Осколки эпохи Путина. Досье на режим — страница 4 из 14

Как хуже реорганизовать госслужбу

В первые месяцы работы Государственной Думы IV созыва на обсуждение был внесен проект федерального закона «О государственной гражданской службе Российской Федерации». При всей важности регулирования вопросов госслужбы, проект не был обсужден, а процедура его принятия вылилась в фарс.

Между тем, была очевидна недостаточность обоснования мотивов принятия такого закона. Цель никем не формулировалась. В преамбуле проекта была лишь ссылка на другой закон — «О системе государственной службы». Было бы желательно, чтобы эта ссылка приобрела более конкретное, развернутое содержание. Но целью бюрократии было скрыть истинные цели законопроекта, который вводил невиданные привилегии для чиновников. Прикрытием бессовестной манипуляции законодательством, как всегда, служили бессодержательные ссылки на Конституцию РФ.

Бюрократия, продавливая через парламент свой привилегированный статус и невиданные «социальные гарантии», действовала грубо, косолапо. Важнейший закон был изложен на совершенно неудовлетворительном языке — сером, бесцветном, невзрачном. Так можно писать в лучшем случае технические инструкции, но принятая лексика совершенно недопустима в законодательстве, которое предназначено для использования и исполнения гражданами.

Это замечание допустимо отнести ко всему законодательству в целом, принимаемому в наше время. Это не досадная ошибка, а господствующий стиль. Если государственная гражданская служба регулируется законом, изложенным на суконном, сером языке, то точно такой же обречена стать и регулируемая им служба, такими же серыми, бездеятельными, апатичными обречены быть чиновники этой службы. Жизнь подтвердила: за серым законом последовали серые будни тотальной коррупции, тотального бесстыдства и непрофессионализма чиновников. Закон дал подлецу и наглецу на госслужбе уверенность в том, что для гражданина он неуязвим.

Законопроект состоял из 74 статьей на 134 страницах. Казалось бы, большой, подробный закон. Но это иллюзия. В действительности практически все статьи, за некоторыми исключениями, это декларации, которые могут воплощаться в действительность лишь после издания огромного количества правительственных актов и актов на региональном уровне. Эти акты на самом деле и стали опорой чиновников, которым «Единая Россия» вручила то, что не имела права вручать — конституционные полномочия народного представительства.

У нас есть опыт, отраженной в Своде Законов Российской Империи. В нем гражданская служба описывалась 1010 статьями. Очевидно, в Российской Империи государственной службе уделяли значительно больше внимания, чем сейчас, хотя чиновников тогда было на порядок меньше. Это был действующий закон. «Единая Россия», приняв современную систему гражданской службы, узаконила произвол.

Деление нормативного регулирования на декларативные законы и практические инструкции находится в вопиющем противоречии с принципом разделения властей на законодательную, исполнительную и судебную ветви. В такой системе власти не может в принципе быть законов-деклараций. Как и не может быть нормативно-правовых актов исполнительной власти. Поэтому следует говорить о мнимой полноте закона. Исполнители должны исполнять законы, а не творить право. Законодатели должны создавать нормы прямого действия, а не писать декларации.

Закон, регулирующий государственную гражданскую службу, должен быть раз в 10–20 больше по объему. Его нормы должны исключить какую-либо необходимость в произволе исполнительной власти под видом издания инструкций, уточняющих закон. Это прямое посягательство на принцип разделения властей, а значит — на основы Конституции. Но так как законопроект изложен в форме деклараций, то никакими поправками подобные принципиальные недостатки не исправить! Иначе говоря, мы имели заведомо антиконституционный закон.

Я не испытываю священного трепета перед Конституцией, набитой нелепостями. Но я уважаю основной закон. В отличие от чиновников, которые готовы публично молиться на Конституцию, но в грош не ставят зафиксированные там положения. А раз так, то в стране исчезают всякие следы законности. И начинается это беззаконие — с зала заседаний Госдумы, где произвол прямо предписывается, где фиктивные законы подталкивают исполнительные органы к произволу всюду и везде.

В законе перечислены «принципы гражданской службы». Главным в них указан «приоритет прав и свобод человека и гражданина» — текстуальное воспроизведение одной из статей Конституции РФ. Но, вырванный из контекста, этот принцип приобрел двусмысленный характер. Получается, что закон не предполагал в качестве одного из принципов госслужбы приоритет национальных и государственных интересов. Получается, что на государственной гражданской службе этими интересами можно вообще пренебрегать. И эта, казалось бы, умозрительная установка внедрилась в повседневную жизнь чиновничества.

В законе указано, что регулирование отношений, связанных с государственной гражданской службой Российской Федерации возможно по правилам международных договоров. Более того, определено, что при расхождении положений закона и международного договора, действуют положения международного договора. Увольнение гражданского служащего при приобретении им гражданства другого государства отдано на решение представителя нанимателя, причем с существенной оговоркой: «если иное не предусмотрено международным договором».

Подобные нормы представляют собой механическое воспроизведение одного из положений Конституции РФ. В данном случае такие нормы вообще невозможны! В сфере государственной службы, как и в законах, регулирующих вопросы воинской службы, ссылки на международные договоры, которые должны исполняться, а национальные законы не исполняться, неуместны. Потому что это измена. Но на такие «мелочи» правящая группировка никогда не обращала внимания. При нужде она могла распоряжаться по произволу, не обращая внимания ни на международное, ни на внутреннее право.

Гражданскому служащему вменялось в обязанность «проявлять уважение к нравственным обычаям и традициям народов РФ», «учитывать культурные и иные особенности различных этнических, социальных групп и конфессий». Это положение способно разрушить и подорвать государственный характер службы как таковой. К тому же совершенно непонятно, о каких обычаях и традициях, каких группах и конфессиях идет речь. Неужели госслужащие должны будут учитывать особенности последователей вуду, Аум Синрекё и т. д.? Неконкретной деклараций ведет либо к нанесению вреда государству и народу, либо к полной бесполезности закона.

В одном из разделов был изложен порядок «урегулирования конфликта интересов на гражданской службе», под которым имелось в виду противоречие между личными интересами гражданского служащего и интересами службы. Но в законе не было нормы, регулирующей конфликт, который может возникнуть между интересами субъекта РФ и самой Российской Федерацией, между различными субъектами РФ, о которых в этой статье вскользь упомянуто. Это очевидный пробел законопроекта совершенно не смутил ни разработчиков, ни депутатов, привыкших к хоровому голосованию по воле дирижеров, назначенных из президентских кругов.

