Как и Пелла, Элспет не знала, что лорд Арнмагил хочет сдать Вантрад праманам. Из своего временно́го пузыря императрица услышала лишь обрывки разговора.
Ее заметили. Для тех, кто оказывался слишком близко к свече, время тоже меняло свой бег. Если случайный свидетель сталкивался с императрицей лицом к лицу, то так или иначе замечал неладное. А Элспет иногда приходилось буквально протискиваться мимо Хектовых солдат.
После такой выходки непременно пойдут слухи, что созданиям Ночи зачем-то понадобился двойник Граальской императрицы.
Разумеется, Орудия Ночи – те же Лучезарные – не стали бы привлекать столько внимания. Им-то не нужно было пешком идти из одной точки в другую.
Пайпер Хект почувствовал чье-то незримое присутствие. И Пелла тоже. Мальчишка решил, что это его тетушка или сестра явилась к Хекту.
А сам Предводитель подумал, что с ним желает побеседовать какая-нибудь застенчивая Старейшая. Сначала он понадеялся, что это Старица, а потом заметил краем глаза то, что Пелле с его места не было видно.
Сын не понял бы, зачем императрица явилась к его отцу посреди ночи. А сбить его с толку глупой болтовней – это, мол, тайна, и случилось нечто срочное – не вышло бы. Пелла уже слишком повзрослел.
Больше Элспет никак себя не проявила. Она осознала всю абсурдность ситуации и ушла – грустная, расстроенная и пристыженная.
Императрицу лорд Арнмагил нашел в церкви Святого Юлеса. Она сидела на неприметной скамье в дальнем темном уголке и тихо плакала.
– Я ждала, что ты придешь. – Повисла пауза. – Столько времени прошло. – Снова пауза. – От телохранителей ускользать все труднее.
Наконец Элспет подняла взгляд. В тусклом свете на ее щеках блестели слезы.
– Прости, не следовало мне этого делать. Большая теперь будет суматоха?
– Завтра посыплются вопросы, но обо мне и так ходит множество слухов, и ответов никто не станет доискиваться.
Элспет подвинулась, и Хект сел подле нее на скамью.
– Священники спят, – сказала она. – В этих краях не молятся по ночам.
– Антасты не так щепетильны в том, что касается обрядов.
Элспет взяла его за руку.
– Аарон тоже не был щепетилен. Его церковь больше походила на мейсальскую, чем на епископальную.
– Хм… И все равно лучше зажечь свечу, если уж мы тут. Иначе кто-нибудь увидит.
– Господи, как я это все ненавижу. Но иначе нельзя, иначе я стану еще одной Анной Менандской или Клотильдой – шлюхой, которая спит с кем хочет, где хочет и когда хочет.
Хект выпустил ее руку, чтобы Элспет зажгла волшебную свечу, а потом обнял возлюбленную за плечи. Она прижалась к нему – маленькая хрупкая женщина, гораздо меньше, чем императрица Элспет Идж.
– Мы сами сделали выбор, и теперь мир решает за нас, как нам любить, – сказал Хект.
Элспет вздохнула.
Сегодня Пайперу не хотелось физической близости, да и ей тоже. Казалось, все шло так, как и должно было идти, вот только Элспет то и дело вздрагивала, как от холода, и прижималась к нему все теснее.
– Я понесла, – призналась она наконец едва слышно, уткнувшись Хекту в грудь, прошептала прямо в его сердце, но Пайпер все расслышал.
Он не удивился, но мысли его понеслись вскачь. Значит, это произошло еще до его отъезда из Альтен-Вайнберга, ведь Элспет знает наверняка. Уже скоро это станет заметно всем. Скоро разразится величайший в нынешнем десятилетии скандал.
– Любимая, прости меня. Прости меня, если сможешь. Я тебя погубил.
Возражать Элспет не стала.
– Я не подведу тебя, – пообещал Хект. – Сделаю все, что нужно.
– Я знаю, знаю. Столько времени волновалась, столько времени мучилась без сна, боялась, что именно ты скажешь, услышав мою новость. Воображала себе разные гадости. Но вот ты здесь и говоришь то, что я и надеялась услышать.
Хект вздохнул. Она недовольна, потому что он беспрекословно принял волю Господа?
– Новость меня не удивила. Я этого не ждал, но о возможности такой думал. Мы с тобой столько раз неосторожно отдавались страсти.
– Я все еще могу спасти Кампанию и сделать так, чтобы Катрин запомнили в веках, чтобы свершился ее завет.
– Как?
– Назову отцом Альгреса Дриера.
– Не делай этого.
– Придворные поверят. Капитан всегда был близок ко мне. О нем ходили сплетни. Отрицать он не станет.
– Не бывать этому. Я не позволю из-за меня губить Дриера.
– Пайпер, непорочное зачатие я изобразить не сумею. В непорочное зачатие люди верят, только если оно случилось две тысячи лет назад.
На мгновение перед мысленным взором Пайпера предстала торжествующая Катрин. Где бы сейчас ни находилась ее душа, она бы возликовала, узнав об их беде. Кара Господня…
Хект поразился: люди и вправду приписывали своим богам такие вот жалкие злобные мыслишки. Но к чему единственному Богу, кроме которого нет иного бога, да и вообще любому богу или богине, вникать в подобные пустяки? Им ведь вселенной надо править. Даже малым божествам вроде Лучезарных не было дела до того, что вытворяют смертные в постели, если только они не замешаны в каком-то божественном замысле.
