— Так будет со всяким, кто откажется работать, — перевели крестьянам слова офицера.
Убирать труп матери и ребенка запретили.
Разведчики молчали. Сержант, держа самокрутку дрожащими пальцами, прикурил и добавил:
— А немцев в деревне сейчас нет, командир.
Группа двинулась дальше.
Перед рассветом вышли к наезженной дороге. Здесь, отдохнув, и устроили засаду.
Время от времени мимо проезжали грузовики, протащился гужевой обоз. Но все это было не то. Наконец, уже на закате, у поворота показалась куцая колонна из пары мотоциклистов, легковой машины и штабного автобуса. Группы захвата и прикрытия подтянулись поближе. Когда колонна поравнялась с засадой, Иван бросил под колеса автобуса противотанковую гранату. Взрыв! Зло ударили автоматы разведчиков. Потерявшие управление мотоциклы скатились в кюветы. Иван швырнул в окно повалившегося автобуса имитационную гранату и бросился вперед вместе с группой захвата. Вновь заработали ППД. Иван упал в снег и остервенело закричал:
— Не стрелять, мать вашу… не стрелять!
Но было уже поздно. Расстрелянные фашисты сползали с сидений.
Иван расстроенно сел на снег.
— Что ж вы, ребята?..
Кто-то глухо произнес:
— Прости, командир, не удержались.
Делать было нечего. Разведчики быстро обыскали убитых, забрали документы, набили два вещмешка штабными бумагами и двинулись обратно.
На следующее утро группа залегла у той же деревни. Все целы и невредимы, но настроение было подавленным. Боевая задача не выполнена. Кончались продукты. Да и немцы зашевелились. По еще не так давно сонным и заснеженным лесным дорогам носились мотоциклисты и раскатывали грузовики, набитые солдатами. Надо было срочно что-то делать. К вечеру Воробьева осенило.
На закате он собрал разведгруппу. После краткого инструктажа лица бойцов посветлели.
— Вот это дело, командир.
Они двинулись, когда появились звезды на небе. Спустя час вышли к месту своего перехода через линию фронта. После наблюдения стало ясно, что любители пострелять из пулеметов не вылезая из теплых землянок не изменили своим привычкам. И Иван дал команду действовать.
Бойцы бесшумно забрались на накат. Для больших труб приготовили по противотанковой гранате, для маленьких — по связке из четырех лимонок.
Командир с группой захвата подобрался к офицерской землянке. Повинуясь короткому жесту, вперед метнулись две хищные тени, и спустя мгновение впереди раздался еле слышный всхлип, а фигура часового, поддерживаемая сильными руками, плавно и без единого звука осела на землю. Трое разведчиков сгрудились у входа. Командир глубоко вдохнул и, распахнув дверь ударом ноги, ворвался внутрь.
В землянке горела керосиновая лампа. Прямо перед входом, за тяжелым дубовым столом сидел офицер. Он спал, положив голову на сцепленные руки. В углу дремал телефонист с примотанной бинтом к голове телефонной трубкой.
Застучали ППД. Телефонист в углу дернулся и сполз по стене. Иван одним прыжком подскочил к столу и, схватив офицера за грудки, потянул на себя. Но тут обмерзшие за несколько суток валенки заскользили по полу, и младший лейтенант почувствовал, что его затягивает под стол.
— Ах, мать твою!.. — Он поднатужился и, наподдав коленом столешницу, перекинул через себя фашиста вместе со столом.
Офицер рухнул, потеряв сознание. В этот момент раздалось несколько приглушенных взрывов. Это означало, что почти полторы сотни захватчиков закончили свой путь по русской земле. Чугунные печки сыграли роль огромных гранатных рубашек, превратив все, что находилось в землянках — нары, солдат, их оружие — буквально в ошметки.
Спустя несколько дней, когда наши войска уже перешли в наступление, в батальон прибыл корреспондент фронтовой газеты, чтобы написать о состоявшемся поиске. Для такого случая со сборного пункта для военнопленных даже привезли того самого гауптмана. Корреспондент облазил опустевшие позиции немцев, к тому времени оставшиеся в тылу наступавших войск, даже отодрал приколоченные крест-накрест доски от дверей одной из землянок. Но в нос ударил такой густой трупный запах, что заглянуть внутрь никто не решился. Похоже, немцы даже не стали выносить останки погибших. А потом попросил младшего лейтенанта для фотографии вновь перекинуть через себя офицера. Хотя бы без стола. Разведчики ему все уши прожужжали о том, как немец летел под потолком землянки, будто ласточка. Иван смущенно усмехнулся, потом подошел к гауптману, схватил его за грудки и… отступил.
— Не, не могу. Больно тяжел.
Корреспондент опешил.
— Но ведь вы же его уже… того.
— Так это тогда. А сейчас не могу.
Пришлось газете обойтись без занимательного снимка.
За этот поиск младший лейтенант Воробьев получил один из первых орденов Отечественной войны.
А война продолжалась. Иван Воробьев прошел славный путь, закончив войну в звании старшего лейтенанта. Он несколько раз прыгал с парашютом в немецкий тыл, назначался начальником объединенного почетного караула советских войск в Бухаресте, был военным советником за границей. Служил он и после войны. Но те, первые, самые трудные военные годы навсегда остались в его памяти.