О боги, славить будем! Ибо взыскано
Сторицею возмездье: за одну жену
Загрыз аргивский зверь и в прах зарыл народ *.
(* В римской рукописи описка: стих восстановлен по варианту Ф.А. Петровского.)
Рожден утробой конской, щитоносный полк
Прыжком взял стены, хищник, переждав Плеяд.
Во мраке огляделся лев, и спрянул в кремль,
И царской нализался крови досыта…
Первины благодарности воздав богам,
830 Тебе скажу я слово. Помню все. С тобой
Единого желаю. Твой поборник я!
Немногих добродетель — вознесенного
Благой судьбиной друга чтить без зависти.
Кто счастьем обделен, вдвойне недугует,
Язвимый зложелательством: своей беды
Ему, знать, мало, — горше сокрушается
Чужой удачей. Верно говорю сие,
На опыте изведав, жизнью выучен,
Что дружества личина — только зеркало
840 Приязни нашей, призрак и обман очей.
Один был верен — Одиссей, когда со мной
Надел хомут, хоть не желал под Трою плыть.
О нем я вспоминаю, а в живых ли он —
Не ведаю… Что, старцы, до гражданских дел
И дел священных, — все рассудим вместе мы,
Совет назначив. Доброе для города
Упрочить должно, чтоб и впредь давало плод;
А где леченье нужно, там потщимся мы
Болезнь пресечь, врачам подобно, чья рука
850 И жжет и режет, здравым не вредя частям…
Иду в чертоги, где очаг и жертвы ждут, —
Десницу простирая благодарственно
К богам, меня пославшим и приведшим в дом,
И да пребудет спутницей Победа мне!
Аргивских граждан чтимые старейшины!
Не стыдно мне признаться, и к чему таить? —
Изныла я в тоске по муже… Дни текут —
Застенчивость и робость покидают нас.
Скажу пред всеми: жизнь была не в жизнь со дня,
860 Как отплыл он, — безмужней, безутешной мне!
Уж в доме опустелом, запершись, сидеть
Вдовой живого мужа — горе горькое.
А тут еще за слухом слух зловещие
Глашатаи приносят: тот — лихой конец,
А этот — лише каркает. Развылись псы,
Зло на дом накликают! Ведь когда б супруг
Все раны принял, сколько их молва начла, —
Дырявым просквозило б тело неводом.
Когда бы умер столько раз, как был отпет
870 Друзьями, — новый Герион о трех телах,
Он три б участка занял, каждый в рост длиною,
В троих обличьях трижды погребаемый.
Чуть разумом от страха не рехнулась я!
Не раз из петли, со стропила свешанной,
Царицу вынимали слуги верные.
И вот, о царь, причина, почему не здесь
Живой залог обета, нас связавшего, —
Орест, — как должно было б. Не дивись тому:
Твой сын на воспитании у Строфия
880 Фокейца, друга верного, старинного.
Провидел Строфий нашу здесь беспомощность,
Твою опасность бранную, мятежный дух
Народа, старшинами недовольного:
Падет престол — наследника обидет чернь.
Ему вняла я: мнилось, нет в совете лжи…
Что ж я не плачу? Выплаканы слез ручьи!
Иссякли очи: влаги не струить им вновь,
От бденья потускнели. Ночи долгие
От милого ждала я вести пламенной,
890 Вперяя взоры в сумрак: не мерцала весть.
Едва дрема смежала вежды — столь чутка,
Что реянье и пенье комариное
От черных снов будило душу: снился ты —
В беде… И больше, чем мгновений отдыха,
Я страхов знала, чуть забудусь. Так была
Я стад твоих овчаркой… Ныне все прошло!
Ты здесь, оплот мой в бурю, гордых сводов столп,
Единородный сын, отцом обретенный,
Пловцами брег нечаянно завиденный,
900 Весенний день, сменивший вьюги зимние,
Пред путником в палящий зной студеный ключ,
Все сладостное, что несет спасение!..
Таких похвал достойным я почла его,
И зависть да безмолствует! Мне лучше знать,
Что я перестрадала… Низойди же к нам,
Желанный, с колесницы! Но, сходя, ногой,
Поправшей Трою, вместно ль повелителю
Коснуться праха дольнего? Рабыни, вам
Был дан приказ. Коврами царский путь устлать.
910 Что медлите? Раскиньте ж ткань пурпурную!
Тропой багряной Правда поведет его
К нечаянному сретенью, в готовый дом.
