— Да другого не было, — пожал плечами Абу Зеед. — Купил с рук, и то с большими проблемами. У нас ведь с этим строго. Шариат, знаете ли. Так что ваша просьба насчет “Плейбоя” меня очень озадачила. К тому же весь “Плейбой” немецкие туристы раскупили.
Отмазка была липовой. Ответ араба Бумбу не устраивал, он уже мысленно представлял, как их странный проводник тайно заводит туристов в бар… ну, скажем, “Голубой верблюд”, где их грабят, а то еще что и похуже с ними делают, к примеру, танцуют страстное танго. Хотя геи-мусульмане это, пожалуй, из области научной фантастики. Но все может быть.
Неразрешимая ситуация вполне могла перерасти в серьезный конфликт, а то и в уличную драку, но в события внезапно вмешалась некая третья сила, точнее, удивительная случайность.
— Анубис, мальчик мой! — вдруг ни с того ни с сего взревел Бумба, не на шутку напугав ожидавшего потасовки с арабом Мишу.
По вечерней улице прямо по проезжей части семенила небольшая черная собачонка с заостренной лукавой мордочкой и длинными смешными ушами.
Увидев собаку, араб вскрикнул, отпрянув в сторону.
Подбежав к Бумбе, пес разрешил ему себя погладить и, высунув красный язык, стал весело бегать вокруг Миши с Покровским.
— А, так это твой новый друг? — вспомнил странную собаку Гурфинкель и засюсюкал. — Халесый цуцик, можно тебя погладить?
Мгновенно сделав боевую стойку, пес угрожающе зарычал, обнажив два ряда острых, словно иглы, зубов. Гурфинкель удивленно посмотрел на Бумбу.
— Он позволяет себя гладить только тем, кто угощает его пивом, — усмехнувшись, напомнил Покровский. — Причем исключительно “Гиннессом”.
— Учту на будущее, — кисло ответил Миша, с первого знакомства отчего-то невзлюбивший животное. — А почему он не с Бетси, ведь это же ее собака?
Бумба в ответ лишь недоуменно развел руками.
— На левретку вроде похож, — задумчиво рассуждал Гурфинкель, поглядывая на бегущего рядом пса. — Хотя нет, крупноват, скорее уж шакала напоминает.
— Точно, породистый, — знающе кивнул Покровский. — У меня знакомый в Лондоне вот за примерно такую же кучу денег отвалил, той-терьер называется.
— А вы что, не любите животных? — обратился Миша к идущему чуть впереди Абу Зееду, вспомнив его странное поведение при появлении черной собаки.
Вместо ответа проводник торопливо свернул в плохо освещенный переулок, где остановился у непонятной марки автомобиля, который, судя по форме кузова, был сделан где-то после Второй мировой войны. Причем скорее всего силами местных автолюбителей.
— Садитесь. — Араб приглашающе открыл заднюю дверцу.
— Э, нет, — сказал Бумба, — я в этом броневике не поеду, я своему здоровью не враг.
Проводник несколько растерялся.
“А может, и эту колымагу приобрести? — весело подумал Гурфинкель. — Для нашего лондонского магазина в качестве древнего артефакта, мол, посмотрите, на чем потомки фараонов в двадцать первом веке катаются”.
Приключение с покупкой “настоящих” древностей обещало быть увлекательным.
— Да ладно тебе. — Миша довольно дружелюбно похлопал Бумбу по спине. — Не кипешуй, садись…
Покровский подчинился. Машина покачнулась, жалобно заскрипели рессоры, сидящий за рулем шофер испуганно оглянулся на крупногабаритного пассажира. Бритая макушка Бумбы упиралась прямо в обитую выцветшей тканью крышу чудо-автомобиля.
Гурфинкель, которого сильно пробивало от происходящего на смех, притулился рядом с могучим приятелем, хорошо съездив тому локтем по ребрам.
— Эй, ты чего? — сразу же возмутился Бумба.
— Подвинься, — прошипел Миша, пытаясь закрыть боковую дверцу.
Бумба подвинулся. Машина снова скрипнула рессорами, и ее стало слегка кренить на правый бок.
— Эй, куда, — возмущенно закричал Гурфинкель, но прежде чем он успел захлопнуть дверь, в машину стремительно прошмыгнула черная ушастая собачонка, уютно устроившись на коленях у Бумбы.
Покровский довольно улыбнулся.
“Ах ты, крысяра!” — злобно подумал Миша, наконец подобрав псу более подходящее на его взгляд имя.
Собака внезапно с невероятной злобой ощетинилась, зарычав на Гурфинкеля, и если бы не успокаивающие поглаживания Бумбы, то песик наверняка грызанул бы Мишу за семитский нос, что в тесноте автомобиля было вполне реально.
“Мысли он, что ли, читает?” — удивился Миша, но вслух ничего не сказал.
Проводник Абу Зеед сел на переднее сиденье рядом с водителем.
Звонко клацнула дверца. Шофер повернул ключ в зажигании, надавил на газ. Машина вздрогнула, дав оглушительный залп из выхлопной трубы. Бумба машинально полез под мышку, где у него обычно болтался в кобуре пистолет.
Шофер снова надавил на газ, но колымага даже и не думала двигаться с места.
— Не поедет, — араб за рулем сокрушенно покачал головой, — слишком перегружена.
Все поняв, Абу Зеед вылез из машины, и чудо местного автомобилестроения внезапно тронулось.