Антиконституционный абсурд предполагал, что закон в целом ряде статей наделит Президента РФ новыми полномочиями, не предусмотренными Конституцией РФ. Тем самым был нарушен принцип разделения властей, а Президент нагружался дополнительными (порой прямо нелепыми) функциями. Президенту разрешено было определять случаи предъявления «иных документов», необходимых при заключении служебного контракта, порядок ведения сводного реестра государственных гражданских служащих, определять должности гражданской службы категории «руководители», которые должны сдавать квалификационный экзамен, устанавливать размеры должностных окладов и окладов за классный чин федеральных госслужащих, порядок, условия и сроки проведения экспериментов в рамках программ развития гражданской службы в отдельных федеральных государственных органах и т. д. Вместе с тем все полномочия Президента РФ исчерпывающим образом предусмотрены Конституцией РФ и возможность их расширения может иметь место лишь в виде внесения изменений в Конституцию РФ.

Весь этот бред прошел процедуру принятия и стал частью правового абсурда, который ежечасно подрывал Россию, отдав ее в руки бессовестности чиновника и произволу президентской администрации. Увы, даже оппозиционные депутаты в парламенте не заметили системной ошибки, а точнее — замысла, срывавшего всякие перспективы разумного устройства государственной власти. Мои возражения против закона не были поддержаны, а парламентская процедура позволила отмахнуться от попыток изложить претензии к абсурдному закону, как от назойливой мухи.

Правительство: полномочия «от фонаря»

В апреле 2004 года президент внес в Государственную Думу два законопроекта «О внесении изменений в Федеральный конституционный закон «О Правительстве Российской Федерации» и «Об изменении и признании утратившими силу некоторых законодательных актов Российской Федерации в связи с осуществлением мер по совершенствованию государственного управления».

Присмотревшись к этим документам, я, будучи еще совсем неопытным парламентарием, сразу понял их катастрофическую роль. Изменять Федеральный конституционный закон «О Правительстве Российской Федерации», принятый в 1997 году, не было никакой необходимости, потому что его надо было отменять. Это законодательная ошибка! Понять это мне помог мой соратник и помощник Сергей Петрович Пыхтин.

Дело в том, что в Конституции РФ отсутствует положение, обязывающее принимать федеральный конституционный закон о Правительстве РФ. Но Конституция (п. 2 ст. 114) предписывает принять федеральный конституционный закон о порядне деятельности Правительства. Однако такой закон, предполагающий процессуальные нормы, регламентирующие именно деятельность Правительства РФ, даже не разрабатывался. Более того, установления порядка работы Правительства, который Конституция предписывает сформулировать в специальном конституционном законе, в этом законе каким-то образом оказывается в компетенции самого Правительства, предоставляя ему право на самостоятельное утверждение некоего Регламента (статьи 27 и 28). Таким образом, нормы данного закона содержат положения, прямо нарушающие Конституцию!

Из-за такого подхода в первоначальную редакцию закона, о который был внесен Президентом, не вошли нормы, регламентирующие порядок деятельности Правительства. Более того, из его 47 статей 35 так или иначе являлись буквальным воспроизведением положений Конституции РФ, главным образом связанных с описанием правительственных полномочий.

В данном законе было допущено игнорирование фактически заложенного в Конституции РФ принципиального различия между институтами власти и органами власти. Получается, что это одно и то же: что власть в целом, что ее орган. Все свалено в кучу: правотворец и исполнитель, целое и часть. Статусом институтов власти на федеральном уровне Конституция наделила Президента, Федеральное Собрание, Правительство, суды и Центральный Банк России. Остальные государственные учреждения предназначены для обеспечения деятельности институтов власти _ и имеют иной статус — органов власти. В Конституции нет термина «институт власти», но в ст. 110 сказано, что «исполнительную власть Российской Федерации осуществляет Правительство Российской Федерации». Оборот «орган власти» применительно к Правительству не использован. Однако «Закон о Правительстве» попирал это обстоятельство и устанавливал прямо противоположное: Правительство РФ там названо «высшим исполнительным органом государственной власти Российской Федерации». Это означает, что роль института у Правительства отнята. Понятно, почему в Администрации Президента — этом неконституционном заведении — создано фактически параллельное правительство.

Очевидна разница между институтом и органом власти. Она состоит в том, что только институт власти обладает властными полномочиями, когда как орган власти наделен лишь таким кругом прав и обязанностей, которые дают ему возможность обеспечивать исполнение решений, принимаемых институтами власти. Так, для обеспечения исполнения полномочий Президента РФ при нем состоят Администрация Президента, Генеральный штаб Вооруженных сил, Совет безопасности, полномочные представители Президента, дипломатические представители РФ. При Федеральном Собрании — Счетная палата, Уполномоченный по правам человека, аппарат палат Федерального Собрания. При судах — прокуроры, судебные приставы. Исполнение полномочий Правительства обеспечивают федеральные органы исполнительной власти — министерства и ведомства, которые учреждает, создает, формирует и финансирует власть.

Из этих различий следует, что правом на издание нормативных правовых актов, то есть актов публичного права, обязательных к исполнению в РФ, обладают лишь институты власти (или, как их неверно обозначает законодательство, «органы государственной власти»), но им не могут быть наделены органы власти. Руководители последних могут издавать лишь распорядительные акты, действующие в административных пределах соответствующих органов и обязательные для исполнения только его служащими. Однако вопреки этому сложилась практика, когда органы исполнительной власти издают нормативные правовые акты, что опять-таки, закреплялось президентскими законопроектами.

Конституция (пп. «ж» п.1 ст. 114) установила, что перечисленные в ней полномочия Правительства (они в прямой и косвенной форме установлены в ст. ст. 71, 72 и 114) не являются исчерпывающими, и они могут быть дополнены федеральными законами и указами Президента. Подобной нормы нет ни в отношении палат Федерального Собрания, ни в отношении Президента. Следовательно, полномочия этих институтов власти, определенных Конституцией, являются исчерпывающими и не могут быть ни сужены, ни расширены актами законодательства. Но в президентских законопроектах как раз содержались положения, расширяющие полномочия Президента. И это не случайность. Узурпация власти происходила, как мы выяснили, многие годы. Положения, приписывающие Президенту неконституционные полномочия, содержатся более чем в 80 федеральных законах!

