Но связаться с ними не так-то просто. Однако в лесу наткнулся на двух парней, которые привели его в партизанскую землянку. Тут был штаб одного из отрядов партизанской бригады Уткина.
— Маловат да слаб, — говорил командир отряда. — Куда мы с ним?..
— Подкормим партизанским харчем, выходим, не бросать же мальчонку. Дороги ему, как и нам, назад нет.
Смелый и сообразительный, Петя полюбился всему отряду. Его назначили связным. Потом взяли к себе разведчики.
Как-то командир отряда вызвал Петю в штабную землянку и долго с ним беседовал с глазу на глаз. Вместе изучали карту. Предстояло особое задание.
— Ну, сынок, все понял? Не хочется мне тебя посылать, но, видишь, надо. Знай одно: от тебя все зависит…
Петя должен был проникнуть в один из немецких гарнизонов близ города Полоцка и разведать обстановку. Там, по сведениям, сосредоточивалось несколько карательных отрядов. Гитлеровцы бросили огромные силы на партизанский край. Для борьбы с народными мстителями стали применять даже авиацию, танки.
В деревне, занятой немцами, у полосатого шлагбаума — оборванный, заплаканный мальчишка с мешком на плече. Часовой брезгливо толкает его автоматом и лает:
— Вэг, вэг…
Мальчик еще настойчивее лезет вперед, коверкая русские и немецкие слова, кричит:
— Хочу есть… Фатер нет, мутер нет, дрова вам пилить…
— Вэг, вэг, партизанен!
От толчка мальчишка летит в пыль придорожной канавы, в грязь. Рядом останавливается телега. В ней, свесив ноги, сидят семь немцев с бляхами на груди. "Жандармерия полевая. Значит, прибыли", — отмечает маленький разведчик. Он еще упрямее кричит:
— Пустите!
Жандармы о чем-то говорят с часовым. Потом по команде старшего наставляют на Петю семь стволов.
— Партизанен? Пух! Пух!
Сейчас у него одно оружие — слезы.
По пустой телеге да обрывкам слов "мильх", "брод" он понимает: каратели поехали грабить соседние деревни. С ним сейчас возиться вряд ли будут. Но от черных дырочек стволов на душе жутко, и по спине пробегает неприятный холодок…
Жандармам надоело забавляться, и они опускают автоматы. Вышел из терпения и часовой. Он наотмашь бьет мальчика по затылку:
— Ком!
Петя оказывается по другую сторону шлагбаума. В ушах звенит от удара. Хочется крикнуть немцу: "Гад!", но он только тянет: "Да-анке!" В голове другое: "Теперь скорее обежать село, все увидеть, запомнить. Потом где-нибудь в другом месте выскользнуть отсюда".
Через два дня вместе со своими боевыми друзьями Петя уже с автоматом ворвался к фашистам, и многие из жандармов навсегда остались в белорусской земле.
Командир перед строем объявил первую благодарность юному партизану, и впервые в жизни Петр Коваленко произнес:
— Служу Советскому Союзу!
Не раз потом приходилось ему выполнять подобные задания. Он стал опытным разведчиком.
На первомайский праздник в сорок третьем году партизаны отряда Романова преподнесли фрицам такой "подарок", что вынудили их поднять самолеты, которые несколько часов подряд бомбили лес.
2 мая одна из бомб разорвалась недалеко от ложбины, где, отбиваясь от карателей, был и Петя. Не поднялись четверо. А мальчику повезло, его только ранило. Друзья на себе вынесли его из-под огня и отправили в госпиталь. Но "повезло" так, что около шести месяцев пришлось Пете лечиться.
Когда выписывался из госпиталя, Красная Армия продвинулась уже далеко на запад. Перед Петром встал вопрос: "Куда идти?" Попросился в танковый полк, который отправлялся на передовую. Сначала брать не хотели. Но, узнав о его боевом опыте, командир полка майор Зайцев определил его во взвод разведки. Общими усилиями солдаты сшили Пете гимнастерку, бриджи. Нашелся умелец — перетянул трофейные сапоги. Стал Петр Коваленко бойцом регулярной части. Вместе с другими солдатами разминировал дороги и проходы для танков, засекал огневые точки противника. Был вторым номером в пулеметном расчете. С боями прошел Белоруссию, Литву, Латвию.
Когда полк отдыхал после жаркого боя у латвийского города Бауска, Петю Коваленко вызвал начальник политотдела, вручил ему комсомольский билет.
Прижимая к сердцу заветную книжицу, паренек четко повернулся кругом и зашагал к двери. Но офицер, делая особое ударение на первых словах, остановил:
— Петр Павлович, куда же вы? У меня к вам есть еще дела. За мужество, проявленное в боях с немецко-фашистскими захватчиками, вы награждены медалью "За боевые заслуги". Мне поручено ее вручить.
…В том бою Петр Коваленко отличился. Бронемашина, на которой он был вторым пулеметчиком, в числе первых ворвалась в населенный пункт и своим огнем обеспечила успех наступления. Юный пулеметчик в бою вел себя как настоящий солдат.
Весь полк поздравлял своего воспитанника с первой боевой наградой. После этого многие солдаты тоже стали уважительно называть его по имени и отчеству. А в часы передышек видели, как маленький герой, устав от боя, играл солнечным зайчиком от своей медали на броне транспортера и шептал номер медали:
— Один миллион восемьдесят две тысячи шестьсот три…
Гвардейцем, кавалером трех правительственных наград встретил Петр Коваленко Победу.