— А он что, следом побежит? — поинтересовался у шофера Гурфинкель, но тот не ответил, сосредоточенно крутя обмотанную синей изолентой баранку.
Через пятнадцать минут беспорядочной езды по вечернему городу чудо-автомобиль со стоном затормозил в каком-то переулке, где иностранцев поджидал улыбающийся Абу Зеед.
— Смотри, он даже не запыхался, — кивнул на проводника Покровский, грузно выбираясь из тесной машины, словно сумасшедшая черепаха из родного панциря.
Араб действительно вид имел довольно бодрый и совсем не запыленный, что противоречило любой логике, если учитывать то, что мужик на протяжении пятнадцати минут галопом носился по темным улицам Луксора за едущим под восемьдесят автомобилем.
Анубис на руках у Бумбы недовольно забурчал, и Покровский бережно опустил собачонку на землю.
— О! — радостно закричал он, обращаясь к потирающему ноющую поясницу Гурфинкелю. — Гляди, профессор, а мы, кажется, здесь уже были. Вот на угол этого дома Анубис лапу поднимал, след еще не совсем высох.
Собака, словно в подтверждение сказанному громко рявкнула, после чего отметилась на углу дома вторично.
Грязно выругавшись, Миша грубо оттолкнул полезшего было с объяснениями Абу Зееда и они вместе с посмеивающимся Бумбой покинули темный квартал, сопровождаемые удивленными воплями арабов, явно слишком много читавших дешевые детективы.
— Я с самого начала понял, что это все лажа, — раздраженно бросил напарнику Гурфинкель. — Как только тачку их увидел, так все и понял.
— А почему мы тогда сразу не ушли? — удивился Покровский, с улыбкой косясь на забавно семенящего рядом Анубиса.
— Да мне интересно стало, чем весь этот цирк закончится, — ответил Миша. — Но езда по кругу, это уже слишком…
Тем не менее недовольство Гурфинкеля было по большей части показным, так как в душе Миша все же радовался, что ему удалось сохранить отложенные на “настоящий” артефакт деньги, да и повеселились, так сказать, на шару.
— Все, что ни делается, делается к лучшему, — усмехнулся Гурфинкель, когда невдалеке засияла вывеска их гостиницы.
На следующий день неудачливые охотники за древностями решили посетить знаменитый храм царицы Хат-шепсут, выполняя культурное поручение профессора Енски: “ознакомиться с местными достопримечательностями”.
— Я чувствую, да, я чувствую, — твердил все утро какой-то перевозбужденный Гурфинкель, — что сегодня нам непременно повезет.
Что ж, на этот раз Миша действительно не ошибся, и знаменитое чутье его не подвело.
Как только иностранные туристы оказались в величественном ступенчатом храме египетской царицы, к ним подошел некий араб, представившийся торговцем из Абд-эль-Курны. Он весьма ненавязчиво шевелил густыми бровями и многозначительно подмигивал приглянувшимся ему англичанам.
— Мужик, тебе че надо? — со свойственной ему прямотой грубо осведомился Бумба, страшно не любящий всякие заговорщицкие перемигивания.
Торговец отвел туристов в сторону, подальше от осматривающих храм немецких студентов во главе с похожим на Отто Бисмарка хмурым профессором.
— У меня кое-что для вас есть, — горячо прошептал араб, извлекая из складок своей галабеи маленький рельеф.
Глаза у Гурфинкеля азартно загорелись, но хитрый торговец показал товар лишь на несколько секунд, ловко спрятав его обратно под одежду.
— Me Kalabush! — просто ответил он, указывая глазами на гафиров, сторожащих у входа в храм.
— Чего? — не понял Покровский.
— Тюрьмы не миновать, — перевел Миша, лихорадочно соображая, во сколько этот кусок камня может им обойтись.
Куда подевалась его привычная осторожность, было непонятно. Скорее всего сказывались постоянные бессонные ночи и безуспешная борьба с утробным храпом напарника.
Увидев, что туристы колеблются, торговец подвел их к одной из стен храма Хатшепсут, указывая на небольшое пустое отверстие, как будто бы на первый взгляд совпадающее с его товаром.
— Смотрите сами, — добавил араб. — Абдулло честный человек, его знают во всей Эль-Курне. Вот здесь на стене находился недавно рельеф, клянусь Аллахом.
Гурфинкель дозрел.
— Хорошо, — быстро кивнул он. — Сколько?
— Шестьсот египетских фунтов, — не моргнув глазом выпалил торговец.
— Guba ne dura, — весело осклабился Бумба.
— Двести, — устало предложил Миша, немного приходя в себя в прохладном храме после испепеляющей полуденной жары.
— Пятьсот пятьдесят, — бескомпромиссно отрезал араб.
— Бумба. — Гурфинкель выжидающе посмотрел на приятеля.
Бумба сразу все смекнул.
Оглянувшись по сторонам, он вдруг резко схватил торговца за шиворот галабеи и, приподняв его над полом храма почти на метр, хрипло прорычал:
— Ты слышал об убийствах в Луксоре? Араб перепуганно кивнул.
— Смотри, я твою рожу запомнил. Шейх Абд эр-Мах-муд, кстати, наш старый приятель. Скажи, ты хочешь себе неприятностей?
— Нет, — жалко просипел торговец. Гурфинкель деликатно кашлянул, заметив возвращающихся с экскурсии немецких студентов. Покровский с чувством тряхнул жертву и, оглянувшись на галдящих немцев, быстро опустил араба на пол.