– Та-а-ак… – протянул Борков, сложив фотографии. –
Сначала вы всучили мне доллары, а теперь шантажируете
Брюсселем. Издалека зашли…
Кока уже окончательно оправился. К нему вернулась прежняя уверенность.
– Не говорите ерунды, – презрительно заметил он. – Не я вас искал, вы сами меня нашли, когда вам понадобилась валюта. Подозревать в предумышленности скорее можно вас, а не меня.
– Откуда же фотографии?
– Это другой вопрос.
– Не считайте меня дурачком. Таких совпадений не бывает. Значит, снабдили долларами, а потом на всякий случай сообщили туда, на Запад, что едет, мол, подходящий субъект. Так, что ли?
Только теперь, после того как Борков высказал свои предположения насчет заранее подготовленного шантажа, у Коки исчезли его собственные подозрения относительно
Боркова и этого поразительного совпадения. Он с облегчением почувствовал, что не испытывает больше к Боркову прежнего смутного недоверия.
– Что вы действительно субъект – согласен. Остальное
– чепуха, – сказал Кока.
– Кто дал вам фотографии? – снова спросил Борков, но уже тихим усталым голосом.
– Ишь чего захотели! – Кока даже развеселился. Он, кажется, начинал испытывать к Боркову нечто вроде сочувствия. – Вы еще не раздумали вести меня на Лубянку?
– Она от вас не уйдет, – мрачно откликнулся Борков.
– И от вас тоже.
– Наверное. Но я устал с вами разговаривать. Давайте кончать.
– Я с самого начала хотел, чтобы мы договорились побыстрее. Но у вас же амбиция… – Кока будто бы оправдывался. – Мое предложение вы уже слыхали. Слово за вами.
– Что именно интересует вас в моей работе?
– Все, что вам приходится делать.
– Я должен излагать в письменном виде?
– Да.
– И передавать вам?
– Да.
Борков хлопнул ладонью по столу.
– Не пойдет.
– Почему? – удивился Кока.
– С вами я больше общаться не хочу.
– Но почему же?
– Вы валютчик и фальшивомонетчик. Да еще и шпион.
Слишком много для одного человека. Вас быстро разоблачат.
Во второй раз Коке представилась возможность оценить рассудительность молодого партнера. И подивиться в душе, как может это редкое для молодых людей качество уживаться у Боркова с легкомыслием.
– Откуда вдруг такая щепетильность? – деланно обиделся он. – Какая вам разница?
– Если я должен кому-то передавать какие-то сведения, то предпочитаю иметь дело с человеком, который не на виду у милиции.
– Что вы, что вы! Я чист, я вне всякой опасности в этом смысле.
– Трудно сказать. Может быть, за вами давно следят.
Одним словом, не хочу.
– Но это уж просто каприз. – Кока пожал плечами.
– Как вы не понимаете! – горячо воскликнул Борков. –
Это что, игрушки, по-вашему? Или у вас и правда старческий маразм? И так я уже, к сожалению, слишком часто появлялся на вашей орбите.
– Одно с другим совершенно не связано, – заверил
Кока.
– Нет, я еще раз говорю: с вами никаких дел.
Если бы записать эту беседу, как записывают на электрокардиограмме биение сердца, получилась бы ломаная линия, то взбирающаяся круто в гору, то стремительно падающая вниз.
Как ни старался Кока, Борков был непреклонен. Дав согласие доставлять интересующие Коку сведения, он категорически отказывался поддерживать с ним впредь какие-нибудь отношения. Кока предложил держать связь через третье лицо (имея в виду Кондрата Акулова), но и этот вариант Боркова не устраивал.
Ситуация еще больше осложнилась, когда к концу разговора Борков, измученный сомнениями, завел речь о том самом, что Кока при встрече со своим шефом на рыбалке называл полномочиями. Он потребовал доказательств, что Кока действительно связан с иностранной разведкой. Старик пробовал возражать: какие же еще нужны доказательства связи, если перед Борковым лежат эти фотографии? Но Борков заупрямился и сказал, что если уж его хотят купить, то пусть покупает сам хозяин, а не перекупщик.
Кока видел, что переубедить Боркова не удастся. Разошлись, договорившись о том, что в ближайшие дни Кока известит Боркова о согласии с его условиями или они расстанутся навсегда.
ГЛАВА 18
Опасения Антиквара
Николай Николаевич, отчитываясь перед шефом о работе с Борковым, был объективен, не преувеличивал свои достижения, но и не умалял их. Он считал – и шеф с этим согласился, – что основное сделано.
Однако, перечисляя причины, по которым Борков отказался сотрудничать с ним, Николай Николаевич, разумеется, опустил валютный мотив.
Антиквару, если он не собирался бросать дело на полпути, оставалось лишь одно – предстать перед Борковым.
Когда были определены дата и место встречи, Кока увиделся с Борковым «для уточнения деталей», как он выразился. Во время короткого разговора Кока трижды повторил убедительную просьбу: Борков, в их общих интересах, ни в коем случае не должен говорить человеку, с которым встретится, что он покупал у Коки доллары.
