Берта так сильно нравится мне. Я осознаю это сейчас особенно отчётливо. Эта несносная, упрямая и дерзкая девчонка пробралась в мои мысли и сердце, и я не знаю, что с этим делать. Единственное, чего я хочу, — это защитить её.
— Слушай, Берта, я тут подумал… — начинаю я, когда она задрёмывает у меня на руках после всего. — Вам с братьями больше не нужно воровать. Я получаю неплохое жалование и готов давать тебе денег на еду и другие расходы.
Берта резко меняется в лице. Злится отчего-то, спрыгивает с моих колен и быстро начинает одеваться.
— Ты хочешь, чтобы я продавала тебе своё тело за еду?! — восклицает она уязвлённо.
Я застываю в растерянности. Как она могла понять всё так превратно?
— Да нет же… — начинаю я, но Берта не слушает.
— Думаешь, раз я воровка, то у меня нет гордости?! — почти кричит она. — Думаешь, я стану твоей игрушкой, чтобы ты подкидывал мне крошки со своего стола?!
— Я просто боюсь за тебя… — бормочу я себе под нос.
Но Берта уже бежит к двери и дёргает за ручку. Я не пытаюсь её остановить. Знаю, что если сделаю хоть шаг, она только сильнее закроется от меня. Берта вылетает за порог и исчезает в суматохе рынка. Я остаюсь в одиночестве. Почему всё так сложно?
Глава 7
Берта
Я бегу по лесу не оглядываясь. Ветви хлещут по лицу, сухие листья шуршат под ногами, словно шепчут мне что-то тревожное. Сердце колотится, дыхание сбивается. Глупая, глупая, глупая! Я веду себя как последняя дура. Ведь никто за мной не гонится, а от самой себя убежать невозможно.
Когда наконец сил не остаётся совсем, я сбавляю шаг и опираюсь на ближайшее дерево. Грубая кора царапает ладонь, но это возвращает мне ощущение реальности. Теперь, когда шум города остался позади, меня окутывает только осенняя тишина. Лес пахнет сыростью, листьями и хвоей. Где-то неподалёку каркает ворона, и эти звуки заставляют меня тревожно вздрагивать.
Я снова вспоминаю предложение Дрозила и жалею, что так отреагировала на него. Ведь ясно же, что нас сильно влечёт друг к другу, но я воровка, а он охранник на рынке. В отличие от меня, недалёкой, Дрозил хоть как-то пытается разрешить это противоречие. Не понимаю, чего именно так испугалась. Его доброты? Его заботы? Орки не должны быть такими, верно? Они должны быть жестокими, глупыми, жадными. Но Дрозил… Он совсем другой. Он добрый и сильный. Он хочет заботиться обо мне.
Должно быть, я испугалась, что лишусь того немногого, что имею сейчас, — своей свободы. Я боюсь стать полностью зависимой от этого зеленого чудища. Любимого зеленого чудища. Я падаю на колени в мягкий мох, зарываюсь пальцами в волосы.
Что же мне делать? Слёзы наворачиваются на глазах. Могу ли я довериться кому-то хотя бы раз в жизни? Ответа нет. Лес непривычно тих. Я шмыгаю носом, потираю озябшие руки. Становится холодно. Некогда думать о всяких глупостях. Лесной лагерь далеко, но мне не хочется туда возвращаться. Сейчас мне нужно побыть одной. Собраться с мыслями. Понять, чего я хочу.
Я выхожу к лесной дороге, усталая и злая на саму себя. Свежий ветер остужает голову, но мысли никак не хотят успокаиваться. Вдруг на противоположной стороне обочины я замечаю Эриха. Я рада его видеть и уже хочу поприветствовать его, но отчего-то замираю. Он не один. С ним женщина. Она явно старше. Но то, как она прижимается к брату и пытается взять его за руку, говорит о том, что они очень близки.
— Эрих, я люблю тебя! — произносит она отчаянно. — Прошу, давай убежим вместе.
— Алма, очнись! Ты замужем, — грубо отвечает тот.
— Муж никогда не любил меня, — качает головой женщина. — Всё, что ему было нужно, — золото моего отца. Оттого у нас и нет детишек до сих пор. А я так хотела… Эрих, только представь, какие красивые у нас были бы детки!
Сердце пропускает удар. Я даже забываю о своих переживаниях. Кажется, эта женщина говорит всерьёз. Эрих же выглядит напряжённым и задумчивым. Он не двигается, но и не отталкивает её.
— А на что мы будем жить, Алма? Я, кроме воровства, иного ремесла не имею. Вряд ли ты захочешь себе такого мужа.
Женщина вздыхает и опускает глаза.
— Отец поможет нам. Он, конечно, поначалу сильно разгневается. Но потом поймёт. Он всегда желал мне только добра, так что непременно примет тебя. И если ты захочешь, он научит тебя торговать.
Сухой ком подступает к горлу. Я вижу сомнения Эриха. Ему хочется уйти с ней. Я чувствую это. Все мы привыкли говорить, что Лютый лес — наш дом, но каждый втайне мечтает о настоящем доме и любящей семье. И я не осуждаю Эриха. Но мне становится страшно. Мы ведь с самого детства вместе. Если он уйдёт… что мы будем делать? Как я справлюсь без него?
Эрих некоторое время молчит напряжённо.
— Мне нужно подумать, — наконец произносит он, не поднимая глаз.
Женщина кивает, целует его крепко на прощание, а затем садится в свою повозку и уезжает в сторону города. Эрих глядит ей вслед с сожалением.
Я выхожу из-за дерева неловко. Странное, тягучее чувство разливается по телу, будто я заглянула туда, куда не следовало, и услышала то, что не должна была знать.
