е старших офицеров – тех, у кого не было семей, а саму Кедлу пригласил побеседовать наедине. С ней остались только двое встревоженных мальчишек, с которыми она отказалась расставаться.
– Как пожелаешь. Пойдем.
Бернардин отвел Вдову на кухню – в ту самую комнатушку, где они вместе с Сочией и совершенным провели столько часов за полезными беседами. Кедла наверняка захочет нормально поесть. А потом долго будет отмокать в горячей ванне, может, даже прямо там и заснет. И неделю проваляется на мягких перинах.
Потом захочет повидать детей, но это у нее не получится: Раульт, его брат Шарден, их дедушка и бабушка уже уехали в Каурен.
Кедла набросилась на еду, словно волчица, но после долгого голодания желудок вместил не особенно много. Несколько раз Бернардин пытался завязать разговор, но девушка не отвечала.
– Слушай, женщина! Ты больше не вольная птица, – не выдержал наконец рыцарь. – Ты снова вернулась в обычный мир. И тут тебе не трактир. Ты подданная графини Антье и должна отвечать на мои вопросы.
Кедла уже готова была взорваться.
Во время своего долгого и против всяких ожиданий победоносного похода против Арнгенда Вдова поверила в то, что она сама себе указ и не обязана ни перед кем отчитываться.
На руках у Бернардина вздыбилась плоть. Показалась рыбьи морды. Их бесстрастные глаза уставились на Вдову, и Кедла поняла, что играет с огнем.
Она знала, кто именно подарил Бернардину эти смертоносные украшения, и осознала: раз они ожили, значит Надежда недовольна. Быть может, Орудие наведается к ней и напомнит, что для Ночи и ее грандиозных замыслов Кедла – всего лишь мелкая сошка.
Вдова не готова была отринуть любовь Ночи.
Три дня Вдова провела в Антье, восстанавливая силы. Ей бы не помешало задержаться там подольше: кости все еще ныли. Слишком много лишений пришлось терпеть ей самой, всем Правосудным, да и их лошадям тоже. Воинам нужно было вспомнить о своей человеческой сути. Но Кедле не сиделось на месте.
В Каурен выступила едва ли треть того войска, которое явилось вместе с ней из Арнгенда. Кедла кипела от злости, но солдаты имели право остаться.
Немного передохнуть удалось в Кастрересоне. Весь город хотел взглянуть на пленников. Горожане вели себя не так жестоко, как жители Антье, но все равно были достаточно враждебны, особенно по отношению к Анне Менандской.
Бывшая королева уже смирила свой гордый нрав. Ее сломили оскорбления и всепоглощающая ненависть. Безмятежный держался более стойко – всецело предавался собственной ненависти: кричал, грозил, отлучал от церкви. Те, кто его слышал, смеялись. Бывший патриарх умрет такой же мучительной смертью, какой умирали мейсаляне, отправленные им на тот свет.
Шесть дней Вдова провела в лагере под стенами Белого Города, а когда смогла снова терпеть боль, двинулась дальше. Неподалеку от Омоделя, где когда-то произошла битва с главнокомандующим, на Правосудных напала шайка сторонников патриарха. Они хотели освободить Безмятежного. Их было значительно больше, чем Правосудных, но Вдова знала о засаде.
Сражения можно было бы избежать, но Кедла решила истребить врагов.
Друзьям Безмятежного все же удалось пробиться к клеткам, они освободили патриарха и его бывшую покровительницу, но тут Кедла взяла их в кольцо. В конце концов четыре фальконета заставили уцелевших сдаться. А потом Анну и Безмятежного вынудили смотреть на расправу.
Разбив лагерь так, чтобы ветер дул от него в сторону побоища, Кедла передохнула еще один день и снова тронулась в путь.
Безмятежный больше не грозил, но молился.
Кости по-прежнему болели, но Кедла не желала останавливаться.
Когда Правосудные разбили лагерь в дне пути от Каурена, к Кедле ночью явилась госпожа Надежда. Она уняла боль.
– Милая моя Кедла, как только города достигнешь ты, должна веленьям плоти истомленной уступить. Исцелиться ты должна.
Кедла, как и всегда, собралась было спорить, но никак не могла сообразить, что же сказать.
– Не осталось более для тебя неотложных дел, – сказала Надежда. – Коннек спасен. Враги его повержены. И Кедла Ришо снова может стать матерью своих детей.
Кедла неохотно кивнула. Она понимала это с самого Месли: больше нет нужды во Вдове и Цареубийце, врагов не осталось, Анселин не станет нападать на Коннек, ведь ему нужно сначала прибрать к рукам собственное королевство, а потом вести еще одно войско в Святые Земли. Принц с тоской вспоминал те жестокие края.
– Я стану такой Кедлой Ришо, какой мне надлежит стать. Но не уверена, что Господь создал меня матерью.
– Но дети есть у тебя.
– Признаюсь, то действо, после которого иногда появляются дети, мне весьма по душе.
– Но мужа ненавидела ты?
– У него все же было одно важное достоинство.
Они мельком переглянулись.
– Кедла Ришо, должна ты позволить себе исцелиться, – сказало Орудие. – Если будет в том нужда, в бесчувственный сон я погружу тебя, пока не исцелишься.
– Жестока ты, – игриво отозвалась Кедла.
– Да. Слишком уж тебя люблю, чтобы позволить навредить себе самой.
– Сдаюсь, – ответила Кедла и на мгновение примолкла. – Сегодня последняя ночь, когда я могу побыть собой, потом придется опять становиться прежней невзрачной Кедлой Ришо.