Форма институтов власти предписана Конституцией. Судебная власть представляет собой децентрализованную судебную систему, в которой каждый судья независим и подчиняется только Конституции РФ и федеральному закону. Центробанк, наоборот, централизован. Глава государства персонифицирован, тогда как палаты Федерального Собрания — собрания депутатов. Правительство — собрание федеральных министров, действующее по принципу коллегии, решения которой должны приниматься путем голосования. Конституция упоминает федеральных министров в качестве членов Правительства, но она нигде не упоминает, что министры одновременно являются руководителями федеральных органов исполнительной власти. Этот вопрос вполне может быть урегулирован федеральным конституционным законом о порядке деятельности Правительства. Вместе с тем Конституция предписывает разделение государственной власти и самостоятельность каждого ее института (органа государственной власти). Стало быть, ни один институт власти не вправе непосредственно вмешиваться или подчинять себе другой институт власти.

Конституция наделила Президента правом председательствовать на заседаниях Правительства, однако Федеральный конституционный закон «О Правительстве Российской Федерации» и законопроект о внесении в него изменений содержали норму, согласно которой «Президент… руководит деятельностью федеральных органов исполнительной власти». Это прямая узурпация полномочий, которыми Президент по букве Конституции обладать не может!

В первоначальной версии Федерального конституцион-ного" закона «О Правительстве Российской Федерации», принятого в 1997 году, содержалась статья 5, которая устанавливала, что «система федеральных органов исполнительной власти устанавливается федеральным законом». Через две недели после принятия закона эта статья из уже подписанного президентом Б.Н. Ельциным закона была исключена, после чего все процедуры, связанные с созданием, упразднением и реорганизацией федеральных органов исполнительной власти были отнесены к компетенции Президента и стали определяться его указами. На этот счет существует специальное решение Конституционного суда, в котором доказывается, что законодательная власть, якобы, лишена Конституцией права принимать федеральные законы на этот счет. Но это суждение не соответствует, с одной стороны, положению п.1 ст. 76 Конституции, определившей, что «по предметам ведения Российской Федерации принимаются федеральные конституционные законы и федеральные законы», а с другой — содержанию главы 4 Конституции, где среди полномочий Президента нет соответствующего правомочия. Мы снова сталкиваемся с очевидной узурпацией. Причем, с участием Конституционного суда.

При наличии доброй воли, проблема решается довольно просто. Если следовать положениям п.1 ст. 112 Конституции, обязывающей Председателя Правительства представить Президенту предложения о структуре федеральных органов исполнительной власти, и п.1 ст. 76, то это должно означать, что принятая Президентом версия структуры/си-стемы таких органов должна приобрести форму федерального закона. Президент не может формировать Правительство, как ему вздумается, учреждая или упраздняя правительственные должности и структурные подразделения. Президент по каждому изменению в Правительстве обязан вносить в Госдуму проект закона.

Основа конституционного строя — принцип законности. Это предполагает, что вся деятельность институтов и органов власти должна соответствовать и непосредственно опираться на нормы федерального закона. Но этот принцип стал размываться. Сначала в форме допущения издания указов Президента, «пока не принят соответствующий федеральный закон». Теперь — в форме разрешения Правительству нарушать или игнорировать положения федерального закона. Именно такую норму бюрократы-узурпаторы внесли от имени Президента в проект закона «О внесении изменений в Федеральный конституционный закон “О Правительстве Российской Федерации”».

Чтобы пресечь узурпацию власти и вернуться к конституционным нормам, требовалось:

1) разработать и принять федеральный конституционный закон «О порядке деятельности Правительства Российской Федерации», в связи с чем признать утратившим силу федеральный конституционный закон «О Правительстве Российской Федерации»;

2) привести ранее принятые федеральные законы в соответствие с Конституцией РФ, исключив из них не соответствующее ей наделение федеральных органов исполнительной власти полномочиями, которые должна принадлежать лишь Правительству РФ;

3) разработать и принять федеральный закон «О системе и структуре федеральных органов исполнительной власти», который будет подлежать изменению, если в систему или структуру таких органов по инициативе Президента потребуется внести коррективы;

4) принципиально определиться с тем, что федеральные органы исполнительной власти (министерства, службы, агентства и т. д.) не творят право, а лишь исполняют его, и привести ранее принятые законы в соответствии с этим принципом;

5) принципиально определиться с тем, чтобы текущее федеральное законодательство не расширяло полномочия, которыми наделен Президент России, согласно главе 4 Конституции РФ, и привести ранее принятые законы в соответствии с этим принципом.

К сожалению, опыт нескольких месяцев деятельности Госдумы нового созыва свидетельствовал, что какая-либо продуктивная работа с прокремлевским большинством в депутатском корпусе невозможна. Оно уклонялось от профессионального обсуждения законопроектов и превращала процедуру обсуждения в фарс, сворачивая ее до нескольких минут, независимо от сложности и важности рассматриваемых вопросов.

Мне удалось добиться принятия только двух поправок к президентскому проекту. Одна из них исключала введение термина «система Правительства» в формулировке того, что же представляет премьер на утверждение Президенту. Всего-то надо было посмотреть на формулировку в Конституции, где в аналогичном фрагменте слова «система» нет. Поправка была принята. Второе предложение касалось сохранения прежнего порядка подписи заключений правительства на законопроекты — не по правительственному Регламенту (как предлагалось), а по закону «О Правительстве РФ». Эта поправка была также принята.

Более существенные поправки к президентскому проекту не пропустили. Прежде всего, было блокировано установление полномочий Правительства законом.

В ст. 114 Конституции очевидна логика: часть 1 посвящена функциональным обязанностям правительства; в соответствии с частью 2, Думе необходимо принимать федеральный конституционный закон о порядке деятельности правительства. Я предлагал распределение полномочий в правительстве рассматривать как функцию и относить к порядку деятельности. Для чего нужен закон о порядке деятельности. Комитет по конституционному законодательству обращал внимание на пункт «ж» части 1, который гласит: правительство осуществляет иные полномочия. Согласно позиции Комитета, под «иными полномочиями» можно понимать всё, что угодно: и любой закон, и любой указ. Моя логика была противоположной: Конституция требует принять закон, и мы его принимаем, исчерпывая перечень полномочий Правительства именно в законе. «Партия власти» предпочитала оставить вопрос о полномочиях открытым и предоставить возможность Президенту произвольно дополнять эти полномочия. И перераспределять полномочия также произвольно. В то же время, перераспределение полномочий касается внутренней жизни Правительства, а значит, должно регулироваться отдельным законом, а не указами Президента.