— Подслушивать нехорошо, — грустно усмехается Эрих.
Я вздрагиваю. В его голосе нет злости, но есть какая-то усталость, словно он уже давно готовился к этому разговору.
— Это всё правда?! — восклицаю я, чувствуя, как тело охватывает дрожь. — Ты хочешь уйти?
Эрих отворачивается. Я не вижу его лица, но замечаю, как напряжены плечи.
— Это тебя не касается, — говорит он глухо, после чего идёт в сторону лагеря.
Я бегу за ним, пытаюсь ухватить его за рукав.
— Как это не касается?! — голос предательски срывается. — А я как же? Как же наши братья?
Эрих резко вырывает руку, так что я едва не падаю. Он смотрит на меня так, будто впервые видит.
— Я сказал, это не твоё дело! — выкрикивает он. — И вообще, где тебя носило? Снова с орками развлекалась? Вот и иди дальше заниматься своими делами, а ко мне не лезь. Я ведь к тебе не лезу!
Воздуха не хватает. Земля под ногами кажется зыбкой. Он знает. Но откуда? Я ведь никому не рассказывала о своей постыдной тайне. Но он в курсе, и в его голосе не только упрёк, но и что-то ещё. Отвращение?
Я в панике ловлю ртом воздух. Хочу что-то сказать, оправдаться, но слова застревают в горле. Всё, что я могу — стоять и смотреть, как Эрих уходит не оглядываясь. Сердце стучит отчаянно. Страх и сожаление — всё смешивается во мне, отзываясь болью в висках. Как же так вышло? Почему всё рушится? И главное — что теперь делать?
Глава 8
Я возвращаюсь в лагерь. Но вместо привычного ощущения облегчения меня встречает напряжённая тишина. Братья суетятся у костра, но атмосфера какая-то странная. Даже потрескивание дров кажется слишком громким.
Эрих сидит на бревне, скрестив руки на груди, и хмуро смотрит на огонь. Обычно он первым замечает моё возвращение, но сейчас даже не поднимает голову. Я чувствую, как всё холодеет внутри. Он до сих пор злится на меня.
Я медленно подхожу, надеясь, что он хоть что-то скажет. Но Эрих молчит. Я не выдерживаю и усаживаюсь напротив него.
— Насчёт того, что ты спросил там в лесу… — начинаю я, заливаясь краской. Не думала, что мне вот так придётся объясняться.
— Я же сказал, мне плевать! — отвечает он, резко обрывая меня. — Главное, не лезь ко мне.
Я невольно втягиваю голову в плечи. Даже младшие затихают от звука его голоса. Рейн хмурит брови и осторожно спрашивает:
— Что случилось? Вы поссорились?
Брат раздражённо вздыхает и отвечает, даже не взглянув на него:
— Не твоё дело!
— Как это не его? — вмешивается Лутц. — Что-то же произошло? Почему ты так себя ведёшь?
— Я сказал, не лезьте! — неожиданно резко обрывает их Эрих. — Это дела взрослых.
Рейн и Лутц недовольно переглядываются. Я вижу, как они дуются и отворачиваются. Им не нравится, когда Эрих считает их за маленьких.
И вдруг меня осеняет: он делает это специально. Эрих отталкивает меня и их специально. Он хочет, чтобы мы на него разозлились. Чтобы нам было проще его отпустить, когда он уйдёт. Сердце сжимается от осознания этого. Он уже принял решение и теперь выжидает удобного момента.
***
Утро выдается серым и холодным. Воздух пропитан запахом увядающих листьев и сырости, а тонкий иней уже начинает проступать на траве. Сегодня мы ночевали в берлоге у корней дерева. Вчетвером, ведь Эрих снова устроил сцену вчера вечером. Это продолжается уже неделю. Каждый день я боюсь, что он исчезнет. И каждый день выдыхаю с облегчением, когда слышу его ворчание из дома на дереве.
Я встаю и пробираюсь через сонные тела братьев наружу. Лутц и Тимо свернулись клубочками рядом, Рейн дремлет, уткнувшись носом в свой локоть. Я тихо выбираюсь наружу и поднимаю голову кверху. Внезапно меня накрывает нехорошее предчувствие. Домик Эриха пуст. Я замираю, глядя на открытый лаз. Сердце начинает биться болезненно. Всё его добро тоже исчезло. Только голые стены и пара сломанных перьев от птиц, что залетали туда в поисках еды.
Один за другим братья вылезают наружу.
— Он ушел, да? — предполагает Рейн, проследив за моим взглядом. Он, как всегда, сообразил раньше других.
— Что значит ушёл? — спрашивает Тимо, и в его голосе слышатся слёзы.
— То и значит. Он бросил нас! — зло говорит Лутц, а после сжимает кулаки и убегает.
Тимо бросается за ним, крича ему в спину надрывно:
— Лутц, скажи, что ты соврал! Он не бросил нас, ведь так?! Ты же просто пошутил, верно?
Я стою молча и смотрю себе под ноги. Не знаю, что сказать. Мне страшно. Впереди зима, и мне теперь придётся самой обеспечивать нам всем пропитание.
— Не волнуйся, Берта, — произносит Рейн решительно. — Я буду ходить в город вместе с тобой. Мы не пропадём.
Он ободряюще сжимает мое плечо. Я пытаюсь улыбнуться, но выходит какая-то кривая ухмылка. Я знаю, что от Рейна на рынке не будет толка. Из всех ребят Эрих обучил воровству только меня. Он втайне надеялся, что младших братьев ещё могут забрать в семьи сердобольные горожане.