— Фант… Фант, мне надо тебе что-то сказать, — уснуть мне Эли не дала, буквально выдернув из дремоты.
— Да… Да… Что? — ещё не до конца проснувшись, пробормотал я.
— Фант, это важно! — девушка села на кровати и завернулась в одеяло.
— И что ты мне хочешь сказать? — спросил я, сбрасывая сон и усаживаясь на постели.
— Я… Я просто хотела сказать это сама… — проговорила она, и было видно, что девушке не по себе. — Это касается моего плена… Это… Фант, я не знаю, как начать.
Догадка была настолько неожиданной, что у меня была всего пара секунд, что понять, как ко всему этому относиться. И, может быть, надо было поступить как настоящий терранец, но я всё оценил как землянин. Причём не самый консервативный…
— Давай я догадаюсь, — осторожно предложил я. — Тебя не только пытали, но и голой ты оказалась не просто так…
— Откуда ты знаешь?! — девушка вытаращила глаза и уставилась на меня.
А я не знал, что ответить… Так получилось, что я догадался. На самом деле, догадывался и раньше — были у меня подозрения. Однако окончательно они оформились лишь после её слов. И всё встало на свои места: и молчание, и подавленное состояние девушки, и злость Сегиса, и забота Эмили о дочери, и попытки Араэле что-то мне сказать… Я слышал, что девственность — это одно из тех изменений, которые никаким перерождением не изменить. Араэле собирались окончательно убить, многие на неё пускали слюни — и весь высший свет Большой Скалы знал, что дочь Сегиса хранит девственность до брака. Подозреваю, что знали они и о том, что к нетронутости всё это отношения не имеет. Вот и решили доломать девушку самым неприятным образом…
— И что теперь? — тихо спросила Араэле, глядя на меня.
— Теперь я хочу знать, кто именно это сделал… — ответил я. — Чтобы оторвать ему кое-что… Кстати, я как-то слышал, что можно нанести раны, которые никак не заживить и не восстановить. Вот и хочу узнать способ…
— Я не об этом! — возмутилась она. — Я про…
— Про что? — спросил я строго.
— Про свадьбу. И твоё решение жениться на мне… — едва слышно произнесла Эли, глядя в стену.
И тут до меня дошло, чего она боится. Впрочем, наверно, какие-то основания у неё для этого были. Меня, понимаешь ли, подбили на всякие нестандартные способы близости под предлогом, чтобы «девочку не испортил». Я, конечно же, должен был быть уверен, что девушка будет «непорченая» — а тут такой вот облом вышел, цветочек уже сорван. И всё это по мнению Эли.
Однако, как я и сказал, я оценил произошедшее как землянин. И пусть в моём родном мире были бы и те, кто со мной бы не согласился, но зато я был честен с самим собой…
— Наверно, я должен сейчас рвать и метать, что первым был не я, — сказал я, заботливо обняв Эли за плечи. — Но всё это полная чушь. Я тебя ведь не за девственность полюбил. К тому же, девственность на Терре — это очередное лицемерие. Ну что, ты думаешь, я не понимаю, что у тебя мужчины были до меня? Так ты в постели опытней меня. Ты, конечно, девственницей была, но вовсе не невинной. И что должно было измениться?
— Не знаю, — тихо сказала девушка, уткнувшись мне в плечо. — Что-то же должно было…
Я слышал, что она плачет, да и слёзы на коже чувствовал. Надо было её как-то срочно успокоить…
— Если раньше я хотел твоих похитителей убить, то теперь хочу навеки покалечить… Вот единственное, что изменилось, — ответил я. — Но я всё так же хочу, чтобы ты была моей женой. И всё так же тебя люблю. И от того, что случилось — отношение к тебе не может измениться. Это же не измена, а насилие…
— Я боялась, что ты скажешь иначе… — прошептала она.
— Ну тогда тебе стоит определиться, за что ты меня любишь! — заметил я, а потом понял, что у Араэле тоже были основания бояться…
Она меня вроде бы хорошо знала. Но, к сожалению, не с самой лучшей моей стороны. Человек, ограбивший скалу, мелкий контрабандист и отъявленный авантюрист. Существо без башни, однажды забившее на её глазах человека насмерть. То, что я Бонги уже давно не считаю человеком — это вообще не аргумент. Ну и ещё я убийца, который десять человек окончательно погасил… А о том, что я люблю читать — и вообще не самый злой человек, Араэле никак знать не могла.
Или я всё-таки злой человек? Мне никогда не выпадало возможности подумать над тем, какой я на самом деле. А когда? Под градом насмешек от сверстников и потоками лёгкого презрения со стороны взрослых? Я всю жизнь считал себя невезучим — и ни на что негодным. И вовсе не потому, что особо глупый — таким я, конечно, себя никогда не считал — а потому что невезучий. Как-то я вычитал, что в некоторые периоды истории удачливость вождя была немаловажным показателем — во всяком случае, для его подчинённых. И всегда считал, что вождём мне точно не стать. Да и как подчинённый я был не слишком привлекателен. А вдруг моё невезение заразно?