Меня всегда удивляло, что в некоторых случаях «партия власти» доводит почитание Конституции до культа. Но потом с той же почти щепетильностью над Конституцией водружается принцип непогрешимости и надзаконности Президента.

Конечно, Конституция не только небезгрешна, но и порочна в своей основе. Но если это так, то законнотворцам надо заниматься изменением Конституции (или ее отменой), а не ее нарушением. Но правящей бюрократии это совершенно не нужно, поскольку она вообще не желает жить по закону. Произвол трактовок Конституции означает тотальное беззаконие. Но именно это и есть форма жизни бюрократии.

Еще одна поправка касалась вопроса о том, кто должен утверждать заместителей руководителей федеральных органов исполнительной власти. Если по букве Конституции рассматривать Правительство как коллегию министров, то вопросы, касающиеся деятельности отдельных министров, должны быть отнесены к порядку деятельности Правительства, а не должны вноситься в закон о деятельности Правительства в целом. Поэтому речь шла о том, что заместитель руководителя федерального органа исполнительной власти, так же как и заместитель министра, должен утверждаться Правительством, а не министром, курирующим данное ведомство. Если бы эта поправка была принята, не нужно было бы разбирать множество проблем, касающихся внутриведомственной конкуренции: руководитель федеральной службы или агентства, назначенный правительством, получает от министра навязанного заместителя. При этом сущность «замещения» искажается. Получается, что в административной системе присутствуют лица, которые реально замещать никого не могут, потому что руководителю они навязаны в порядке внутриминистерской конкуренции.

Правительство по принятому закону формировало не команду, а конфликтную среду. И к 2008 году это стало ясно. В «партии власти» заговорили о необходимости пересмотра многоуровневой структуры Правительства и отказаться от странной логики, согласно которой министерство занимается стратегией, а оперативным управлением фактически не подчиненные ему службы и агентства. Такие разговоры были связаны лишь с тем, что Правительство должно было начать в самом деле работать, а не интриговать в кремлевских коридорах, проводя свои решения через президентские структуры. Фактически это означало, что в течение всего срока президентских полномочий Путина (2000–2008 гг.) в России не было правительства, исполняющего предписанные ему Конституцией полномочия. То есть, имела место узурпация власти. Полномочия правительства стали возвращаться к норме Конституции только вместе с перемещением Путина в премьерское кресло. Так частный интерес на долгие годы подорвал законность в системе государственной службы.

Казалось бы, мелкие поправки в текст законопроекта «О правительстве», выявили фактический отказ «партии власти» от строго исполнения принципа законности, очевидным элементом которого было следование формальной логике. Если нет логики, то нет и законности. Последовательное разрушение логики привело авторов законопроекта, внесенного от имени Президента, к явному абсурду. В их тексте устанавливалось, что Правительство до принятия федеральных законов о внесении соответствующих изменений в законы может перераспределять установленные законами функции органов исполнительной власти. Перераспределять установленные законами функции! То есть прямо нарушать закон! Законом устанавливалось право нарушать закон.

По этому поводу я выступил сначала на заседании Комитета Госдумы по конституционному законодательству и госстроительству, потом — на пленарном заседании Думы. Все без толку. Там, где логика и законность принесены в жертву бюрократической иерархии, никто доводов рассудка слушать не станет.

Те, кто готовил этот законопроект, записав норму о «законном нарушении закона», были уличены как профаны, которые второпях готовили административную реформу и подорвали дееспособность административной машины. Чиновники перестали исполнять закон вообще. Всего за несколько лет профанация правового статуса Правительства и всей «вертикали» исполнительной власти привела к становлению традиции: чиновник не обращает внимания на закон, а действует либо по воле начальства, либо по своей воле.

Единственный аргумент против моей позиции, выставленный «партией власти» состоял втом, что функции только перераспределяются, но не изменяются. Кроме того, «цель-то, в общем-то, у нас одна, у нас одно государство — Российская Федерация, и цели, и задачи, и стратегию развития мы понимаем одинаково». Вроде бы, пустяковый спор. Но мне он сказал многое еще в самом начале депутатской деятельности: в Думе, в президентских структурах не собираются исполнять никаких законов.

Конституция исчерпывающим образом определяет, что может делать Президент. Например, глагол «руководить» в Конституции в части полномочий президента отнесен только к внешней политике. Но президентский законопроект захватывал целый перечень новых институтов, которыми президент начинает «руководить» вопреки Конституции. Президент стал вторым премьером, на которого навешали множество функций. Фактически это означало, что Правительство делится пополам, что любое правительственное решение требует мнения президента. Как коллегия, Правительство, вопреки Конституции, деятельность прекратило.

В 2008 году переезд Путина из Кремля в премьерские апартаменты поставил перед законодателями вопрос о возвращении к конституционным нормам. Но неприспособленность Думы к творческой работе приводила только к нагромождению одних правовых несуразиц на другие. Управление страной пытались вернуть снова в Правительство, но это привело к тому, что возник новый переходной период, в течение которого и без того обветшалое хозяйство вновь подверглось переделке под фигуру, которая в данный момент казалась «партии власти» наиболее удобной. Чтобы вручить ей все полномочия, невзирая на то, что этими полномочиями реально будут пользоваться клерки.

Вся система стала фикцией, Конституция — ничего не значащей бумажкой, государственные ритуалы и выборы — способом обмана.

Запрещено запрещать коррупцию

Дума много раз затрагивала вопрос о коррупции. Но учрежденная система госслужбы коррупцию предполагала. И, похоже, фракция большинства в Думе это осознавала. Она ни разу не инициировала законов, прямо противодействующих коррупции. А когда с такой инициативой выступил «родинец» Борис Виноградов, его законопроект был провален. Это было обсуждение 2007 года — период завершения депутатских полномочий текущего созыва.

Борис Виноградов предложил только одну частную меру: наложить запрет для чиновников иметь счета и недвижимость за рубежом. Ведь то и другое — не только путь к коррупции, но и к измене. Очевидный конфликт интересов побуждал чиновников в некоторых (или во всех) ситуациях работать не на свою страну, а на чужую, не на интересы своего государства, а на частные интересы, позволявшие накапливать богатства вне российской юрисдикции.

