— Это мои друзья!
Но Руслан только плечами пожал:
— Вот и дружи с ними. Только где-нибудь в другом месте.
И отхлебнул лучшего в мире темного пива, только что принесенного расторопным официантом.
Надо отдать Нельке должное, выводы она делать умела.
Больше «шалман» за ней не таскался…
…Наша же молодежь, — не вся, разумеется, — по-прежнему смотрела ей в рот. Особенно после того, как она выиграла что-то типа неофициального первенства Москвы по стрит-рейсингу, ночным уличным гонкам без правил.
Ну, да и Бог с ней, с молодежью.
Мы им — не отцы-воспитатели.
Правильно Руслан сказал: приходим, чтобы общаться между собой.
А не напрягаться по поводу и без повода.
С Нелькиным появлением в нашей компании время от времени стал вновь появляться и ее муж, Олег.
Вот против него мы — точно ничего не имели.
Классный был мужик, чего уж там.
Цельный, уверенный.
Очень сильный.
Вот только ему с нами было явно скучновато.
И не потому, что он не интересовался рок-музыкой, футболом, фанатскими драками, новыми фильмами и книгами, которые мы обсуждали.
Просто был человеком другого круга.
И все.
Так получилось, что, когда он приходил, я был вынужден его, так сказать, опекать. Все-таки у нас с ним были точки соприкосновения.
Армия, работа, рыбалка…
Он был страстным спиннингистом, а я тоже кое-что из себя представляю в этой сфере.
Хотя в соревнованиях, в отличие от него, не участвовал.
Просто до сих пор не могу понять, как можно променять рыбалку с ее непередаваемой атмосферой настоящего мужского товарищества на какие-то грамоты и кубки.
А он и здесь хотел быть только первым.
И меня тянул.
Мол, давай к нам в команду, я же знаю, ты спиннингист от Бога.
Сейчас этап выиграем, в сборную войдем, на чемпионат Европы в Италию поедем…
Но тут я решительно отказался.
На фиг.
Мне и без этого есть где самореализоваться.
А рыбалку я люблю просто как искусство.
Ну, и как возможность выпить водки у костра в красивом месте и с интересными людьми.
Которым от тебя ничего не надо.
И тебе от них.
А конкуренции мне и на работе хватает.
Настолько хватает, что если бы кто убавил, я б ему памятник поставил.
Наскреб бы уж как-нибудь по сусекам…
…В тот вечер мы с Русланом и Лерычем уединились за маленьким столиком. Руслан через выходные хотел сгонять в Лондон на «Челси» — «Арсенал» и звал нас с собой.
Лерыч, скорее, был за.
Я — скорее, против.
В конце концов, в Лондоне мы в этом году уже два раза были. Так что лучше — в Рим, на «Лацио» — «Ювентус».
Заодно шмоток прикупим.
Да и жена давно в Италию просится.
Короче, Руслан был за Лондон.
Я — за Рим.
Лерыч колебался.
Ехать всем хотелось — вместе, в три семьи.
Точнее, в две с половиной, Лерыч — не женат.
На том и поругались.
Как всегда.
Мне это надоело, и я вышел на улицу покурить.
На скамеечке перед пабом сидел Олег, и даже в свете уличных фонарей было видно, какой он бледный.
Точнее — бледно-зеленый.
Под цвет жухлой московской листвы.
Я, естественно, подошел.
— Что-то случилось?
Он слабо усмехнулся:
— Ерунда. Сердечко прихватило. Сейчас пройдет.
Ни фига себе, думаю, «сейчас пройдет».
Он же, блин, вот-вот копыта откинет…
— Давай, — говорю, — врача вызовем.
Он только рукой махнул — типа, успокойся, Дим.
Сам разберусь.
Я ушел внутрь.
В глубине зала Нелька хихикала с одним из своих оруженосцев. Я присел за их столик.
— Нель, — говорю, — там Олег на улице…
— Знаю, — отвечает, — у него сердце прихватило, пошел подышать…
Я аж обалдел.
— А ты, — говорю, — тогда что здесь делаешь?!
Она на меня посмотрела, как на сумасшедшего.
— Я что, врач?! Чем-то могу ему помочь?! Да ты успокойся, у него так часто прихватывает…
— Ты, — говорю, — конечно, не врач. Но, по-моему, редкая сука…
И ушел к Олегу, на улицу.
Ему к тому времени, похоже, действительно полегчало. По крайней мере, зелень с лица ушла. Бледность пока еще, правда, оставалась, но это была уже какая-то нормальная бледность.
Не настолько болезненная.
Я сел рядом, закурил.
— Полегче? — спрашиваю.
— Полегче, — кивает. — Дай закурить…
— А стоит? — спрашиваю.
Но пачку — протягиваю.
Он только усмехнулся в ответ:
— Стоит-стоит, не переживай. Я свой организм хорошо знаю. Сейчас вызову водителя, поеду домой, немного отлежусь, завтра как огурчик буду. Дим, ты Нельке передай, что я домой поеду, ладно? А то мы вместе с ее компанией в клуб собирались, они потанцевать хотели. Пусть без меня едут, я лучше поваляюсь, идет?
— Ладно, — говорю, — идет.
А что еще тут скажешь?
Я ей действительно передал. В прямом смысле этого слова. Через одного из ее малолеток.
