Сергей Викторович Сошин лично встретил их у ворот. Как оказалось позже, заполучить живого варвара пока еще так никому и не удалось, этот язык оказался первой добычей.
Нанас и Митрофанов подняли пленного из волокуш и повели к двери, но Сошин нетерпеливо оттолкнул низкорослого охранника:
— Иди, ставь «Тайгу» на место, мы сами справимся!..
Это «мы» весьма понравилось Нанасу. И то, как, увидев на его плече автомат, крякнул, но ничего не сказал начальник охраны, — тоже.
Связанного дикаря привели в знакомое уже сааму помещение и посадили на табурет в его центре. При свете варвар выглядел еще более жутко — грязный, заросший, в засаленной вонючей шкуре… Рядом с ним, морща носы, сразу встали опять же знакомые Нанасу по прошлой ночи охранники — Коновалов и Горшков.
Помимо их и Сошина здесь были и другие люди — наверное, тоже какие-то командиры. Все они с нетерпением переводили любопытные взоры с Нанаса на пленника и обратно.
— Ну давай, рассказывай, — уселся на свое привычное место за столом Сошин, но, увидев, что все остальные сидячие места заняты, а Нанас устало переминается с ноги на ногу, прикрикнул на одного из мужчин, из под ворота куртки которого почему-то выглядывала тельняшка: — Китов! А ну, уступи место герою!
Мужчина в тельняшке поспешно вскочил и чуть ли не силой усадил саама на освободившееся место. Ошарашенного, нужно сказать, саама, поскольку услышать из уст самого Сошина в свой адрес подобную характеристику он никак не ожидал. Герой! Это надо же!.. Но приятно. Ох, как приятно, чего уж тут скрывать!..
— Чего лыбишься? — сверкнул теперь уже на него суровым взглядом начальник охраны. — Давай, рассказывай: что, где, когда и почему.
Нанас, изо всех сил стараясь не показывать так и прущую из него радость, принялся подробно, сопровождая свою речь жестами и даже изображая некоторые особо волнительные моменты в движениях и лицах, рассказывать обо всем, что случилось с ним за стенами периметра.
Когда он дошел до сцены пленения варвара и произнес крепко запавшие в его прекрасную память «варварские» слова, один из слушателей вдруг встрепенулся:
— О! Это же по-фински!
— По-фински?.. — поднял бровь Сошин. — Они что, финны, что ли, эти варвары? Ты-то, Велопутов, откуда финский знаешь?
— Я до катастрофы часто в Финляндии бывал. Горные лыжи, сауна… Хорошая страна! В общем, подучил финский немного.
— Ну, будешь тогда переводить. Сейчас мы поспрошаем кое о чем этого горячего финского парня!..
— Он не только финский парень, — помотал головой Нанас. — Он и по-нашему говорит. Легохонько.
— Сейчас узнаем, — повернулся Сошин вместе со стулом к пленнику. — А ну, Велопутов, спроси-ка этого вояку, много ли их к нам приперлось?
Тот, кого начальник охраны назвал Велопутовым, вдруг замялся и даже слегка покраснел. А потом, запинаясь, пробормотал, глядя на варвара:
— Эй, ты… паха пойка,[4] живо сказать: монет[5] вас там или… вяхян?[6]
Пленник, вытаращив на мужчину глаза, замычал.
— Да вы ему кляп-то выньте, мать вашу!.. — ругнулся начальник охраны, а потом раздраженно замахал рукой на Велопутова: — А ты сядь, не позорься! Финский он знает!.. Ты и русский-то еще не доучил.
А Коновалов уже вытащил изо рта варвара варежку, и тот завопил, дико вращая глазами на заросшем, словно шерстью, темным волосом лице:
— Таппаа!!![7] Резать!!! Рубить!!! Стрелять!!! Мы всех таппаа! Мы — много-много! Пелко!!![8] Куолема!!!
— Ну ты, кулёма!.. Кончай орать, не дома! — рыкнул, вдарив кулаком по столу Сошин, лысина которого налилась багрянцем.
— Стихи получились… — нервно хихикнул кто-то.
Сошин моментально развернулся в ту сторону.
— Я сейчас кому-то персонально стихи почитаю. С выражением. Ямбом по хорею.
После этого в помещении воцарилась тишина. Замолчал и дикарь, продолжая, впрочем, вращать глазами. Начальник охраны снова развернулся к нему и заговорил неожиданно мягко, устало и даже, как показалось Нанасу, ласково:
— Ты пойми, вражина, орать тут бесполезно. Еще неизвестно, кто кого переорет. И угрожать нам не стоит. Ты-то нас уже точно не порежешь и не постреляешь, потому что тебя самого, если ты не станешь отвечать на вопросы, мы повесим по ту сторону ворот, чтобы твои лесные братья вволю полюбовались на твою распухшую рожу.
— Нет, не так! — вскочил вдруг осененный нечаянной мыслью Нанас. — Мы его не станем вешать. — Он повернулся к Сошину и, незаметно подмигнув тому, спросил: — Вы ведь поймали белого змея?
Готовый уже было заорать и на «героя», начальник охраны краем глаза заметил вдруг, как дернулся пленный, и сразу же понял замысел парня.
— Поймали, — показушно зевнув, кивнул он. — Сидит в подвале. Голодный, видать, — воет, как сирена. А чем этих змеев кормить — откуда я знаю?