Борков обещал исполнить эту просьбу.
Антиквар не сразу решился на свидание с Борковым.
Он колебался, опасаясь прямого контакта с совершенно незнакомой личностью, перед которой ему придется выступать открыто в качестве представителя иностранной разведки. Но соблазн заполучить в свое распоряжение по-настоящему ценного агента победил. Борков – не Николай Николаевич Казин. Тот хоть и ловок, но нигде не работает, не имеет общественного положения. Стариком можно пользоваться как мальчиком на побегушках, и только. А тут человек в расцвете сил, работающий в секретном учреждении и, судя по всему, с отличными данными для скорого продвижения по служебной лестнице.
Ему не нравилось, что встречаться с Борковым придется на той же квартире, где происходили свидания Боркова с Кокой, но ничего лучшего придумать не удалось.
Субботним вечером 7 марта Антиквар пешком пришел на
Большую Грузинскую улицу.
Борков с первого взгляда произвел на него благоприятное впечатление. Молодой человек немного нервничал, но старался не выдавать этого перед гостем. Его сдержанность и серьезность вполне отвечали важности момента.
Фундамент, заложенный Николаем Николаевичем, избавлял Антиквара от длинных предисловий, и он сразу, как только они расположились за столом друг против друга, приступил к делу.
– Нам нужно поговорить о многом, а времени у меня мало, – сказал Антиквар, поглядев на часы. – Чтобы не разбрасываться, давайте поступим так: сначала я буду спрашивать, а вы будете отвечать. Затем наоборот. Хорошо?
– Согласен.
– Скажите, вы член партии?
– Да.
– Так. Какой у вас оклад?
– Сто семьдесят. Плюс премии.
– Недурно, кажется?
– Денег всегда мало.
– Положение на службе прочное?
– Да, вполне.
– Дело перспективное?
– Думаю.
Лаконичностью ответов собеседник все более располагал к себе Антиквара.
– Ваша работа имеет какое-нибудь отношение к военным приготовлениям?
– К обороне, – мимоходом поправил Борков. – Самое непосредственное.
Затем Антиквар предложил Боркову коротко рассказать о своей жизни. Биография была небогатая, ее изложение заняло пять минут. И опять последовали вопросы.
– Вам знакомо общее направление деятельности вашего института?
– Да.
– У него есть объекты на периферии?
– Есть. Несколько.
– Вам приходится бывать на них? В командировки посылают?
– Довольно часто. Раз пять-шесть в год.
– Режим на ваших предприятиях строгий? Обыскивают в проходной?
– Ну что вы! Конечно, нет.
– Вы лично имеете доступ к совершенно секретным документам?
– Да.
Положительно Антиквар начинал испытывать радость, какую приносит человеку только очень большая удача. Но тут он задал вопрос, который резко переломил настроение.
И не только настроение. Этот момент можно считать поворотным пунктом в развитии событий.
– Почему вы не желаете иметь отношений с Николаем
Николаевичем?
Антиквар спросил об этом между прочим, для разрядки, чтобы не замешивать тесто слишком густо. Борков впервые ответил пространно, и то, что он сказал, мгновенно сделало
Антиквара мрачным и настороженным.
– С ним опасно, – убежденно, как о хорошо продуманном, заявил Борков. – Во-первых, он валютчик. Я это знаю потому, что сам пользовался его услугами. Когда наметилась поездка в Брюссель, я искал доллары. Меня свели с Николаем Николаевичем, и он быстро достал мне двести долларов… Сразу стало ясно, кто он такой… А
сейчас за валютчиками охотятся и госбезопасники и обэхээсники… Вы понимаете, чем это грозит?
У Антиквара перехватило дыхание, будто его схватили за горло. Спокойное течение беседы, размеренный ход мыслей до этого создали настроение, которое можно было назвать благодушным. И вдруг все смешалось в голове у
Антиквара, словно винт, на котором держалось равновесие, выдернули одним рывком. Ему показалось, что он просто ослышался.
– Николай Николаевич давал вам доллары?!
– Да. Двести.
– Он заранее знал о вашей поездке в Брюссель?
– Да.
Антиквар снял очки, прикрыл глаза ладонью, словно его раздражал свет люстры.
– Вы не знали об этом? – тихо спросил Борков. Антиквар молчал. Он, кажется, совсем забыл о присутствии собеседника. – Мне не нравятся такие совпадения, – сказал
Борков.
Антиквар не реагировал. Как шахматист, восстанавливающий в памяти вслепую, без доски, сыгранную партию, он воспроизводил историю своего знакомства с Николаем
Николаевичем Казиным. Слова Боркова о долларах были полной неожиданностью, свидетельствовали о двуличии
Коки и ставили Антиквара перед неприятной необходимостью – решить, кто он такой, этот хитрый старик. И кто такой сидящий перед ним инженер Борков.
Когда Антиквар давал задание найти Боркова и навести о нем справки, Николай Николаевич ничем не выдал, что уже знает этого человека. Только очень тренированный лжец способен вести такую игру.