Возражения оппонентов были жалки и бесстыдны. «Держать деньги за рубежом — это не преступление. Преступление — это взятка» — вот и все «богатство мысли» от правящей группировки. Полностью аналогичное поговорке «Не пойман — не вор». Глупый спикер от фракции «Единая Россия» провозглашал с пафосом: «Если он размещает средства, полученные путем взятки, недвижимость в России — это разве не нарушение законодательства?» Штатный думский хам предложил «Родине» бороться с коррупцией в своих рядах. Кормящаяся с рук олигархов партия «Единая Россия» от имени своего представителя предлагала искать коррупционеров в оппозиции, которая вдоль и поперек была просвечена прокуратурой и стиснута произволом бюрократии.

От имени профильного комитета Думы было сказано, что законопроект нарушает конституционные права граждан: «Ограничения отдельных прав граждан могут быть обусловлены выполнением профессиональных обязанностей, но лишь в той мере, в какой это необходимо для защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства». Мол, каждый гражданин вправе иметь имущество в собственности, владеть, пользоваться и распоряжаться им. Только цитата из Конституции, и никакого обоснования связи этой цитаты с законопроектом. Вся защита от коррупции — это обязанность чиновника предоставлять сведения о себе и членах своей семьи, а также сведения о полученных им доходах и принадлежащем ему имуществе. Эта информация может быть опубликована в СМИ. Кроме того, сам факт наличия счетов в иностранных банках или имущества за рубежом не может являться достаточным основанием для вывода о том, что на служебную деятельность госслужащего могут оказывать влияние иностранные государства.

Складывалось впечатление, что в ведущей фракции явно недостаток интеллектуальных кадров. И, конечно, нравственных устоев. Борис Виноградов напомнил Думе евангельскую истину: «где сокровище ваше, там и сердце ваше». Сердце «партии власти» было не в России, а в собственных кошельках, в частных накоплениях, в благосклонности начальства.

Путин, назвав себя «чиновником, нанятым на срок», фактически отразил общую тенденцию вырождения гос-службы. Госслужба превращалась в сферу услуг — своеобразный бизнес, использующий статус чиновника как основной конкурентный ресурс. Таким образом, коррупция стала неотъемлемой частью госаппарата. И устранить ее можно было только жесточайшими мерами, неординарными законодательными решениями. Ссылки на опыт стран, где коррупция была в основном подавлена, выдавали тот факт, что «партия власти» хочет жить как в этих странах (то есть, чтобы формально статус чиновника ничем не обременял его в сравнении с гражданином), но получать при этом «административную ренту» — то есть, все виды подношений помимо зарплаты. Главное в статусе госчиновника в России — возможность коррумпироваться! Думские представители бюрократии посмели цинично сослаться на права человека в отношении госчиновника. Права человека стали, таким образом, средством извлечения коррупционных доходов. Это какой-то рекорд цинизма — использовать положения Конституции в оправдание коррупции!

Только в 2008 году президент Д.Медведев стал осторожно говорить о том, что нужен закон против коррупции, который делал бы коррупционное поведение «невыгодным, и специальное ведомство, которое бы занималось этим вопросом». Но все это были слова. На деле сохранившее свои позиции большинство продолжало в Думе прежнюю политику. Разгребая спрятанные под сукном законопроекты, депутаты «Единой России» провалили еще один закон против коррупции. Под предлогом, что он «в корне противоречит Конституции», а с коррупцией, мол, позволяют бороться нормы уголовного и административного права. Как во всех подобных случаях, на трибуну вышел Жириновский, брызгая слюной, отнес все претензии к власти на 1917 год и прямо заявил: «Воровали и будем воровать. Я вам говорю правду: воруем и будем воровать! Всё!». И: «коррупцию все равно победить невозможно, потому что дети подрастают, они хотят чего-то».

В октябре 2008 года испанский судья выдал ордер на арест Ильи Резника — депутата-едроса, возглавляющего думский Комитет по финансовым рынкам. Причина — связь с мафиозными кругами. Грызлов поторопился объявить испанское правосудие в антироссийской провокации.

Партии для народа или против народа?

Казалось бы, укрепление легитимности политического режима, возникшего в результате государственного переворота в 1991 году, требовало закрепления фундаментальных правовых основ — развития конституционных положений, которые прямо предписаны самой Конституцией. Речь идет о том, чтобы принять сотни законов, конкретизирующих эти положения. Это помогло бы превратить декларации в действующую правовую систему и исключить глупости, которыми текст Конституции был набит невежественными ельцинскими юристами. Ничего подобного не делалось. Развитию подлежало только хозяйственное законодательство, да и то — в основном по части монератных отношений. Для грабежа страны было нужно одно — чтобы расхищение национального достояния приобретало видимость законности.

Как люди наивные, мы в «Родине» стремились заявиться с государствоустроительными проектами, среди которых формирование законодательной власти было самым приоритетным. Как люди прагматичные, мы не замахивались на фундаментальные задачи, а скорее зондировали почву: готовы ли в «партии власти» хотя бы устранить из законодательства очевидный абсурд.

Для меня такой зондаж оказался наиболее показательным по части попытки провести поправки в закон «О политических партиях». Вместе с помощниками мы разработали совершенно невинные, не имеющие никакой выгоды для нас поправки. Просто намеревались подправить терминологию и вернуть в закон признаки логики и конституционных основ. Позднее, когда мы стремились зарегистрировать партию «Великая Россия» и прошли огни и воды судебных слушаний, стало понятно, что закон «О политических партиях» весь состоит из правовых рытвин и колдобин, через которые проход был разрешен только по дозволению высшего чиновничества. А пока мы лишь пытались понять, можно ли в Думе работать профессионально, избегая партийной вкусовщины?

Начать требовалось с определения. По действующему закону партией назвали общественное объединение, созданное в целях участия граждан в политической жизни общества. Посредством формирования и выражения их политической воли, участия в общественных и политических акциях, в выборах и референдумах, а также в целях представления интересов граждан в органах государственной власти и органах местного самоуправления. При поверхностном взгляде кажется, что все здесь в порядке. При внимательном — что это полная чушь.

Кто, собственно, партию создает? По действующем закону выходило, что создавать партии мог кто угодно — хоть марсиане. Или Администрация Президента. Лишь бы в целях участия граждан в политической жизни. Поэтому мы предложили написать, что партия создается гражданами для участия в политической жизни. Но не общества (ибо это чушь!), а государства. Речь шла именно о государстве — Российской Федерации. Первая же статья Конституции РФ однозначно указывает что Российская Федерация есть государство. Именно участие партии в жизни государства и делает один из видов общественного объединения политическим объединением, то есть политической партией. Прежняя формулировка отстраняла партию от реальной политики, отправляя заниматься обществом, но не государством.