Так или иначе, но, борясь с невезением, оценивая людей вокруг, я отчего-то всегда забывал оценить самого себя… Да и как себя оценивать-то? Чтобы оценить себя — надо как-то проявиться в мире, совершить хоть что-то. Ну а я всегда убегал от каких-либо серьёзных поступков в своей прошлой жизни. Специально убегал — чтобы в очередной раз не столкнуться с собственным невезением. Вся моя жизнь проходила в неком пузыре, в котором я выстроил картинку самого себя — доброго, умного и хорошего, хоть и невезучего парня. Но что было правдой в этой картинке?
И вот однажды я оказался на Терре! И где моё невезение? Как мне когда-то и сказали, невезение — лишь обратная сторона везения. Если воспринимать предощущение беды не как неизбежность, а как предупреждение, если не опускать руки и продумывать свои поступки — нет никакого невезения. Значит, я был не особо прав?
Я всегда считал себя умным мальчиком — неглупым, во всяком случае. Однако именно здесь, на Терре, я иногда поступал достаточно глупо… Да что там говорить — ограбление Экори было хоть и необходимостью, но глупостью. Ну кто мешал построить совсем простенький дирижабль и вернуть его сразу, как удалось сбежать? Ладно, кому я вру… Не вернул бы!.. Но если бы дирижаблик был совсем маленьким, если бы мы с Рубари не увлеклись грабежом — то улетели бы ещё до того, как вернулись мародёры. И тогда бы нас никто и никогда не искал!..
Да, гордость не позволяла мне принять тот факт, что ограбление было не просто необходимостью — а вполне себе расчётливым ограблением… И где же была эта гордость, когда я жил в своём уютном пузыре? Вот где там — между умным, добрым, хорошим и невезучим Фантом — пряталась гордость? Нет, понятно, когда ты вылезаешь из глупой ситуации, чтобы сразу попасть в новую глупую ситуацию, то о гордости говорить не приходится. Но ведь она сразу проявилась, как я тут оказался — на Терре…
А вот особо умным я, похоже, никогда и не был. Сообразительным? Да, пожалуй… Понахватался чего-то по жизни? А как же!.. Но был ли я умным? И, самое главное, стал ли я умнее сейчас?
А был ли я добрым? Я, конечно, далёк от образа злодеев, как их рисуют в книгах — что на Земле, что на Терре — но и от образа «правильных» книжных добряков я предельно далеко. А раз я равноудалён от злодеев и добрых героев, то я… Что я испытывал, глядя на трупы в Экори? Я же на них смотрел, как на куски мяса! Я оправдывался тем, что они где-то возродятся, но все ли они могли это сделать? И почему между этими трупами не могло затесаться тела, которое бы было окончательно мертво?
А Бонги Сарда? Ведь я его без сожалений забил ногами… А ведь знал, что ему будет больно! Знал! А вот то, что он сумеет возродиться — я с точностью знать не мог. Однако, глядя на его труп, испытывал только удовлетворение. Тогда от того, что я сделал, даже Араэле в ужас пришла… А ведь она, и в самом деле, добрая девушка, несмотря на знатное происхождение. Она ведь просила меня простить её обидчиков там, на Тег — когда впервые рассказывала о своём убийстве. Вот кто и вправду добрый человек, который умеет прощать и верит в хорошее в людях. А я? Кого я простил из тех, кто меня хоть немного — вот хоть на тютюлечку! — обидел?..
Конечно, я никогда не считал, что нанесённые обиды надо сразу прощать. Но здесь, на Терре, я вообще веду себя как весьма обидчивый и злопамятный говнюк — никому и ничего не прощаю. Я ведь даже дневник веду, особенно радостно живописуя нанесённые мне обиды… Получается, я обидчивый? Злопамятный? Мстительный?..
Ну а что, разве не так? Разве не я мечтаю отомстить всем этим домам, которые похитили Араэле, убивали людей, воевали против меня? Да я же нового главу Дорио до сих пор воспринимаю, как врага! Врага!.. В глубине души хочу отомстить ему! А этот человек вышел из войны первым — едва смог утвердить свою власть в доме… И этот человек не только простил мне всё, что я сотворил с его родственниками — он поблагодарил меня. Нет, родственники у него то ещё дерьмо были, это я зря так на себя нападаю… Но Хори простил мне даже тот факт, что их торговый флот неслабо пострадал. А я всё ещё считаю его врагом. Хотя, может, он хотел, чтобы я прикрыл его от тех домов, которые вынудили его объявить мне войну? А ведь мог хотеть…
Только умный Фант и мысли не допустил, что такое вообще возможно!.. И это я умный? Я? Человек, который постоянно прокалывается, недооценивая врага? Это я — добрый? Забивший ногами человека? Это я — хороший? Грабитель, контрабандист, убийца и авантюрист?
— Фант!.. Фант! — Араэле вырвала меня из моих невесёлых размышлений. — Ты о чём задумался? Ты уже минуту молчишь!..
— Я подумал о том, каким ты меня видишь, — сказал я, слегка потрясённый своим открытием. — Подумал и ужаснулся…
— Чему? — непонимающе спросила девушка. — Что я такого в тебе вижу ужасного?
— Я, на самом деле, не знаю, что во мне видишь ты, — признался я. — Ужаснулся я тому, что сам в себе увидел, чего не видел раньше…
— Эй! — девушка возмущённо схватила подушку и стукнула меня. — Это ты меня должен утешать! Ты!
— Да… Эли, а каким ты, на самом деле, видишь меня? — спросил я.
Араэле задумалась, чуть удивлённо меня разглядывая.