— Как вы себе это представляете?
— Как угодно. Вам виднее. Подкиньте им информацию, что я крутой киллер, главный мент или просто маньяк-людоед.
— Забавное решение, — Михаил Серафимович улыбнулся своим коллегам.
— Ничего забавного я не вижу! И уж если вы специализируетесь на подсовывании всякой лажи людям и ведомствам, то не вижу причин состряпать еще одну байку!
Михаил Серафимович ответил не сразу. Сперва он немного подумал, попереглядывался с присутствующими в кабинете неизвестными, поставил на листе несколько своих закорючек.
— Давайте, Вячеслав, поступим таким образом. Мы продумаем, как исправить накладки с рогоносцем и вашей работой. И мы в качестве компенсации решим любую из двух оставшихся проблем. На ваш выбор. Или студенты, или бандиты, тут я догадываюсь, что вы выберете…
— Как скоро вы это исправите?
Человек за столом развел руками.
— Необходимо время.
— Сколько?
— Ну, неделя или две.
— Неделя или две?! Если вы помните, меня обещали пришить через неделю. Тогда, конечно, мои проблемы разрешаться раз и навсегда, но такой вариант мне как-то не слишком нравится.
— Мы постараемся ускорить процесс, но это сложная кропотливая работа. Здесь нельзя пороть горячку. Иногда нам приходится месяцами ждать удобного случая, чтобы реализовать детально разработанный план. А ведь у нас еще нет плана.
— Охренеть можно! — Слава прошелся по кабинету, почти уперся в одного из молчаливых субъектов, развернулся на каблуках, вернулся к своему стулу. — Охренеть можно!
— Ничего другого я, увы, не могу предложить, — сказал Михаил Серафимович невозмутимо. — Я понимаю, вы огорчены. Мы приступаем к работе немедленно, но гарантировать рекордных сроков я не могу. Если только вы сами не придумаете приемлемый для себя выход…
— Я уже придумал! — воскликнул Слава, пиная стул. — Если к концу недели вы меня не отмажете, я просто пойду в ментуру и сдамся. Я расскажу им все. Пусть меня посадят за подделку документов. Лучше отсидеть пару лет, чем отлежать на кладбище всю оставшуюся всемирную историю! И вас заложу. До кучи, чтоб поверили.
— Не советую, — пробасил один из незнакомцев, сдвигая брови.
— Не советую, — присоединился к нему Михаил Серафимович. — В милиции вам могут поверить. Но вот бандиты, Рамиз, студенты — вряд ли. Кроме того, после зоны вам придется думать о совсем иной карьере, нежели стезя экономиста. Так что давайте сейчас вместе сядем, вы еще раз подробно расскажете нам о своих злоключениях, а мы подумаем и попытаемся вам помочь.
Настучали. То ли большой босс накатал телегу, то ли Алиса накапала по неофициальным каналам, но в рекрутской конторе Славу встретили совсем не так радушно, как в первый раз. Больше не оказалось списка предложенных с ходу вакантных мест. Ему обещали «перезвонить, если появятся подходящие заявки», что означало «катись отсюда по добру по здорову!».
Понятно, в каком настроении возвращался Слава домой. В скверном настроении. Хотелось выть, но выть — скучно. Можно было бы напиться, но денег в кармане осталось — пара пустяков. Можно было рвануться наперерез судьбе и пойти трясти мелких должников, срывая на них злость и репетируя схватку с бандитами, до которой оставалось пять дней.
Слава ни секунды всерьез не надеялся, что подлые летописцы помогут ему развязаться с братвой. Зачем им это? Проще подождать, пока облапошенный клиент выйдет в расход, и забыть о нем.
Отчаяние зловещей тенью нависало над Славой. И как это он умудрился прожить столько лет и не обзавестись надежными друзьями? Сколько ни ломал он голову, прикидывая, к кому можно обратиться за помощью, ни одна кандидатура не выглядела убедительно. Слава остался один против стаи неприятностей, и никаких спасительных идей в его голову не приходило. Полный капут, как приговаривал он в детстве.
Чем больше он думал, тем яснее понимал, что влип так, как только может влипнуть глупая жадная муха, присевшая на бумажку с клеем. Вариант со сдачей ментам, приходится согласиться с Михаилом Серафимовичем, не выдерживал никакой критики. То же самое, если рассказать, скажем, бандитам или Рамизу правду о происхождении карточек и фотографий. Они не поверят. Первым не выгодно верить, а ревнивому борову ничего доказать невозможно. Так же невозможно объяснить что-нибудь студентам, если они появятся еще раз на пороге, или педантичной барышне из агентства. Никто не поверит, не сочтет нужным поверить. И даже поверив, вряд ли станут думать о Славе лучше прежнего. Хуже — пожалуйста.
Весь в невеселых думах, с пачкой пельменей и буханкой черного хлеба в руке Слава вышел из лифта на своем этаже и с облегчением убедился, что лестничная клетка пуста. Никто сегодня не подкарауливал его, и это оказалась единственная приятная новость за последние три дня.
Слава вошел в квартиру, запер за собой дверь на оба замка, не разуваясь прошел на кухню, бросил продукты на стол, достал кастрюлю и уже подставил ее под струю, когда в прихожей тренькнул звонок. Неуверенно как-то тренькнул.