Нам также пришлось ввести в определение понятие «институт государственной власти», поскольку «орган государственной власти» — это некий фрагмент властного института, не более того. Президент — не орган власти, а институт. Дума — не орган власти, а институт. И т. д. Институт — целостность, орган — подчиненная часть. Нормы Конституции свидетельствуют о существенном различии между указанными терминами. Предложенное нами изменение подчеркивало, что партии обеспечивают реализацию механизма представительства граждан в тех институтах государства, состав которых формируется путём выборов, и в тех органах власти, которые также могут формироваться путем представительства.

Наконец, мы к иноязычному слову «акция» добавили вполне русское «мероприятие». Ибо в «акциях» партии участвуют иногда, а в мероприятиях — всегда.

Следующая статья, которую мы хотели просто избавить от абсурда, касалась недопущения создания партии по признакам профессиональной, расовой, национальной или религиозной принадлежности. Ладно бы в законе был прописан этот запрет, и понимай его как хочешь. Нет, здесь прежним авторам надо было сделать приписочку, что только для данного закона под этим понимается указание в уставе и программе политической партии целей защиты профессиональных, расовых, национальных или религиозных интересов, а также отражение указанных целей в наименовании политической партии. Фактически этот текст означает, что никакие групповые интересы преследовать нельзя. То есть, нельзя защищать права учителей, национальных меньшинств, права православных верующих и т. д. Получается, что профессиональные, расовые, национальные и религиозные интересы граждан носят исключительно деструктивный, разрушительный, негативный смысл и при их защите Российской Федерации может наноситься лишь ущерб. Хотя в действующем законе как раз представление интересов граждан и указывается как задача политических партий.

Интерес не является чем-то запретным, Конституция не запрещает преследовать различные интересы. Она запрещает лишь разжигать межнациональную, межрелигиозную, межрасовую рознь. Кроме того, например, расовые интересы вообще невозможно преследовать. И даже если это будет записано, это невозможно реализовать, потому что раса не является субъектом. Раса может иметь признаки, могут возникать случаи дискриминации по расовым признакам, но сама раса не может являться субъектом, поэтому записывать «преследование расового интереса» невозможно — у расы не может быть интереса.

Мы решили, что запрет надо обратить не на деятельность граждан (соответствующие запреты есть в других законах), а на устав (конкретный документ) и на дискриминацию — неравенство прав граждан при формировании партии, которого в уставе быть не должно. Нелепая, абсурдная и вредная норма о запрете политическим партиям защищать интересы должна быть отменена и замещена вполне нейтральной — о защите от дискриминации по любым признакам и об обеспечении равенства прав при вступлении в партию.

Мы попытались также внести в закон понимание различия между государством и государственной властью. Если Россия — государство, то нелепо иметь в законе главу под названием «Государство и политические партии». Понятие «государство», как это следует из его смысла, когда оно применяется в Конституции РФ, является характеристикой России как державы. Поэтому, когда речь идет об институтах и органах государственной власти (что фактически составляет содержание указанной статьи), надо говорить не о государстве, а именно о государственной власти.

Глупой опиской в действующем законе надо считать запрещение для партии защищать национальные интересы. Именно такой запрет буква в букву содержался в одной из статей. Когда в закон записывают фразу о запрете национального интереса, то путают нацию и национальность. Национальный интерес — это то, о чём мы постоянно говорим, когда пропагандируем патриотизм. Мы все вместе преследуем национальный интерес, понимая нацию как политическое единство граждан. Но даже если считать, что в законе речь идёт о национальности, то всё-таки у национальности может быть позитивный интерес — например, защита от дискриминации. Почему же мы тогда запрещаем политической партии следовать этому интересу? Может быть потому, что этот интерес ущемлен невероятно жестоко? И бюрократия хочет оставлять себе руки развязанными, чтобы репрессировать русское большинство и пресечь его борьбу за свои интересы?

Кроме того, мы предприняли попытку уточнения права проведения партиями собраний, митингов, демонстраций, шествий, пикетирования. В соответствии со ст. 31 Конституции РФ никто не может препятствовать этим акции и мероприятия, никто не вправе их запрещать или ограничивать, если они носят мирный характер и если их участники не имеют при себе оружия. Конечно же, это была самая страшная поправка для власти. Но мы ее оставили именно для того, чтобы руке лоббиста было что вычеркнуть.

С этими идеями и с полностью отработанным пакетом документов я пришел на заседание Комитета по делам общественных организаций. Поразительная атмосфера встретила меня: никто не мог сформулировать альтернативных суждений и даже просто обсудить правовые последствия тех нововведений, которые предполагались подписанным мной законопроектом. Председатель Комитета даже не мог разглядеть в тексте, где написано «государство», где «государственная власть». Он беспокоился, не будут ли партии ограничены в участии в муниципальных органах, которые в систему государственной власти не входят. И не замечал, что в проекте было написано, что партии участвуют в политической жизни государства. Но оказалось, что председатель не так близорук: он заметил, что слово «институты» очень редко используется в законодательстве. Я отмел этот аргумент: в науке этот термин используется сплошь и рядом, и даже в классификации специальностей ВАК имеет целый раздел «Политические институты и процессы». Оказалось, что председателю слово «институты» не нравится только в отношении государства. У гражданского общества институты быть могут, у государства — нет. Логика «железная» — ультрабюрократическая! Чтобы не допустить к власти представителей народа — сплавить всю политическую активность в «общество»! Пусть там и разбираются со своими «институтами»!

Члены комитета — единороссы смотрели на меня, как на возмутителя спокойствия. Аргументов у них не было, и они цеплялись к пустякам как дети: вы вводите слово «мероприятие» — дайте определение! А в существующем законе слово «акция» не требует определения? Общеупотреби-мые слова надо все без исключения определять в законе? Уто за бред!

Накаляясь от этой глупости, я предложил Комитету конструктивную работу: не хотите принимать формулировку в таком виде — предлагайте свою, и вместе доведем проект до соответствия Конституции, нормам русского языка и применим принятую в научном мире терминологию. Нет, они не слышали! Они затаили заготовленные фразы. Мол, мои предложения «в корне меняют концепцию закона». Не важно, что я говорю, не важно, что написано в законопроекте. Главное — отклонить! Потому что нельзя же дать оппозиции хоть какой-то шанс что-то исправить в законе. Даже если исправляется только опечатка.

Один не очень русский депутат договорился до того, что увидел во введении термина «государственная власть» прямую угрозу повторения событий 1991 и 1993 годов. Потом — до того, что нельзя, мол, навязывать партиям защиту национальных интересов России. Потом — до того, что свобода митингов и шествий грозит «оранжевыми» революциями. Я сидел, слушал и думал: «Они здесь все сошли с ума?» Казалось, что эти взрослые и совсем уже немолодые люди прячут глаза, городя одну нелепицу за другой.

Нет, тон осуждения законопроекта становился все развязнее. «Может они пьяны?» — подумалось мне. Иначе с какой стати мне начали прямо «тыкать», как будто я пошел в баню с родственниками пенсионного возраста или с приятелями. Мне говорили: твои поправки с преференциями партиям при проведении митингов могут обидеть профсоюзы. И вообще надо сначала закон он митингах менять, если на то пошло. Почему? А он базовый! Где это написано? А нигде. И будто похлопывают фамильярно по плечу: «Ну! Не надо на нас сердиться за то, что мы глубоко копаем!». Дальше: «Я тебе как кандидат наук доктору наук объясню…» Это Комитет парламента или кабак? Это от больной головы, когда базовым законом считают закон о митингах, которые проводит партия, закон о которой вдруг оказывается подчиненным? Чьим это решением такая градация законодательства введена? Да просто они так решили! Пенсионеры — то ли из бани, то ли из кабака.

Никакого разговора не получилось и на пленарном заседании, куда мой законопроект попал, когда я уже окончательно был беспартийным — покинул ряды захваченной и переименованной «Родины».

Выступая с докладом по законопроекту, я привел несколько определений партии, принятых как научная истина:

— Партия представляет собой организацию людей, объединённых с целью продвижения совместными усилиями национального интереса, руководствуясь некоторым специфическим принципом относительно которого все они пришли к согласию.

— Партии являются общественными объединениями, опирающимися на добровольный приём членов, ставящих себе целью завоевание власти для своего руководства и обеспечения активным членам соответствующих условий, духовных и материальных, для получения определённых материальных выгод или личных привилегий, либо того и другого одновременно.

— Партия — это союз людей с одинаковыми политическими взглядами и целями, стремящихся к завоеванию политической власти с целью использования её для реализации собственных интересов.

— Партией является всякая политическая группа, участвующая в выборах и способная вследствие этого провести своих кандидатов в государственные учреждения.

— Партии — это организации, которые, во-первых, стремятся к захвату власти или участию в её отправлениях, а также опираются на поддержку широких слоёв населения.

Очевидно, что закон «О партиях» кардинально разошелся с наукой. Но также и с практикой партстроительства.

Выходило, что в России действуют под именем «партия» совсем не партии, а нечто не имеющее аналогов у всего остального человечества. Более того, то, что принято у остального человечества под партийностью, в России строжайше запрещено!

В научной литературе и в политологических учебниках функциональными чертами партии определяется борьба за власть, социальное представительство, социальная интеграция, разработка и осуществление политического курса, формирование правящей элиты. Ничего подобного в целях и задачах партий, судя по действующему закону о партиях, не существует или не имеет права на существование. А имеет право на существование нечто совершенно другое.

Не только учёные, но и политические практики сильно бы удивились, прочитав в действующем законе о том, что целями политической партии является формирование общественного мнения, политическое образование и воспитание граждан, а также выражение мнений граждан по любым вопросам общественной жизни, доведение этих мнений до сведения широкой общественности и органов государственной власти. То есть, партии — отдельно; власть — отдельно. Партии лишь «доводят до сведения власти». А граждане-то думают, что на выборах формируют власть!

Понятно, что участвовать граждане должны не в политической жизни общества, а в политической жизни государства, что надо употреблять всеобъемлющее понятие — «государство»! Если же употреблять слово «общество», то тогда, с какой политической теорией мы бы ни соотнеслись, это означает сужение сферы деятельности политической партии до общества, а государственная власть остаётся в стороне. И действительно, как оказывается, закон совпадает с жизнью, но не совпадает с конституционными нормами и научными определениями. Конституционная норма требует, чтобы через партии народ осуществлял свою волю. Получается, что закону «О партиях» Конституция не указ.

Все, что мне удалось обнаружить нового в аргументах против законопроекта, свелось к ссылке не постановление Конституционного Суда от 15 декабря 2004 года, в котором норма закона «О партиях», не допускающая создание политических партий по признакам профессиональной, расовой, национальной или религиозной принадлежности, признана не противоречащей Конституции. На самом деле этот аргумент был нелепостью. Потому что предложенные мной изменения также не противоречили Конституции. Поэтому снятие одной законной формулировки и замена её другой, также не противоречащей закону, никак нельзя считать делом неправовым.

Ознакомление с постановлением Конституционного Суда доставило мне огорчение тем, что высветило полную недееспособность этого органа. В постановлении царила фантасмагория слов, которые в законах или в науке никогда не употреблялись. Например, термин «плюралистическая демократия». Что это такое? В Конституции этого термина нет, в законах — нет. Он есть только в либеральной публицистике. Как же он попал в постановление Конституционного суда, где этим термином характеризуется российская государственность?

Там же говорится о том, что Российская Федерация является многонациональной и многоконфессиональной. Если РФ — государство (по Конституции), то откуда КС почерпнул этот бред? Нигде в праве не установлено, что наше государство многонационально и многоконфессионально. Но КС использует подобные обороты, превращая свою работу в профанацию. И как же можно доверять этому органу и принимать за основательные выпускаемые им постановления? Выходит, что этот орган профанирован, как и вся система власти, правосудия, народного представительства. Все сгнило в нашем государстве, все не соответствует тому, что декларируется…

Постановление КС признано было доказать право бюрократии запрещать партии со словом «русский». Произвольно обращаясь с конституционным правом, этот орган утвердил запрет на создание политической партии по признакам национальной или религиозной принадлежности. Но при этом записал: «…то есть если в её уставе и в программе содержится указание целей защиты национальных или религиозных интересов и эти цели отражены в наименовании политической партии…… Если бы было написано «или», тогда трактовка предполагает вообще отсутствие права у партий защищать национальные или религиозные интересы. Раз написано «и», то требуется удовлетворить сразу обоим признакам — устав с программой плюс название партии. Разумеется, правоприменение игнорировало эту деталь, как и сам КС игнорировал право и здравый смысл.

