– Я хочу видеть все, – сказал Надежда голосом, совсем незнакомым Павлу. Он был взволнован.
– Положим, это невозможно, но что успеем, то наше.
– Сколько мы тут пробудем?
– Три дня.
Четыре часа они ходили по тихим залам Эрмитажа, пока не ощутили ту непреодолимую, совершенно особую усталость, которая появляется только в музеях. После этого бродили по Невскому, по набережной Невы, на резком ветру, дувшем с залива, и утомление как-то незаметно растворилось в морском воздухе. Обедали в ресторане недалеко от Гостиного двора, и на этот раз Надежда ел с аппетитом.
Потом отправились в оперный театр. Вечером шел балет «Спартак». Билетов, разумеется, в кассе не было, и
Павлу пришлось проявить чудеса красноречия, чтобы выдавить у администратора два места в ложе, забронированной какой-то сверхжелезной броней.
Надежда весь спектакль не обменялся с Павлом ни единым словом. Всю дорогу в гостинице он молчал, глубоко уйдя в себя и нимало не смущаясь тем, что это может показаться невежливым его спутнику. Лишь когда улеглись в постель и погасили свет, Павел услышал, как Надежда словно в полусне произнес негромко:
– Враг номер один.
– Ты о чем? – спросил Павел.
Надежда ответил не сразу.
– Там, откуда я приехал, все это вместе взятое называется «враг номер один».
– Подходящее название, – усмехнулся Павел.
На следующее утро за завтраком они составили план похода по знаменательным местам Ленинграда. Надежда думал, что план этот рассчитан на два оставшихся дня, но
Павел сказал:
– Все это мы должны выполнить сегодня.
– Но ты же говорил, едем на три дня…
– Завтра будут другие дела.
Какие именно, Павел не объяснил, а Надежда спросить постеснялся.
С девяти утра до десяти вечера они не присели ни на минуту. Не ели, редко курили и почти не разговаривали.
Только смотрели и слушали. Иногда, правда, Павел комментировал кое-что в своей иронической манере, но это не влияло на состояние Надежды.
Из домика Петра отправились в Петропавловскую крепость, а оттуда, надышавшись настоянным на холодном камне воздухом казематов, поехали в светлый Смольный.
Затем был Казанский собор, где они долго стояли над прахом фельдмаршала Кутузова. А после собора – Пискаревское кладбище, по которому они ходили, сняв шапки.
Когда покидали кладбище, Павел сказал, что где-то здесь среди многих десятков тысяч погребенных лежит и его отец. Надежда приостановился, посмотрел на Павла, хотел молвить что-то, но не нашел слов.
Вернувшись в центр, они хотели подняться на Исаакий, но, к сожалению, он уже был закрыт, и, поужинав в великолепном ресторане гостиницы «Астория», они поехали к себе, чтобы пораньше лечь спать. Даже Павел устал от беспрерывного хождения и обилия впечатлений, а о Надежде и говорить не приходилось. Больше года он вел малоподвижный образ жизни и теперь с непривычки еле держался на ногах.
В половине одиннадцатого Надежда разобрал постель и лег. Павел вышел из номера, объяснив, что надо уладить кое-какие дела с администратором. Отсутствовал он минут двадцать, а когда вернулся. Надежда уже спал глубоким сном…
Проснувшись утром. Надежда не обнаружил Павла в номере. На столе лежала записка:
«Буду в девять».
Он побрился, потом оделся, спустился в вестибюль за газетами и снова поднялся к себе в номер.
Он сидел у стола и читал, когда в дверь постучали.
Надежда вздрогнул. Кто бы это мог быть? Павел входил без стука. Может, просто ошиблись номером? Стук повторился, робкий, тихий.
– Да, войдите!
Надежда поднялся, шагнул к двери. В этот момент она отворилась. На пороге стояла Мария.
Газета выпала из рук Надежды. Он застыл, подавшись вперед. Мария смотрела на него прищурившись, словно издалека.
– Ты? – не веря глазам, только и мог сказать Надежда.
Мария закрыла дверь.
– Как видишь…
– Где же Саша? – спросил Надежда, все еще не двигаясь с места.
– Дома оставила. Он с подругой моей, с Леной. Не хотелось мучить малыша, я ведь самолетом…
Надежда наконец вышел из столбняка. Приблизившись, он обнял Марию и прижался лицом к ее густым каштановым волосам.
Потом они сидели в обнимку на его застеленной кровати.
– Ну как ты, что ты? – спрашивал Надежда. – Рассказывай.
– Сначала ты.
– Нет, раньше о тебе и о Сашке.
Мария вспомнила эти два года, показавшиеся ей десятью, и были моменты в ее рассказе, когда Надежда опускал голову. Мария прерывала себя, без нужды утирала платком нос, говорила: «Вот так, значит…» – и продолжала.
Выслушав, Надежда долго сидел понурившись.
– А как твои дела? – прервала молчание Мария.
Он медленно повернулся к ней.
– Я все сказал тебе в письме. Все, на что имел право.
– Что же теперь?
– Не знаю. Если мне поверят до конца… – и осекся.
– Это возможно? Зависит от тебя?
– Не имею права молить об этом. Если бы заглянули в душу, поверили бы… Без этого жить незачем…
– Что ты говоришь, Миша?
– Нет, накладывать на себя руки не собираюсь. Чепуха.
