– Но я ручаюсь, что Гангадхара поделит все на три части и…
– Когда придет время, – заявила принцесса, – жрец Джинендры придет ко мне за своей долей, а не я к нему. И не будет трех долей, а только одна, с небольшими процентами для твоего жирного брюха. Гангадхара не получит ничего!
– Я умываю руки! – с негодованием воскликнул священник. – Мне – половина, иначе я умываю руки и рассказываю Гангадхаре, что ты знаешь тайну. Уж он выманит твою кобру из норы!
– Может быть, он и сумеет, – кивнула она, улыбаясь, – после того, как англичане тебя повесят за то, что ты удушил Рама Дасса. Смешно же будет выглядеть твое жирное брюхо, свисая из петли! И веревка понадобится толстая.
Брамин заморгал:
– То дело никто не сможет доказать, – произнес он, когда с трудом вернул себе спокойствие.
– Кроме меня, – отрезала принцесса, – ведь у меня то самое письмо, которое заманило Рама Дасса в твои когти, – и есть еще пяток доказательств. Два долгих года я ждала, чтобы схватить тебя с поличным, и теперь хочу воспользоваться малейшим шансом, чтобы тебя опозорить!
– Ты дьявол, – только и выдохнул он, а она расхохоталась, хлопая в ладоши, точно малое дитя.
– А теперь, – сказала она, – надо обсудить еще кое-что. Если Гангадхара будет таким суеверным дурнем, что снова явится к тебе за советом, потому что ты проницателен и благочестив…
– Он всегда приходит. Он проявляет должное почтение к Джинендре.
– Повтори ему сказку о том, что ключ к сокровищнице можно найти в доме Блейна сагиба.
– В каком виде? Он опять спросит меня, как выглядит этот ключ, чтобы он мог его узнать.
– Скажи ему, что есть карта. И непременно упомяни, что Том Трайп принят в этом доме. И еще одно: когда станет известно, что я вернулась к себе во дворец, Гангадхара приставит ко мне новых соглядатаев и удвоит стражу, чтобы снова мне было не выйти. На этот раз он не станет доверяться Тому Трайпу, а поручит охрану одному из своих офицеров. Но ему доложили, что сегодня утром я была в доме у эмиссара сагиба, и он не осмелится меня убить. Потому что эмиссар сагиб станет задавать вопросы. Предупреди Гангадхару, что, если он будет слишком заниматься мною, я попрошу помощи у эмиссара сагиба, чтобы выехать в Европу.
– Он спросит, откуда я это знаю, – сообразил брамин.
– Скажи ему, что я, как и он, приходила сюда за советом и призналась тебе во всем.
Принцесса подобрала свои юбки, прикрыла лицо, подтолкнула хихикающую горничную, сама повернула ключ в двери и выпорхнула из мрака на солнышко так же быстро, как и пришла. Коляска ждала во внешнем дворе, и опять кучер тронул лошадей, не ожидая приказаний, но на этот раз заставил их бежать быстрее, чаще щелкая кнутом и покрикивая на пешеходов, чтобы давали дорогу. Экипаж со всех сторон окружил эскорт из людей магараджи и сопровождал его до тех пор, пока они не приехали ко дворцу Ясмини.
А по улице в суматохе, обливаясь потом, спешил магараджа, который успел увидеть, как задняя часть коляски прогромыхала через ворота, которые с лязгом захлопнулись за ней.
Затем кто-то осмелился доложить ему, где побывала эта коляска и как ее проследили от храма Джинендры до этих ворот. Магараджа приказал поставить стражу и, поманив только одного слугу, чтобы тот сопровождал его, отправился в свой дворец.
Глава 5
Как-то боги сказали с небесного свода:
«Мы от песен устали, от веселья и пира.
Время и прилив нас ждут,
Так дадим себе мы труд,
Поглядим на досуге, в чем горести мира».
Сквозь лазурь они глядели все ниже и ниже
На просторы древнейших зеленых лугов.
Каждый локтем могучим
Опирался на тучу,
Громом вдруг раскатился кругом бога рев:
«Войны твердь покачнули! Аркебузы исчезли,
Вот Науки предвестье – смертоносный тротил!
Гнева новый инструмент
Будет завершен в момент.
Что ж, пред ним одним махом Закон отступил?
Здесь когда-то мы дали народу свободу,
Люди пели, согретые солнца лучом;
Нынче луч до смерти жжет
И Закон не бережет.
Людям нет от законов спасенья ни в чем.
Где теперь та свобода, что мы прежде им дали?
Где веселья, и смеха, и радости дар?
В гневе, в ярости они
Все свои растратят дни,
Уничтожит их грядущего пожар!»
«Самый драгоценный мой друг! Пожалуйста, навестите меня!»
Единственное, что никогда не происходит в Индии, – это то, чего ждут. Если же оно случается, то вызывает столько непредвиденных последствий, что только самый тонкий ум может надеяться распознать признаки события так быстро, чтобы их понять. Естественно, всегда находится множество людей, которые способны рассуждать о событиях задним числом; и лишь немногие выносят из них урок для себя. И нам приходится приписать к таким людям и Терезу Блейн. Тесс, очевидно, соглашалась с Гамлетом, что «пьеса – это вещь», и слишком интересовалась сюжетом, чтобы вмешиваться в него. Она откликалась на приглашения к обеду, к чаю, на теннисные партии. Когда же ей наскучила банальность, она попыталась шокировать Сиалпур, пригласив Тома Трайпа на вечеринку в своем саду, парировав все возражения Тома.
