — я старательно разыгрывал неведение. — Для чего?
Денисов замолчал. Я видел по его глазам, что он знал куда больше, чем говорил. Но не доверял мне, сомневался. Впрочем, на его месте я бы тоже не стал болтать с врагом.
— Так что? — давил я. — Говорить будешь или я просто так здесь яйца морожу?
Наконец он сдался. Оглянулся по сторонам и потащил меня еще дальше, на одну из пустых боковых дорожек.
— Пообещай, что ничего не станешь предпринимать, — потребовал он, когда мы достаточно отошли. — Дело серьезное.
— Обещаю…
— Я знаю, зачем они пошли за тобой и Ронцовым. Со мной и Меншиковым связались… Связался кто-то из Ордена Темной Аспиды. Мы поначалу не поверили. Подумали, что это был какой-то розыгрыш. Но затем один из членов Ордена подал нам знак. Нас приметили и сделали кандидатами на вступление в это общество. Но испытание… Испытание, что нам дали, оказалось для меня непосильным.