Я видел, как она кивнула…
…Где-то через пару месяцев я сидел в пабе один.
Совсем один.
Наши все умотали на футбол, а у меня поздно закончилась важная встреча с клиентом, и на стадион я явно не успевал. Вот и решил досмотреть второй тайм в пабе, а потом дождаться ребят и немного пообщаться.
А может, где и зависнуть.
Все равно жена уехала на какой-то очередной кинофестиваль, и домой, в пустые стены ехать — ну, совершенно не хотелось.
За соседним столиком тусовала со своими рейсерами Нелька. Пили кофе, сок, — кто-то включил ноутбук и что-то там сосредоточенно высматривал.
Готовились к гонке, похоже.
Они к этому делу очень серьезно относятся.
Мы к тому времени с ней помирились. Точнее — смирились с фактом взаимного существования.
А что делать?
Компания-то — одна…
Нелька выглядела чем-то серьезно озабоченной.
— Что-то случилось? — спрашиваю.
Она поморщилась:
— Да, — говорит, — Олег звонил. У него сердце опять прихватило, просил пораньше приехать…
— А ты?
Она снова, как в тот раз, посмотрела на меня, как на сумасшедшего:
— Ты что, сдурел?! У нас сегодня — гонка решающая. Мне сейчас полная сосредоточенность необходима!
…Когда она вернулась домой, он уже был холодный.
Во время похорон шел противный дождь со снегом. В могиле было полно бурой, глинистой воды.
Ноябрь.
Неподалеку от могилы, сжав кулаки, стояла довольно скромно одетая стареющая женщина с двумя детьми.
Мальчиком и девочкой.
Мне сказали, что это его первая жена, от которой он в свое время ушел к Нельке.
Сама Нелька была в длинном элегантном черном пальто и умопомрачительных сапогах. Черный шелковый платок на голове очень красиво оттенял ее бледную кожу и золотистые волосы. Она промокала уголки глаз носовым платком и о чем-то негромко беседовала с одним из рейсеров, тем самым, который был ее штурманом. Я подошел поближе.
Они обсуждали ту самую гонку, во время которой умер Олег. Кто-то что-то сделал неправильно, и Нелька здорово злилась, что они пришли только третьими. Я положил на могилу цветы и уехал.
Мне было противно.
…Прошло несколько лет. Наша компания не то чтобы распалась, просто видеться мы стали гораздо реже.
Юрка стал важным чиновником, и у него совершенно нет времени.
Лерыч попал в какую-то непонятку с налогами и сейчас в бегах.
Руслан уехал собкором в Лондон и бывает в Москве в лучшем случае раз в три месяца.
Рокеры стали знаменитыми и постоянно гастролируют.
Футбольные хулиганы немного остепенились, их место на секторе стадиона все чаще занимают новые, молодые волки.
Мне удалось часть работы переложить на зама, и я теперь больше сижу на даче, пытаясь что-то писать, или сопровождаю жену, когда она путешествует по своим киношным делам.
Бизнес — тьфу-тьфу-тьфу — вроде устойчив, приносит нормальный доход и требует все меньше вмешательства.
А в нашем пабе верховодит Нелька со своими оруженосцами. Она отлично выглядит для своих сорока с небольшим, по-прежнему прилично гоняет, постоянно что-то выигрывает.
Досадует, что ночные уличные автогонки никогда не смогут стать официальным видом спорта.
От Олега ей досталось неплохое наследство в деньгах и отличная квартира неподалеку от Серебряного Бора, к тому же она совершенно не интересуется рыбалкой, и поэтому совершенно спокойно продала построенные им дома в Завидово и на Валдае.
Детей у нее, естественно, нет.
А зачем?..
Единственное, что меня здорово напрягает, — она почему-то очень нравится моей жене Машке…
Простая история
Это очень простая история.
Банальная.
Таких, наверное, миллионы.
От Бори Наймана ушла жена…
Ну, казалось бы, — фигня какая.
Тем более, что Бориному жизнелюбию и жизненному положению мог позавидовать любой ведущий ток-шоу: денег он имел, сколько хотел, да и внешностью Бог не обидел.
По крайней мере, девчонки молодые на него — широкоплечего сорокалетнего шатена с пышной гривой волос, тонкими чертами лица и холодными серыми глазами цвета осенней Балтики — вполне даже реагировали.
И он на них, кстати, тоже.
Ни одной юбки не пропускал.
А она — невысокая сухощавая мадам лет тридцати с изрядным хвостиком. Из всей внешности только и можно было выделить, что красивые, ухоженные руки с тонкими длинными пальцами, ярким, кричащим маникюром, крашеные волосы да яркие, выразительные, светло-серые, ледяные до прозрачности глаза профессиональной стервы.
Чем она занималась — ума не приложу.
То ли театром.
То ли кино.
Впрочем, какая, в принципе, разница.
Если уж я, человек вынужденно светский, о ее выдающейся роли в современном искусстве ни на одной из тусовок ничего ни от кого никогда не слышал, кроме, разумеется, того вопиющего факта, она, «Катя, жена Бори Наймана, занимается, кажется, театром», то вы — тем более не обязаны.
А вот Боря…
Боря был в нашем небольшом уютном мирке человеком более чем из