Слава наполнил кастрюлю, поставил на огонь. Потом снял с гвоздя молоток для разделки мяса и вышел в прихожую. Посмотрел в глазок. В глазок был отчетливо виден потрепанный старикашка в толстенных очках и твидовом костюме времен последнего съезда эсеров. Старикашка выглядел вполне безобидно и смотрел на выпученную из двери стеклянную сферу почти с мольбой.
Слава внезапно понял, зачем пришел этот человек. Он будет уговаривать Славу жениться на его единственной внучке, которую Слава обесчестил месяц назад в тени Пизанской башни. И, конечно, будет предъявлен неоспоримый документ, по которому вина Славы будет немедля доказана.
«Плевать!» — сам себе сказал Слава и открыл дверь:
— Вам кого?
Старикашка не ответил. Он посмотрел на Славу снизу вверх, напрягая отгороженные толстыми линзами выцветшие глаза, и кивнул.
— Вам кого? — спросил Слава громче, хотя слухового аппарата не заметил.
— Я определенно помню ваше лицо, — сказал старикашка грустно.
— Я тоже его помню. А ваше — нет. Что дальше?
— Странно снова видеть вас после стольких лет, — продолжал неопознанный гость.
— Вы, простите, кто? — в третий раз попытался внести ясность Слава.
— Я? — невесело улыбнулся старикашка. — Вы еще спрашиваете? Всмотритесь хорошенько. Неужели не узнаете?
Слава прищурился, изображая на лице сосредоточенность, потом вдруг радостно вскинул брови:
— Неужели вы?!
Старичок снисходительно улыбнулся.
— Неужели это вы, — продолжал счастливо кудахтать Слава, — господин Гудвин? Глазам своим не верю! Сам волшебник Изумрудного города в костюме от дедушки модельера Юдашкина!
Улыбка сползла с лица гостя.
— Не юродствуйте! — сказал он зло. — Вы не можете меня не помнить. Я был вашим куратором. Я ставил вам зачеты и оценки за несданные экзамены, пока вы строчили доносы на своих товарищей! Вы опозорили самое имя студента, вы недостойны…
— Стоп, дед! — вспыхнул Слава. — Ты ничего не путаешь? Когда я учился, уже не было никаких доносов! Демократизация и гласность…
Гость не слушал, бормоча какой-то вздор, обвинения и проклятия.
Слава просто захлопнул дверь, оставив этот болтливый мухомор наедине со своими призраками, и пошел варить пельмени. Вода как раз закипела, и Слава всыпал в кастрюлю десяток пельменей. Подумал и бросил еще два. Пельмени звякнули о стенку кастрюли и эхом ответил им телефон.
Не поверите, но брать трубку совсем не хотелось. Один звонок, второй, шестой, девятый — кто-то очень хотел услышать Славин голос.
— Алло!
— Алло? Славка? Привет, медвежонок!
— Ленка? Ты?
— Не забыл, значит?
— Как же… Как же я мог тебя забыть…
— Ну, как это обычно бывает. Новая должность, карьера, смазливые секретарши, банкеты…
Славка, начавший уже растекаться в киселе сладких воспоминаний, встрепенулся.
— Какая должность?
— Да ладно, Слав, — ворковал голосок из не слишком далекого прошлого, из прежней жизни. — Что у нас, мало общих знакомых?
— Может, и не мало…
— Слушай, так ты меня не забыл. Замечательно. Потому что у меня к тебе просьба. Я тут малость не у дел оказалась. Вот и подумала, может, ты поможешь мне в плане теплого местечка, а?
В Славе теплым пивом, которое ненароком еще и встряхнули, вспучилась ярость. Вот так бывшая подруга, вероломно задвинувшая его четыре года назад ради подававшего надежды банкира, имеет наглость позвонить и без лишних предисловий потребовать «помочь с теплым местом»! Ярость начала уже распирать изнутри, готовая хлынуть потоком грязной брани, но Слава сдержался, выждал несколько секунд и, к собственному удовольствию, ответил достойно:
— Поищи себе теплое местечко знаешь где?
— Где? — не распознав еще подвоха, беззаботно переспросила девушка.
Слава молчал, ощущая, как кипучая ярость в груди перебраживает в беззвучный смех. Когда пауза продлилась достаточно долго, до девушки дошел подтекст вопроса.
— Так, да? — спросила она, и Слава буквально увидел, как перекосило ее пухлые губки.
— Именно так, радость моя! — ответил Слава, торжествуя. — И знаешь, что я хочу тебе сказать? Я…
Закончить тираду не удалось, потому что на том конце провода она никого не интересовала, девушка просто повесила трубку.
Слава посмотрел на аппарат с сожалением. Боевой запал остался, и парень решил использовать его с пользой. Он набрал другой номер.
— Вова? Привет! Это я. Ну, как насчет денег?
Ответ звучал столь же невнятно, сколь и неутешительно; Слава обиделся на бывшего компаньона.
— Блин, Вова! Я же не прошу у тебя купить акции «МММ». Я прошу у тебя двести… Ну, сто баксов на несколько дней!
Что за публика! Что за друзья пошли нынче?! Третий день приходится клянчить у лучшего друга немножко денег, а тот еще отнекивается. Конечно, на сей раз Слава лукавил насчет зарплаты, но считал себя в полном праве повозмущаться за два предыдущих дня.
— Слав, да я бы дал, но тут, понимаешь… Понимаешь, такая история… Можно сказать, обрушилось на мою голову… несчастье!