Я-то помню свои ощущения в день, когда объявили о перемирии. Обычный серый день сразу же обрел краски, звуки… глубину и смысл. Это было настоящее чудо: осознать, что завтра, через неделю, через год ты будешь жить, просто жить, не боясь умереть в любой миг. Как можно забыть такое, Мартин?
Я пожал плечами.
— Довольно просто. Человеческая память вообще загадочная штука. Люди со временем забывают, как сидели в окопной грязи, ожидая смерти. Они помнят, что были молодые, здоровые, от одной мысли о женщине член стоял как телеграфный столб, настоящие бравые воины! Конечно же, в следующем наступлении они бы порвали бошей в клочья и лишь мистер Тесла со своими генераторами не дал этому случиться.
— Мистер Тесла действительно создал потрясающее оборонительное оружие. Полный триумф брони над снарядом. — Буше чуть наклонился вперед, понизив тон. — Даже слишком полный. Генераторы Теслы спасли германскую империю от наступления Антанты, но её распад был ускорен ими же. Именно благодаря генераторам восставшие в Эльзасе отгородились от бошей так же, как и от нас. Благодаря творению мистера Теслы баварские красные остановили фрайкор, венгры — румын, а поляки — орды Тухачевского. Нынешнее лоскутное одеяло Европы на месте старых добрых империй, это тоже плоды работы генераторов Теслы.
— Передергиваете, Буше, — возразил я. — Ваши старые добрые империи рухнули вполне самостоятельно. «Под тяжестью собственных преступлений», как было принято говорить у нас в Совдепии. В России, как вы помните, революция случилась без всяких генераторов и даже их появление не очень-то помогло белым. Разве что затянуло крымскую агонию. Вот ваша страна удержалась… пока.
— Именно, Мартин! — Буше взмахнул очками. — «Пока», это ключевое слово. Тогда, в девятнадцатом и двадцатом… увы, мало кто понимает, что «чудо в Мурмелоне» сродни чуду на Марне или на Висле. Но вы-то понимаете — этот пожар не из тех, что легко затушить. Он, как торфяник, может годами тлеть и затем полыхнуть…
— Liberte, egalite, fraternite. Жорж, я не сомневаюсь, что крах капитализма и мировая революция неизбежны, — усмехнулся я. — В этом вопросе у нас расхождений не будет. Но я по-прежнему не очень понимаю, зачем французским… товарищам посылать ручные пулеметы испанским партизанам?
— Раскол на левых и правых, это лишь одна из наших язв.
Кажется, Буше прорвало и понесло. По крайней мере, я не мог придумать рациональной причины для этой то ли исповеди, то ли памфлета. Возможно, ему и впрямь просто хотелось выговориться… не излить душу, нет, а просто поделиться ощущением надвигающегося кошмара, который видит лишь он, а всем остальным — наплевать.
— Мы — молодая нация, Мартин, как ни странно это прозвучит. До Бонапарта мало кто мог назвать себя именно французом. Обыватель из Амьена скорее назвал бы себя пикардийцем, а его собрат из Дижона не на шутку бы оскорбился, сочти его кем-то кроме бургундца. Все они собрались, кто добром, кто пинками, в одно большое стадо, потому что вместе было проще спасаться от волков. Но сейчас каждый поросенок может построить себе надежный каменный дом. А раз так — зачем платить налоги какому-то далекому и непонятному "центральному правительству"? Что мы получаем взамен? Сейчас, когда энергия приходит в любой дом с неба и платить за неё все равно приходиться Лиге Наций. Пока мы держимся, но если лодку начнут раскачивать слишком уж многие… причем не только свои, но и соседи, ближние и дальние…
Жорж замолчал, тяжело дыша, словно затащил мешок угля на верхний этаж. Кажется… я начинал понимать, куда и к чему он клонит. Выглядело это… мерзко, как обычно, когда хоть каким-то краем касаешься политики.
— Великая война стоила нам слишком дорого. Погибли не просто многие — пали лучшие сыны Франции, цвет нации. Те, которые могли бы удержать остальных и повести за собой.
Голос Буше дрожал и я не стал перебивать его фразой, что многих из тех, кто смогли бы повести народ Франции, посекли пулеметными очередями вовсе не боши, а такие же французы, как и они — в августе двадцатого, у стен форта Вальерьен. Вполне возможно, что Буше там был, за одним из тех пулеметов. Или хотя бы подавал патронные кассеты.
— Нам нужно время, чтобы новое поколение истинных патриотов окрепло и встало на ноги. Хвала небесам, — Жорж воздел руки к потолку, — борцам за народное счастье, даже нашим собственным, не так уж важно, где бороться. Раз испанцы первыми взялись за серпы и молоты, давайте помогать им. Ведь даже сам товарищ Троцкий объявил с трибуны Коминтерна, — Буше зажмурился, припоминая цитату: "именно Испания сейчас является наиболее слабым звеном в капиталистической цепи, сковавшей руки мирового пролетариата!".
— Так мы получим за ваши пулеметы золото из подвалов Дворца Советов?
Мне вдруг стало ужасно смешно. Конечно, у нас бывали порой и более странные и забавные случаи, но эта история… хотя, если подумать, даже странно, что я сам не понял большую часть еще раньше. Вся эта возня имела смысл только если оружие предназначено для партизан — законному… ну, по крайней мере, сидящему в Мадриде правительству Франция могла бы подкинуть партию оружия и более простыми способами. При наличии большого участка сухопутной границы эмбарго Лиги Наций можно хоть пять раз на день объявлять, на манер ежедневного намаза.
— Вам заплатят, — пообещал Буше, — а уж происхождение денег… разве оно вас хоть сколько-нибудь волнует?
Ах, ну да, мы же мерзкие наёмники, один ты тут за благородную идею страдаешь!
Пожалуй, Мастер был вдвойне прав, когда отказался от участия в этой сделке. А нам, похоже, все-таки придется нырять в это дерьмо с головой. И хорошо, если хотя бы нос получиться успеть зажать.
Разговор для меня стал откровенно тягостным — тем более, что главное уже было сказано и сделано. Но все же удержаться от еще одного вопроса я не смог.
— Нисколько, Жорж. Искреннее надеюсь, что все мы окажемся в выигрыше от этой сделки. мы получим деньги, испанцы — пулеметы… пусть и не самые лучшие, а вы еще больше раздуете пламя гражданской войны у соседа. Но вы-то не боитесь играть с огнем, не так ли?
И тут Буше сумел меня удивить.
— Конечно же боюсь, Мартин. — спокойно произнес он. — Ужасно боюсь… но не вижу лучшего варианта. Нам… мне надо выиграть немного времени для моей страны здесь и сейчас. Мне жаль испанцев, правда — я знаю, там погибнет много хороших людей и некоторые из них умрут по моей вине. Увы, не я сдавал эти карты, но раз уж выпала такая раздача, приходится играть с тем, что есть на руках.
— Немного времени? — переспросил я. — И что это даст? Допустим, вы его выиграли… год, два, пять? А что дальше?
— А дальше, — Буше подвинул ко мне заполненные бумажки и встал, — неизвестность. Я не загадываю далеко вперед. И вам не советую.
Глава 5
Стук в дверь меня не разбудил — до настоящего сна не хватило минут двадцати — но довольно резко выдернул из полудремы. Я и раньше иной раз был не против поспать после обеда, а близкое знакомство со некоторыми жаркими странами эту привычку еще больше упрочило. Сиеста — святое дело, только вот…
Стук повторился.
— Что надо?
— Вас к телефону, мсье.
Телефон, сколько я помнил, был внизу. Пришлось накидывать пиджак и влезать в туфли. Может и зря — ближе к ночи тут начнут бродить самые экзотические типажи. Вчера вечером, к примеру, когда мы заселялись, по лестнице навстречу ссыпался непрерывно призывавший Мадонну итальянец, на котором из одежды были пышные усы и дырявые кальсоны. Но пока вечернее веселье не началось, надо хотя бы видимость приличий соблюдать.
— М-мартин!? — голос в трубке заплетался, вдобавок, фоном гремел и визжал джаз. Так что звонившего я не столько узнал, сколько вычислил.
— Князь?! Ты где?!
— З-здесь!
— А поточнее? — я спросил это настолько спокойным тоном, что даже сам удивился. Злости действительно не было, даже тени. Ну набрался Их Сиятельство, так это был исход вполне ожидаемый.
— Это кабаре, ик… нет, ресторан… эй, человек! Гарсон! Как вас звать?!
К счастью Князя, официант на его зов явился достаточно толковый. Он сообщил мне название кабака и адрес, посоветовал — "вы же на моторе, мсье, не так ли?" — оставить автомобиль внизу на бульваре и даже пообещал приглядеть за Князем на случай, если его спутники начнут буянить и их придется выкидывать на улицу. По моим прикидкам, буйная стадия у Их Сиятельства миновала поллитра назад, но во-первых, возможны кратковременные рецидивы, а во-вторых, кто знает, с кем он там бухает…
Лишь положив трубку, я сообразил, что вопрос можно было решить еще проще — договориться, чтобы Князя погрузили в такси с оплатой по факту доставки. Но теперь уже делать нечего, придется ехать. Удовольствие так себе, город я знаю не очень, особенно как водитель. Моника в некоторых вопросах бывает прижимиста, как немка: "Chéri, давай не поедем в этот раз в ресторан, у меня так мало времени… лучше зайдем еще в один магазинчик". И то верно, зачем шиковать с любовником на деньги, который он может истратить ей на подарки? Но вот что замечаешь даже пешеходом — автомобилей за последние несколько лет ощутимо прибавилось. Лошадей зато почти не видно…
Ехать до Монмартра от гостиницы в норме нужно было минут 20, по вечернему времени, с учетом нервно бибикающих водителей и пары лишних поворотов я уложился в час. И еще пять минут потратил, чтобы втиснуть "примастеллу" в узкий проулок между домами и не снести при этом штабель ящиков. Оставлять машину на самом бульваре Клиши, как советовал гарсон, не хотелось. Фраза "французы паркуются, ориентируясь по звуку" к пьяным относится вдвойне и не важно, сколько при этом свободного места. Теперь оставалось подняться наверх, отыскать нужный кабак и надеяться, что Их Сиятельство еще не утратил способность перебирать ногами. И так идти пришлось дольше, чем я думал. В какой-то момент я даже начал сомневаться, не запутался ли в каменном лабиринте, но тут совсем неподалеку знакомо взвыл саксофон. Еще через пару шагов стало понятно: идти можно и на запах, табачный дым из распахнутых дверей струился, как при неплохом пожаре. А внутри на него можно было спокойно шляпу вешать.