После войны он стал музыкантом, пулемет сменил на трубу. Направили служить в оркестр. Овладел, как ни трудно было, новым делом. Стал солистом. Остался на сверхсрочную. На службе в партию вступил. Рекомендовали фронтовики. Василий Никитич Огрох, вручая ему рекомендацию, говорил:
— Петр Павлович, увольняюсь в запас, а ты еще молод, служи. Береги то, что мы, фронтовики, завоевали.
И Петр берег. Сначала служил в одной из частей Прибалтийского военного округа. А потом много лет он отдал флоту. Служил на крейсерах "Свердлов", "Октябрьская революция". Играл в корабельном оркестре.
Про свои подвиги рассказывать не любит. Лишь 9 мая, в День Победы, выступит где-нибудь, да и то рассказывает не о себе, а о боевых друзьях, память которых чтит свято.
Как-то застали друзья Петра Павловича одного. Он вдохновенно играл свою любимую мелодию "На безымянной высоте".
— Что с тобой?
Долго молчал. Потом рассказал. Был в городе. Смотрел кинофильм "Живые и мертвые". Есть там кадр — гитлеровцы расстреливают красноармейцев. Горят от пуль на спинах у наших бойцов телогрейки.
Загрустил в тот день Петр Павлович. Вспомнил тех, кто погиб. Любимого старшину Скрипченко, старшего сержанта Пьянкова… Вспомнил всех, с кем вместе освобождал родную землю, кто всегда, не заботясь о себе, оберегал его.
На следующий день на репетиции оркестр играл только песни Великой Отечественной войны. Матросы старались изо всех сил. Знали: снова память вернула мичмана к прошлому, снова он видел бои, погибших однополчан…
Аркадий ПАЛЬМТАКОЙ ДАЛЕКИЙ РЕЙС…
Георгий Афанасьевич Веретенников — шофер херсонского автопредприятия. Возит хлеб. За баранкой четверть века. Машины, на которых он ездит, всегда как игрушки. На последней "шкоде" проездил четырнадцать лет без капитального ремонта.
Зерно породнило Георгия с людьми. Зерно и прославило: за перевозку хлеба нового урожая награжден шофер орденом Трудового Красного Знамени. Тридцать пять ездок в сутки Георгий делает. Раньше на кабине его машины рисовали звезды. За каждую тысячу тонн — звезда. Потом рисовать перестали. Не хватило места. А на кузовах такие вещи делать не принято.
Рейс Херсон — Одесса. Знойно, душно. Ветер в степи пахнет спелой пшеницей. Что ни поле — бронзовый слиток. У перекрестка прошу свернуть. Георгий чуть наклоняет к рулю лицо: согласен. Он знает, что я хочу привезти его туда, где начинался его самый далекий рейс…
Родился Георгий Веретенников 10 августа 1927 года.
А потом был август, горький от пожаров. Кровавый август сорок первого. Жора пришел в Очаков, к брату моряку. Тот закричал, увидав Жорку: "Беги домой, к маме!" Но куда бежать? Немцы подошли к Очакову. Мальчишка попал в окоп, к пограничникам. Подносил им патроны. Командовал отрядом майор А. П. Изугенев, начальник Очаковской пограничной комендатуры. Спросил:
— Откуда?
— Из Голой Пристани.
— Кто родные?
— Отец — командир Красной Армии, мать — домашняя хозяйка.
Изугенев решил: домой мальчишку отсылать нельзя, там уже немцы. А с отрядом, может, и не пропадет. И приказал:
— Зачислить в отряд!
Лицо Жоры просияло. Он вытащил из кармана синий воротничок с тремя полосками — матрос успел подарить, — повязал под рубашку, да так с ним и не расстался.
Там немцы снова пошли в атаку. Надо было собой прикрывать тех, кто эвакуировался морем, — женщин, раненых…
Пограничников должен был снять военный корабль с Тендровской косы. Идти туда от Вольного порта километров семнадцать. Но как идти? По горло в воде. Мелководье там.
Атаку они отбили — и первую, и седьмую… В поход вышли в три часа утра. Раньше не успели. Провожатым шел местный рыбак.
Ночью на Тендру пришли сторожевые катера. Приказано было пробиваться к Севастополю. Георгий попал в группу разведчиков, которыми командовал младший лейтенант Данилов. Однажды в суматохе ночного боя, который пришлось принять разведчикам, мальчишка потерял из виду товарищей. Потом шел на выстрелы, как по компасу, с отчаянием понимая, что опаздывает к установленному времени. Изредка водил рукой по карману на брюках, где лежал новенький комсомольский билет (несколько дней назад Жору приняли в комсомол).
Октябрь в Крыму красив. Но Жору пейзажи не интересовали. Хотелось есть. Пораскинув умом, решил во что бы то ни стало найти партизан. Они должны здесь быть, должны!
Шел Жора восемь суток. Свалился без сил возле дуба. В полудреме или в бреду вдруг услышал запах хлеба. Качаясь, полез сквозь кусты. Люди, которых Жора увидел на полянке, жарили лепешки. Мальчишка ничего не просил, ни о чем не спрашивал. Зато очень точно отвечал на все вопросы, которые ему задавали. А когда предложили показать на карте путь, которым шел сюда, Жора и это выполнил. И вдруг услышал: