— Утром приведите его в мою гардеробную, — сказала княгиня. — Фифина сообщит вам, когда я буду готова.
— И не учите его ничему, кроме того, что ему нужно знать, — выпалила нам вслед леди С. — Если я хоть немного разбираюсь в мальчишках, он быстро усвоит все, что касается шалостей.
Я потратила немало вечеров, обучая парня, как следует приветствовать дам, как входить в комнату, как подавать что-либо, встав на одно колено, и так далее, и так далее. И, надо признать, он оказался очень способным учеником. Он был очень красив, и все было просто чудесно, если он помалкивал, но стоило ему открыть рот, как его турский акцент портил весь эффект. Но нельзя добиться всего сразу, я считала большим достижением уже то, что мы его отмыли и что у него возникло желание учиться. Я сделала ему аккуратную прическу, и, когда она была закончена, оказалось, что у него ко всему прочему очень красивая голова.
Чуть позже Фифина принесла для него голубой с серебром костюм в швейцарском стиле, который он должен был надеть по приказу княгини. И просто чтобы взглянуть, как мальчик в нем будет смотреться, мы его одели. Вот что я скажу тебе, моя дорогая, — он был похож на старинную картинку — в шелковых чулках, очерчивавших его точеные мускулистые икры, с изящными кружевными воланами на рукавах. Взглянув на него, мы все бросились его обнимать и целовать, даже старая костлявая Сандерс, которую он в ответ сжал в объятиях так крепко, что та испугалась. Со мной и Фифиной он был более нежен, но в то время мы его еще не пороли.
Я размышляла о том, как пройдет его первое дежурство в гардеробной княгини. Я знала, что она, подобно некоторым женщинам, о которых я часто читала, видела в мужчинах лишь грубых животных, а не людей, которые способны видеть и чувствовать. Она могла держать пажей в своей гардеробной часами, заставляя их ждать, пока не будут закончены все стадии ее туалета. Мне кажется, ей нравилось демонстрировать свои красивые руки и знать, что даже эти мальчики ею восхищаются! Незадолго до того, как у нее появился Гюстав, она выгнала одного из своих пажей, бывшем у нее в большом фаворе. И теперь она собиралась поставить нового мальчика на вакантное место.
Тем утром я проследила за тем, чтобы парень аккуратно оделся, и, прежде чем за ним пришла Фифина, преподала ему еще пару уроков, чтобы он вошел в комнату княгини не слишком неуклюже, как того можно было от него ожидать. Увидев княгиню, Гюстав сперва оцепенел, и неспроста — княгиня только что вышла из ванны и лежала в мягком кресле, одетая лишь в изысканно вышитую сорочку и мягкий фланелевый пеньюар, расстегнутый спереди. Фифина массировала ее ноги, готовя их, чтобы обуть. Рядом уже стояли приготовленные атласные туфельки без каблуков, сшитые из розовой ткани под цвет пеньюара, с алмазами в розетках.
— Погодите, — сказала княгиня, когда Фифина взяла туфли, — пусть он попробует.
Мальчик, казалось, пришел в замешательство, но я шепотом велела ему встать на одно колено, как я его учила, и, как я и боялась, он сделал все очень неуклюже и некрасиво. Взяв одну изящную туфельку, он стал с восхищением разглядывать сверкающий и переливающийся в свете огня бриллиант, и только потом он надел ее на белую ножку госпожи, которую она положила ему на колено.
— Очень хорошо! — сказала она с улыбкой. — Несмотря ни на что, мы из него сделаем образцового пажа. Не правда ли, маленький негодник?
И она от души залепила ему оплеуху. Новоиспеченный паж, не ожидавший такого, потерял равновесие и растянулся на мягком ковре у камина. Так и не получив возможности дотронуться хотя бы кончиком пальца до мягкой женской кожи, он набрался наглости, нагнулся к ножке и поцеловал ее. Думаю, этот поступок скорее удивил княгиню, чем рассердил, но наказание она тем не менее назначила.
— Выпорите его, Энсон, — велела она, — а я бы не прочь выпороть и вас за то, что вы учите его слишком быстро. Вижу, девушки, вы позволяли ему слишком много вольностей.
Я запротестовала и начала просить прощения, но княгиня засмеялась и отпустила меня, заявив, что у меня будут неприятности, если я и дальше буду наставлять своего ученика в таком же духе.
Она приказала Фифине раздеть мальчика и уложить на оттоманку и держать, пока я буду его пороть. Парень сопротивлялся и лягался, но делал это уже не так яростно, как прошлым вечером, и его, казалось, совсем не волновало то, что штаны на нем были полностью спущены. Княгиня же, едва нашему взгляду предстали его свежие округлые ягодицы, не могла отвести от них своих горящих глаз. Казалось, что больше всего на свете она желает сама взяться за розгу. Но она этого не сделала, чему я была очень рада, так как мне ужасно хотелось самой выпороть этого самого хорошенького мальчика на свете. От первого удара он скорчился и взвыл, прося пощады, но Фифине удалось удержать его, и я смогла продолжить порку. И, уверяю тебя, он получил изрядную порцию розог. Он очень забавно извивался и пинался. Когда через некоторое время княгиня знаком приказала мне остановиться, он уже просто трясся и задыхаясь подвывал, как дикое животное.
Прошло довольно много времени, прежде чем он успокоился и смог одеться. Сначала он корчился от жгучей боли, но потом притерпелся. Ее высочество приказала ему просить у нее прощения, и он упал к ее ногам, заливаясь слезами. От его зареванного вида княгиня расхохоталась и велела мне его увести. Когда мы вышли в коридор, я спросила, как ему понравилась эта часть его обязанностей, и маленький негодник подмигнул мне. Видимо, к этому моменту он и думать забыл о боли и сказал:
— Да я почти ничего не почувствовал, а в следующий раз не почувствую вовсе, — дерзко заявил он.
— О, поверь, ты почувствуешь.
— Нет, если она это сделает.
— Кто она? Фифина?
— Нет, ее высочество.
— Ах ты, дерзкий разбойник, думаешь, что она хоть пальцем к тебе притронется?
— Уверен, что да.
Он говорил все это с непередаваемой дерзостью, и я поняла, что в самом деле я мало чему могла бы его научить. Я подумала про себя: «Ты получишь изрядную порку, мой славный мальчик». Так и случилось. В течение следующей недели мы с Фифиной весьма часто пороли его, но этот разбойник всегда отплачивал нам поцелуями. Несмотря на свое нахальство, он нам очень нравился, поскольку был весьма смышленым и способным мальчишкой и к тому же нежным, хотя и тщеславным. И задолго до того, как привезли его новую одежду, он уже ходил, гордый как павлин.
Одежда для него была заказана в Париже и прибыла в замок только через неделю. А все время до этого он носил странные причудливые костюмы, и его привлекательность каждый раз заставляла нас поворачиваться в его сторону. Я не знаю ни одного пажа, который освоил бы свою науку за такое короткое время. Специально для него были сшиты ливрея из темно-синего бархата с серебряными пуговицами, словно покрытыми инеем, тончайшие рубашки и шарфы, шелковые носки и тонкие лайковые ботинки. Княгиня не выносила скрипа и в своих комнатах разрешала слугам ходить только в туфлях на самой тонкой подошве. Через некоторое время хозяйка уже не обращала внимания на одежду парня и позволяла ему расхаживать по своей спальне, приносить ей кофе в постель. Он стал непременным участником ее утреннего туалета. Впервые она выпорола его лично примерно через месяц после того, как он ей приглянулся. Я, как правило, секла его в ее присутствии, и она лишь разок-другой взяла в руки розгу, чтобы нанести завершающий, самый жгучий удар. Но до сего момента она ни разу по-настоящему не порола своего пажа со всеми церемониями. А в тот день он очень дерзко вел себя со мной и с Фифиной, а вечером наглость его достигла своего апогея, когда он с возмутительным нахальством ответил моей хозяйке, когда та обратилась к нему. Княгиня оказалась рядом и велела ему выйти из комнаты, спокойно добавив:
— Завтра я выпорю вас, Гюстав.
Она свое слово сдержала. На следующее утро Фифина позвала меня и Гюстава в гардеробную своей госпожи. Ее глаза смеялись.
— Вам обоим достанется, — сообщила она. — Гюставу за то, что он был груб, а тебе за то, что позволила ему так себя вести.
— Тогда ты должна получить двойную дозу, — с досадой ответила я. — Это от тебя он набрался всех этих обезьяньих и хулиганских штучек.
— Далеко не всех, — возразила она. — Впрочем, полагаю, я свое еще получу сполна. В любом случае, сегодня я буду помогать при церемонии. Идем скорей, мы должны быть одеты как служанки римских матрон. Хорошо еще, что в комнате тепло.
Как я ненавидела эту причуду, напрочь засевшую в головах наших дам! Они постоянно заставляли нас ждать с каким-нибудь одним предметом в руках и быть готовыми в любую минуту выполнить их каприз. Впрочем, они с лихвой оплачивали нам все эти вечера, так что это не имело большого значения.
Мы быстро облачились в очень легкие короткие туники без рукавов и сандалии, которые княгиня приказала нам надеть. Наряд мальчика был еще более скудным: на нем была лишь юбка, которая еле-еле доходила ему до колен, и больше ничего. Я страшилась этой порки, поскольку знала, с какой силой княгиня может действовать розгой, но жаловаться было некому, так как ради воспитания Гюстава моя госпожа отдала меня в полное распоряжение княгини, позволив делать со мной все, что вздумается.
Когда мы вошли в комнаты княгини, я почувствовала, что там достаточно тепло, а в воздухе витал свежий аромат. Фифина оставила нас и пошла помогать своей госпоже, пока та принимала ванну. Дверь в комнату была полуоткрыта, и мы могли слышать шум воды и видеть изящную фигурку княгини, которая лежала в надушенной воде и иногда поднимала из пены руку или изящную ножку. Гюстав не сводил с нее глаз, кажется, даже позабыв о предстоящем наказании. Новое для него зрелище совершенно заворожило его.
Вскоре княгиня закончила купаться и вошла в комнату, завернутая в большую мягкую простыню. Она легла на диван, и Фифина принялась растирать ее и пудрить. Она сняла с головы княгини полотенце, державшее пышные волосы, позволив им упасть ей на плечи. Затем Фифина одела свою госпожу в сорочку из тончайшего льна с вставками из валансьенского кружева и розовых атласных ленточек и в короткие штанишки с кружевными оборками по низу. На белые мраморные ноги хозяйки Фифина надела только голубые атласные туфельки без каблуков. Поверх всего на княгине была свободная светло-голубая фланелевая накидка, отороченная кружевом и атласом, расстегнутая спереди и ниспадающая до колен, ниже оставляя ноги открытыми. В этом изысканном наряде княгиня и принялась за наказание.