Старое. – Он прошелся перед нею, пинком отодвинул стоявший на дороге стул. – Мне двадцати лет не хватит, чтобы рассчитаться по всем счетам. Эх, Мария, Мария! Как мне хорошо сейчас, если бы ты только знала.
Надежда поднял ее, притянул к себе, поцеловал в губы…
В три часа явился Павел. Он говорил с Марией как с давнишней знакомой, никакой неловкости между всеми троими не ощущалось совершенно.
– Спасибо вам за все, – сказала Мария.
– А теперь, увы, пора расставаться, Вот билет на самолет, отлет в семнадцать часов.
– Так быстро?! – воскликнул Надежда и посмотрел испуганно на Марию.
– У вас еще все впереди, – ответил Павел.
– Да, да… это верно… мне пора… там ведь Сашок, наверное, заждался… – смущенно сказала Мария.
– Такси у подъезда. Я подожду в машине. – И Павел покинул номер.
Через двадцать минут Надежда и Мария подошли к такси. Они поехали провожать Марию на аэродром. Прощание не было грустным.
– До скорой? – спросила Мария, поставив ногу на нижнюю ступеньку трапа.
– Может, до скорой… – ответил Надежда. – Я люблю тебя. И Сашку люблю… Слышишь?!
– Да, да…
Павел с Надеждой уехали в тот же вечер из Ленинграда.
В пути не разговаривали. Уже в Москве, когда шли по перрону. Надежда, глядя под ноги, произнес глухим прокуренным голосом:
– Слушай, Павел… Не знаю, как сказать тебе…
– Ладно, – откликнулся Павел. – Когда-нибудь скажешь…
ГЛАВА 15
Партнеры, достойные друг друга
На следующий день после встречи с Антикваром Кока приступил к выполнению полученного задания. Справочное бюро через тридцать минут снабдило интересующим его адресом, а уже через час он звонил в квартиру, где жил
Борков.
Дверь долго не открывалась.
Наконец недовольный старческий голос:
– Вам кого?
– Я из Госстраха, можно на минутку?
– Страхи, госстрахи… – открывая дверь, беззлобно передразнил старичок, седенький, в аккуратной жилетке с меховой подпушкой.
Старичок строго оглядел Коку и, картинно наклонившись, жестом руки пригласил его в комнату.
– Милости просим, сударь. Я вас слушаю.
– Николай Николаевич, – представился Кока.
– Дмитрий Сергеевич, – ответил старичок.
Кока пространно разъяснил цель и задачи государственного страхования, рассказал о выгодах для граждан, пользующихся его услугами. Красноречие Коки подействовало на Дмитрия Сергеевича, и он охотно застраховал не только свою собственную, но и жизнь своей супруги
Татьяны Ивановны. Когда формальности были закончены, Кока поинтересовался соседом по квартире.
– Живет тут один молодой человек, – ответил Дмитрий
Сергеевич.
– Он дома?
– Нет, на работе, придет поздно, сказал, партийное собрание.
– Досадно.
– А вы что, сударь, получаете с охвата?
– Конечно.
– Ну тогда не печальтесь. Володя Борков страховаться все равно не будет – молод и здоров.
– Он давно здесь живет?
– Раньше меня въехал.
– Не беспокоит?
– Да всякое бывает.
– Что – пьет, шумит?
– Бывает… Татьяна Ивановна его воспитывает.
– И помогает?
– Не всегда.
– Ну, извините, Дмитрий Сергеевич, за беспокойство.
Благодарю вас. До свидания.
– До свидания, сударь.
Кока для вида зашел в соседнюю квартиру, а затем, довольный своим визитом, покинул дом. Бланки Госстраха, взятые им у знакомого, оказались как нельзя кстати и помогли успешно решить задачу. Однако проверка Боркова на этом не заканчивалась. Теперь Кока искал нового случая для встречи с ним.
Благовидный предлог подвернулся сам собой. 15 января 1964 года Кока встретил возле дома Юлю, разговорились, и Юля сказала, между прочим, что в субботу, 18 января, у нее день рождения. Коке не стоило труда получить от нее приглашение.
Восемнадцатого ровно в семь вечера Кока явился к Юле домой. Гости еще не прибыли. Юля познакомила его со своими родителями, которые были заметно удивлены, что у их дочери такой пожилой друг. Юля коротко объяснила, что Кока живет по соседству, и, кроме того, их связывают общие друзья, – она имела в виду Римму и Боркова. Родители, по видимости, были удовлетворены этим разъяснением. Однако Кока видел, что он не очень-то им приглянулся.
Кока вручил Юле подарок – серебряный браслет старинной работы, редкую вещь, долго хранившуюся в его коллекции. Юля была в восторге.
К восьми гости наконец собрались. Пришло человек пятнадцать, все – молодые люди. Были среди них и Римма с
Борковым.
Кока сел за стол рядом с Риммой, по правую руку от нее. По левую занял место Владимир. Он был серьезен и не слишком разговорчив. Казалось, какая-то забота лежит у него на душе.
Но тост следовал за тостом, становилось все веселее и непринужденнее, и Кока, который позволил себе выпить лишь совсем немного сухого вина, замечал, что Борков постепенно оттаивает. По робкой просьбе Юлиных родителей договорились за столом не курить, выходить в коридор или на кухню. Вскоре курильщики начали отлучаться по очереди на несколько минут.