— Я знаю, — усмехнулся Нанас. — Они любят то, что сильно воняет.
— О! — вполне натурально обрадовался Сошин. — Так вот же у нас самый вонючий кусок дерьма! — ткнул он в сторону дикаря пальцем и резко поднялся. — Вставай, говнюк, пойдем кормить змея.
— Эн!!![9] — вновь заверещал, но теперь уже с совершенно другой интонацией варвар. — Я не кормить белый змей!!! Эн!.. Армахтаа!..[10] Я говорить! Много-много говорить!!! Спрашивать! — принялся пожирать он умоляющим взглядом Сошина. — Быстро-быстро спрашивать!..
— Не знаю уж, как теперь и быть, — подмигнув Нанасу, обратил на пленника печальный взор начальник охраны. — По твоей вине животинку загубим… Ну да ладно, — со вздохом уселся он снова на стул, — возьму грех на душу. Подохнет — завтра нового поймаем. Так что не расхолаживайся. И не тяни резину, начинай: сколько вас, откуда пришли, чего хотите?..
Глава 11ОЧЕНЬ ДОЛГАЯ НОЧЬ
Плененный варвар говорил теперь более чем охотно, но из всего того, что он под страхом жуткой смерти в пасти белого змея вывалил на слушателей, полезной информации было чуть. И не потому, что дикарь что-то скрывал — куда там, он готов был, кажется, выболтать все свои самые постыдные тайны. Просто слов — русских и финских вперемешку — «язык» знал очень мало, да и в племени он, судя по всему, был воином самого низшего ранга, не имевшим понятия об истинных замыслах вождей.
В общей сложности из его сбивчивого, косноязычного мычания удалось лишь понять, что людей в племени «много-много», что жили они «далеко-далеко» в лесах, а потом у них «стать шека», и они все куда-то «ходить» — в смысле, пошли. Шли «долго-долго», а по дороге «крушить каупунки»[11] и «убивать ихмисет».[12] Теперь они пришли сюда. Тоже крушить и убивать, соответственно.
— Что еще за «шека»? — сдвинул брови Сошин, обведя для чего-то хмурым взглядом своих подчиненных. — Навязчивая идея? Нужда какая?.. Ну-ка, переводчик, — кивнул он Велопутову, — что это за хрень, знаешь?
Красный как осенняя рябина Велопутов лишь растерянно развел руками. Зато неожиданно ответил сам дикарь:
— Шека главный! Самый храбрый, самый сильный найнен!
— Что еще за найнен? Вождь?..
— Воджть! — закивал варвар. — Йохтая.[13] Найнен-йохтая. Главный дженчин!..
— Что?!.. — полезли на лоб глаза у начальника охраны. — Женщина?!.. Что еще за хрень?..
— Найнен по-фински — точно женщина… — пробормотал Велопутов.
— Это ты, конечно, успел выучить!.. — фыркнул Сошин.
Лицо несчастного охранника запылало так, что, казалось, сейчас на нем вспыхнет одежда. А начальник охраны продолжал недоумевать:
— Но неужели ими заправляет баба?!.. Вот те на!..
Собравшиеся заулыбались, запереглядывались. Это не ускользнуло от внимания Сошина.
— И что?! — прихлопнул он ладонью по столу. — Это что-нибудь меняет, по-вашему?.. Кандалакшу-то они разрушили! И не ее одну, похоже. Вот, Николай говорит, что они распределяются по всему нашему периметру, до нас, во всяком случае, точно добрались… — Тут он вспомнил, что его слушает и один из варваров, поморщился и приказал стерегущим пленного охранникам: — Уберите его!
— Куда? — встрепенулся один из них. — Совсем?..
— Я тебе дам «совсем»! — погрозил бойцу начальник охраны. — Мы-то ведь пока еще не дикари!
— А куда тогда? В городскую каталажку, что ли, везти?..
— В каталажку сейчас не надо… — задумался Сошин, а потом махнул рукой: — Да бросьте пока в подвал. И покормите чем-нибудь…
— Эн!!! — подскочил, словно ужаленный, варвар. — Не надо подвал!!! Не надо кормить!!!
— Чего это он?.. — удивленно заморгал начальник охраны.
— Так мы же грозились им змея в подвале накормить, — сказал Нанас. — Вот он и…
— А-а!.. — заулыбался Сошин и сказал дикарю: — Змея мы выпустили. Ты же его не хочешь кормить, вот и пусть его твои друзья в лесу попотчуют. Так что подвал свободен, садись смело.
Когда пленного увели, начальник охраны, прищурившись, окинул Нанаса подозрительным взглядом.
— Насчет змея этого ты хорошо придумал, но дикарь-то почему тебе поверил?
— Да не придумал я ничего! — подскочил парень. — Я ведь рассказывал: он меня едва насмерть не задавил!
— Змей?
— Змей! Белый змей.
— Что, в самом деле белый? Может, то заяц был? — хмыкнул Сошин, и его поддержали несколькими неуверенными смешками.
— Не заяц! Он длинный, толстый, обвил меня, сжимать сильно начал, потом за руку зубами схватил. Вот… — подтянул Нанас обшлаг рукава и выставил напоказ багровеющее кровоподтеками запястье. — И шерсть у него короткая, жесткая и белая, а лап нет, только плавники какие-то спереди…