Сердитый голос Элспет прервал его раздумья. От неожиданности Хект вздрогнул.
– Пайпер, я терпеть не могу, когда ты впадаешь в такое состояние! Зачем ты так делаешь? Я себя при этом чувствую… Прекрати. Просто прекрати так делать!
Много воды утекло с тех времен, да и Хект был тогда другим человеком, и все у него было другое – имя, женщина, культура. В восточных краях мужчина почти не видел жену, пока она вынашивала дитя, но Пайпер все же помнил, что у его жены случались резкие перепады настроения, иногда без всякой видимой причины.
– Я не нарочно. Сам не осознаю, когда впадаю в задумчивость. Почему так происходит – не знаю. Это началось, когда меня едва не прикончили наемные убийцы. Тот старик, что появляется из ниоткуда, говорит: я тогда чуть не умер, ненадолго покинул свое тело, а потом даже после возвращения так и не смог до конца в нем укрепиться, поэтому и впадаю иногда в забытье.
Кловен Фебруарен действительно так говорил, но сам толком не верил в это объяснение. И Хект не верил. Наверняка был какой-то другой ответ.
Элспет не хотела ругаться. Она снова прижалась к Хекту, тесно-тесно:
– Что нам делать?
Хект понятия не имел. Разве что подождать завтрашнего дня, а там будь что будет?
– Мы справимся с любыми невзгодами. Ты уже доказала свою силу, доказала, что можешь совладать с чем угодно.
– Надеюсь, ты прав. Но трудно нам придется.
– Еще как трудно – и по-человечески, и потому, что мы у всех на виду.
Он обнял Элспет так же крепко, как и она его.
– Ну и какие у тебя планы? – спросила Гаурли.
Хект удивился: Лучезарные, даже Гаурли, редко навещали его просто так, особенно когда он еще лежал в постели.
– О чем ты?
Гаурли явно спрашивала о чем-то определенном, и он не сразу сообразил, о чем именно, – столько событий происходило.
– Теперь ты знаешь, что случилось с твоей любовницей. Она наконец-то набралась храбрости и сказала тебе.
– Так ты все знала?
– Мы узнали, когда плод в первый раз шевельнулся. Ты никогда не бываешь один: Фастфаль и Спренгуль всегда с тобой, словно те дурацкие во́роны, которые вечно торчали на плечах у Орднана. Что, интересно, с ними стало?
– Наверное, Асгриммур знает, – тут же отвлекся Хект. – Проклятье! И еще раз проклятье! Надеюсь, вы всласть повеселились, глядя на нас.
– Не очень-то вышло весело. Но ты действительно проявил недюжинное рвение.
Хект решил не спрашивать, что же она имеет в виду, – подумал, что объяснений все равно не поймет.
– И в третий раз проклятье! Теперь я постоянно буду об этом думать, оставаясь наедине с…
– Жители срединного мира никогда не остаются одни. Кто-то всегда наблюдает.
Пайпер недоверчиво поглядел на богиню.
– Ладно, может, не всегда, но часто. Разные любовные интрижки остаются тайной лишь потому, что Ночь не находит их достаточно занимательными для сплетен.
– Ты по какому-то особому делу явилась? А то я еще из кровати не вылез.
– Я действительно хотела знать, придумал ли ты план.
– Да неужели?
– Честное слово. Нам надо знать, какую роль ты отведешь нам, и приготовиться.
Одеваясь, Хект рассеянно заметил, что этим утром чувствует себя так, как обычно чувствовал в обществе Элспет, когда горела волшебная свеча.
Ни о каком плане он подумать не успел – его одолел усвоенный еще в отрочестве фатализм: будь что будет, на все воля Божья. Бесполезно из кожи вон лезть и хныкать, если такова воля Всевышнего.
Пайпер поразился этой мысли.
Прямо сейчас в его комнате сидело божество. Каждый день оно влияло на его жизнь. И не нужно было этому божеству ничего приписывать: Гаурли напрямую говорила с ним. Не нужно было верить в некий непостижимый замысел или чью-то волю.
– Так ты успел кое о чем подумать, – заметила Гаурли.
– Это другое, но, может, и пригодится.
Еретические настроения Хекта успели хорошенько укорениться с тех пор, как его предали Шельмец и Лев, а теперь он и вовсе прошел точку невозврата.
– Да не будет у меня других богов, кроме меня, – пробормотал Пайпер, а потом озадаченно добавил: – Кроме тебя?
– Что? – спросила Гаурли.
– Меня больше не осеняет Божественная милость.
Гаурли расхохоталась.
– Что-то я сильно в этом сомневаюсь, дорогой мой!
– А?
– Ты думал о чем-то таком, что пришлось бы не по нраву праманскому или чалдарянскому богу. Они оттолкнули тебя, и тебе осталось довольствоваться огрызками варварских времен, реликтами, которым не хватило совести сгинуть подобру-поздорову. Так? Тебе чуть было не явилось откровение.
– Теперь ты надо мной потешаешься, – проворчал лорд Арнмагил.
– Иногда тебя так забавно дразнить.
Хект нахмурился и смерил ее сердитым взглядом. Еще и поэтому было трудно иметь дело с Лучезарными – в каждой фразе вечно таился подтекст. Гаурли особенно любила многослойные смыслы.