Та, что не спит, с богами все промыслила.
Дочь Леды, дома царского печальница!
Разлуке долгой речь вела ты равную,
И много слов сказала. Но пристойнее
Хвалу, как дар почетный, от чужих принять.
Меня ты негой женской не изнеживай!
Не варвар я, чтоб лестью раболепною
920 И земным поклоненьем утешаться мне,
И пышных не стели мне тканей под ноги:
Их зависть сглазит; так богов единых чтут.
Красы цветные, смертный, попирать дерзнув
Стопой надменной, вышних оскорбил бы я:
Одна богам, другая человеку честь.
Делами, что соделал, а не пурпуром,
Что я топтал, прославлен буду. Лучший дар
Смиренномудрый помысл. И лишь тот блажен,
Кто жизнь скончает в мирном благоденствии.
930 Что правым чту, чего не смею, — я сказал.
К чему моим желаньям прекословить, царь?
Что я сказал, того держуся. Так и знай.
Обет ли ты принес такой, страшась богов?
Верь: знал, что говорю я, если так сказал.
Что сделал бы, кичась, Приам, свершив твое?
По тканям пурпуровым верно б шествовал.
А ты дрожишь людского осуждения?
Есть в мненьи всенародном сила грозная.
Кто славу любит, должен ненавидим быть.
940 Жена! к лицу ли словопренье женщине?
Уступчивость прилична победителю.
Ты дай пример, коль в споре победила ты.
Сдаюсь; но все ж, владыка, уступи мне власть.
Коль как тебе угодно, пусть развяжут мне
Ремень, и снимут обувь, чтоб раба ноги
На пурпур не ступала с госпожой своей.
Недобрым оком боги не взглянули бы
На эту расточительность! Стыжуся я
Топтать богатство, блеск волны бесценной мять…
950 Но слов довольно! Пленницу, вот эту, в дом
Введи с приветом. Вышние цари глядят
На кроткое величье благосклоннее;
В ярме же рабском узник зложелателен.
Сию рабыню, цвет добычи избранной,
Мне в дар почетный присудило воинство.
Ее привел я… Ныне покорен тобой,
Дорогой, ярко рдеющей иду в чертог!
Есть море: кто потушит зыбь кипучую?
Улит оно питает многоценный сок
960 И данию выносит неоскудною
Риз царских славу — пурпур. В кладовых твоих,
Хвала богам, не мало их. И бедности
Твой дом не знал. Раскинула б и больше я
Порфир на потоптанье, если бы некий бог
Такой цены востребовал за жизнь твою.
Жив был бы корень, — вырастет листва; окрест
В дни Сириуса знойного развесит тень.
Вернулся ты к святыням очагов твоих, —
Не все ль зазеленело? не весна ль пришла?
970 Когда же Зевс лучами гроздье кислое
В дар сладкий претворяет, — не прохлада ли
Под кровом дома, если муж верховный в нем?
О Зевс верховный, Зевс-вершитель, сам сверши,
О чем молю! Воспомни, что судил свершить!
СТАСИМ III
Строфа 1
Что же страх меня томит,
И предчувствие душе
Неотступно представляет ужас?
Глухо пророчит
О чем неотвязною песнью?
980 Как зловещих, смутных снов
Навожденье отогнать?
Захватил темный сонм
Кремль души, где разум — царь…
Состариться успело время с той поры,
Как, пески взрыв, канат
Был отпущен: тронулись
В путь под Трою корабли.
Антистрофа I
Ныне видеть их возврат
Довелось моим очам.
990 Что ж в ушах безлирный плач Эриний
Слышен немолчно?
Неведомый голос заводит
Похоронный хор в душе
Над могилою надежд.
Но не лжет сердце нам,
Если любит. Не вотще
Предчувствий вихрь замершее крутит, как лист.
Морок, сгинь! Вас молю,
Боги: темный наговор
1000 Зловещанья постыдить.
Строфа II
Век здоровым жить — хворь под конец нажить.
С виду — кровь с молоком;
А болезнь, как сосед,
Подкопала надежную стену.
Бойся на всех парусах
По морю мчаться стрелой:
Вдруг налетишь с кораблем
Ты на мель!
Не жалей тогда добра,
1010 Щедро сыпь на дно дары,
За борт выкинь всю корысть:
Жизнь дороже, и корабль —
Легче стал он, победнев, —
Может быть, еще спасешь.