Надежда ненадолго задумалась, но потом сказала:
– Любовь моя, я не осмелюсь. Сегодня ночью ждут меня в других краях. Уже я опоздала.
Демоница поцеловала Вдову в лоб и исчезла. Снова стали слышны обычные ночные шорохи. А Кедла и не заметила, что они смолкли.
Девушка долго не могла заснуть – все думала: почему она не радуется? Всего в нескольких милях ждут дети, родители, но предвкушала она лишь встречу с Сочией.
31Брот, родной очаг
Шестеро путешественников материализовались в гостиной Анны Мозиллы. Красный как рак Титус тут же отпрянул от остальных. Но Хект был слишком взбудоражен и этого не заметил. Ему казалось, будто бы он успел побывать в нескольких неизведанных мирах сразу, а почему – он не знал. Вернувшись снова в срединный мир, он тут же позабыл обо всем, что приключилось за время перемещения.
А вот Герис и Кловен Фебруарен всё заметили.
– Девочки! – рявкнула Герис.
– Что? – спросила Вэли.
Лила лишь нахмурилась.
– Сами знаете что! – отрезал старик.
– Это не они, – выдохнул Титус. – Я сам виноват. Про Ною думал.
У Консента совершенно очевидно была эрекция, хотя он и пытался как-то это скрыть. Во время перемещения он прижимался к Лиле.
– Довольно, – прорычал Хект. – Забыли. Анна! Где же Анна? Почему ее нет?
– Наверное, у Нои сидит, – отозвалась Лила. – Помогает ей с мальчишками. Ноя не всегда с ними справляется.
К Титусу вернулось самообладание.
– Мне пора, – сказал он и неуверенно оглянулся на Лилу – будто бы хотел извиниться за что-то, а потом передумал.
– Иди. Если она там, скажи, что я вернулся. Если ей до этого есть дело, – велел Хект.
И Титус умчался – почти сбежал.
Хект смерил взглядом Вэли и Лилу. Обе, казалось, вот-вот прыснут.
– Прапра, думаю, вам с дедушкой почаще надо этих девиц пороть. Девочки, не надо так с Титусом.
– Но мы ничего такого не делали! – возразила Лила.
– Знаю. Но когда это случилось, вы не оставили его в покое. Давайте об этом забудем. Все, – добавил Хект, потому что Герис аж кипела от негодования, готовясь поведать миру, как несправедливо обходятся со слабым полом.
– Ладно, – согласилась она. – Прапра, нам с тобой пора опять за работу.
Раз, раз, и оба они исчезли.
Хект остался наедине с дочками. Что им сказать – он и понятия не имел.
– Прости, – начала Лила. – Я не… Титус… Я не знаю! – Она покраснела.
– Сказал же, забыли. Такое случается порой.
Анна примчалась так быстро, словно бежала со всех ног.
– Ты как здесь очутился, Пайпер?
Он посмотрел на девочек:
– Вы ей не сказали?
– Решили, что прекрасный получится сюрприз, – ответила Вэли.
– Мы вот-вот выступим в Святые Земли. Хотел тебя повидать сначала. Может, там со мной случится несчастье – с лошади упаду и утону во время переправы или умру от лихорадки. Ты для меня важный человек. Не мог я отдаться на милость судьбы, снова с тобой не повидавшись. Если хочешь, могу уйти.
– Не будь дураком. А вы, девочки, пожалеете еще, что не предупредили. Пайпер, ты же знаешь…
– Знаю. Но ничего поделать не могу. Все время надо быть лордом Арнмагилом и Предводителем Войска Праведных. Трудно опять стать Пайпером Хектом, когда я не на людях.
– Я теперь любовница лорда. Как вам, девочки, такое превращение?
Хект ощутил укол совести. Он-то сам был фаворитом императрицы.
Из-за интриги с Элспет его грызло чувство вины, хотя Анна никогда и не рассчитывала, что он будет хранить ей верность. Да и он от нее подобного не ждал, хотя и был уверен, что Анна Мозилла не поддастся желаниям плоти.
Почему же он чувствовал себя виноватым? Он делал то, что каждый божий день делали миллионы других мужчин.
– С девицами потом разберусь, – сказала Анна. – Главное, ты здесь. Займемся тем, чем всегда, – насладимся кратким мгновением. – Она усмехнулась. – Титус, несомненно, уже успел обрюхатить Ною.
– Нам переместиться к дедушке в особняк? – чуть покраснев, поинтересовалась Вэли. – Можем к Модели отправиться или еще куда. Чтобы дать вам побыть наедине.
– Не нужно, – отозвалась Анна. – Стары мы уже для таких глупостей, да, Пайпер?
– За себя говори, старушка.
Хект успел заметить, что с момента их последней встречи Анна успела немного постареть. Да и чуть располнеть тоже.
– А где Пелла? – спросила она. – Он с тобой?
– Нет. Он с Хаганом Брокком в Арнгенде, охраняет тамошнего нового короля. Его хвалят. Даже сумел договориться с той полоумной из Коннека, которую Вдовой прозвали.
Хект говорил о сыне с гордостью, но скрывал от Анны свою тревогу. Брокк уже давно должен был вернуться в Альтен-Вайнберг. Им с Бюлем Смоленсом надо было на время Кампании представлять в городе Войско Праведных. Брокк и Смоленс будут плечом к плечу с Феррисом Ренфрау и Альгресом Дриером защищать Элспет от оставшейся дома знати, расколотой на фракции.