– Между нами, леди: моего общества никто не жаждет. Если кто-то хочет одолжить лошадь на конюшне магараджи, или, скажем, отряд солдат на пикник в горах, тогда: «О, доброе утро, мистер Трайп! Как сегодня ваша собачка? И, кстати…» Я, конечно, для них делаю все, что могу. И не домогаюсь ничьих денег – не больше, чем этот пес жаждет блох. Но уж в ад я из-за денег не отправлюсь, нет уж, не больше, чем Троттере из-за блох. Так вот, леди, если бы я явился на ваш праздник, меня бы за это всяко не похвалили, мэм. Сказали бы, что я не знаю своего места. Понимаете, мэм, ваш дом – единственный в Сиалпуре, куда я могу приходить и знать, что мне рады.
– Тем больше у вас причин прийти вечером, Том.
– Ох, если б вы только понимали!
Он погрозил ей пальцем, обычно этот шутливый жест помогал, но на этот раз ничего не вышло.
– Мне плевать на шапочных знакомых, Том. Если вы хотите, чтобы вас всегда принимали у меня в доме, вы должны прийти на вечер, если я вас прошу. Я действительно этого хочу.
– Ну, так и быть, приду. Я выразил протест. Это меня оправдывает. А шкура у меня толстая. Надо ли привести Троттерса?
– Разумеется. Троттере тоже мой друг. Надеюсь, что он покажет свои фокусы и развлечет всех.
– А после про вас скажут, что вы не нашли ничего лучшего, как пригласить Тома Трайпа и его вульгарного пса в порядочное общество.
– Они будут правы, Том. Я не нашла никого лучше. Надеюсь, мне скажут это в лицо.
Но когда наступил этот вечер, Тесс обнаружила, что англичан не может шокировать ни один американец. От американца и не ждут, чтобы он умел себя вести, и Тома Трайпа с его собакой, показывающей фокусы, приняли и одобрили со всей искренностью – и так же быстро забыли на следующее утро.
Особенно рад был видеть Тома Трайпа эмиссар – в данной обстановке. Один из его вопросов Трайпу был – действительно ли тот отвечает за дворцовую стражу.
– Некоторым образом, сэр. Я отвечаю за то, чтобы они знали свои обязанности.
– Это хорошо. Иные пытались бы избежать подобной ответственности. Так вы присматриваете за стражей во всех дворцах? И у принцессы Ясмини тоже? Ну-ну, могу себе представить. Говорят, эта юная госпожа… А, Трайп?
– Не могу ничего сказать, сэр. Мои обязанности не касаются внутренних покоев дворца.
– Ну-ну, Трайп! Не изображайте невинность. Говорят, она много хлопот доставляет, а вы ее поощряете!
– Некоторые сами не знают, что болтают, сэр.
– Если она попадет в беду, я думаю, она обратится за помощью к вам?
– Я хотел бы так думать, сэр. Я сделал бы для нее то же, что для собственной дочери.
– Так, так. А если бы она передала вам письмо для меня, вы бы его доставили?
– Да, сэр.
– Так, чтобы не знал магараджа?
– Так, чтобы не знал его высочество.
– Вы бы так поступили с чистой совестью?
– Солдат не имеет ничего общего с совестью, сэр, – Том Трайп задрал голову и надул щеки. – Совесть заставляет человека бояться поступить правильно, а то как бы кузина его сестры не рассказала соседям.
– Ха-ха! Ну и глубокая философия! Бьюсь об заклад, что вы десятки раз носили ее письма – ну-ка, признавайтесь!
Том Трайп снова надул щеки:
– Людей ведь вешают не за убийство, сэр.
– А за что?
– За то, что болтают до и после него.
– Отлично! Если бы хоть кто-нибудь это помнил! Вам приходило в голову, как можно было бы сохранить тайну?
– Сэр?
– Однажды может появиться письмо для принцессы Ясмини, и вы должны, как ее друг, проследить, чтобы оно до нее дошло.
– Я возьмусь доставить ей ваше письмо, сэр, если вы об этом.
Сэр Роланд Сэмсон, кавалер ордена «Звезда Индии», выглядел изрядно шокированным.
– Я-то имел в виду… э-э-э… – Он посмотрел на Трайпа сквозь монокль, как будто Том был насекомым, наколотым на булавку. – Вы сознаетесь, что заняты интригами в пользу принцессы и, без сомнения, носите письма как от нее, так и к ней, и об этом не болтаете?
– Уж если бы я передавал письма, они были бы тайными, а иначе их бы посылали почтой.
Я рисковал бы службой всякий раз, когда делал бы это. Неужели я пошел бы на еще больший риск и стал бы об этом болтать? Как только магараджа услышал бы шепот…
– Что ж – постараюсь не подать ни намека его высочеству. Как вы утверждаете, это может стоить вам места… И… ммм… – снова взгляд сквозь монокль, – буквы «п. б.» в левом верхнем углу конверта будут обозначать, что она получила письмо, ясно?
Том Трайп явно вознегодовал. От него не укрылись ни угроза, ни предложение использовать его услуги. Сэмсон, который среди прочих истин верил, что следует требовать от подчиненных, чтобы они знали свое место, решил сейчас же закрепить предложение.