Проект мой, разумеется, был провален. Голоса «за» дали только «Родина» и КПРФ — без малого сотню.

Итак, всего несколько думских эпизодов показывают, что в Российской Федерации система народовластия полностью ликвидирована. Фасад государственности выкрашен в европейском стиле и украшен демократическими финтифлюшками, но это — картонка. За декларациями стоит последовательная борьба против любых возможностей реализации этих деклараций. Правовая система, не внимательная к букве закона, оказывается невнимательной и к основам права — принципу законности. Политические силы, которые могли бы исходить из иного подхода к праву, запрещены. Их возникновение невозможно в силу принятых законов, легитимирующих узурпацию власти бюрократией.

При внимательном рассмотрении действующих законов, формирующих систему власти в России, оказывается, что они более чем откровенны. Они опровергают Конституцию и прямо утверждают всевластие бюрократии и подавление воли нации.

Ракалии

Очень показательное дело из моей практики, связанное с московским «заповедником» — пространством чиновничьего произвола. Волей столичной бюрократии Москва была заполнена людьми, оторванными от своих корней и превратившимися здесь в рабов и пауперов. Москвичи вынуждены жить среди бомжей, завшивленных выходцев из дальних кишлаков, больных и бесправных инородцев. Нас заставляют привыкнуть к тому, что рабство — реальность нашей жизни, и каждый из нас в любой момент может стать таким же рабом. Это не всем по душе. Тем более, коренным москвичам, привыкшим отстаивать свои права.

Ко мне обратилась москвичка Мария Беляева. Она поведала о своем эксперименте: попытке выселить из дворницкой незаконных мигрантов, устроивших там общежитие. Дворницкая — место, не приспособленное для жилья. А если там курить, то сигаретный дым по вентиляции распространяется по всем этажам. То же, если жарить что-нибудь с узбекским усердием. Разумеется, кроме этого при всяком открытом огне есть опасность пожара, а по вентиляции пожар распространяется особенно быстро. Также есть опасность затопления, поскольку рабам приходится открывать вентили, сливая воду прямо на пол. Другого способа добыть воду они не имеют. Там же отправляются и «естественные потребности», которые воздуха тоже не озонируют.

Конечно же, Мария Беляева потребовала выселения нечистоплотной компании, захватившей помещение или посаженной туда рабовладельцами из московских коммунальных служб. А также привлечь к ответственности лиц, которые допускают подобные издевательства над людьми — над самими нелегалами и теми, кому они доставляют массу неудобств, грозя вывести из строя системы жизнеобеспечения.

Что делает добропорядочный гражданин? Он не идет бить морду несчастным дворикам-узбекам или главе коммунальной службы. Он звонит по телефону и пишет письма. Письма написаны, реакции нет. Звонок в ДЭЗ. Ответ — хамство: это не наше дело. Звонок в управу. Ответ: визит пьяного водопроводчика. Снова звонок в управу. Отчет: «Ваш председатель кооператива их туда поселил». Звонок председателю. Он никого не селил, а, напротив, пытается выселить.

Мария Беляева интеллигентно воспользовалась французским термином racaille (ракалии), поскольку знала, что обращение с более жесткими характеристиками не рассматриваются. А этот термин встречается в русской литературе и в целом отражает негативное отношение, но никого не оскорбляет.

Далее: звонок в отделение милиции. Ответ: «Не наше дело» и направление к участковому. Звонки участковому. Ответ: гражданин «обязан знать», куда надо писать, а также должен собирать подписи со всех жильцов. То есть, милиции дела до нелегалов и проблем граждан нет. И верно, их главное дело — собирать дань. А тут дань закреплена за кем-то другим.

Звонок в префектуру. Ответ: «Дом кооперативный? Нас это вообще не касается». Звонок дежурному по ГОЧС. Первые проблески понимания. Совет: это дело Управы, надо делать письменное заявление. Звонок местному депутату, тот звонит в Управу. С этого момента пошли обратные звонки. Из жилконторы: «Я вас всех люблю…» Еще звонок: убедитесь, что в подвале никого нет. Нет? Проверка показывает, что есть. Снова из Управы: давайте обсудим. Что обсуждать, когда всё ясно и понятно: убирайте своих рабов. Заявление в телефон: «А нам устное распоряжение Лужкова: селить в дворницкие».

На следующий день — звонок в мэрию. Записали, обещали разобраться. Дворницкая была опечатана, пока узбеки не замерзли, и не сорвали печать. Телефон управы не отвечал, а потом его переключили на жилконтору. В жилконторе: «Никого в вашем подвале нет! Чисто и сухо — вчера акт составили!» Ясно, что racaille могли составить только липовый акт. Звонок в префектуру. Ответ: «Ваш сигнал принят, будем принимать меры». На следующее утро racaille прислали дворника. Мириться, что ли? Дворницкая вновь опечатана, а на следующее утро вновь распечатана.

Звонок в Департамент жилищно-коммунального хозяйства мэрии. Ответ: мы этим не занимаемся! Звоните в префектуру. Круг замкнулся. В справочную правительства Москвы: кто этими вопросами занимается? Дали телефон. А эго Московская городская вневедомственная экспертиза! Причем здесь экспертиза, если помещение нежилое? Там жить нельзя, и экспертировать нечего.

Пересылка этого письма Лужкову, очевидно, ничего не решила. Лужков не вечен, но его racaille вечны — до тех пор, пока фальсификация выборов является надежным инструментом против граждан, пока racaille покрывают «верхи», сделанные из того же теста, пока при них кормятся продажные прокуроры и услужливые судьи. Они вечны, пока общество не противостоит чиновничеству своей консолидацией и дружным «нет» на любых выборах.

Увы, эта история завершилась хуже, чем я предполагал. Среди racaille был определен центрфорвард. В контратаку пошел участковый, посчитавший, что его причисление к racaille задевает его честь, его достоинство и его деловую репутацию. И суд взял его сторону! Гражданину, который добивался своих прав и боролся против беззакония, присудили штраф в пользу негодяя, который манкировал своими обязанностями! Кто подлее, судья или мент?

Мария Беляева попыталась привлечь внимание властей города к фактическому возрождению на территории столицы рабства. Речь в ее заявлении шла о недопустимых условиях проживания в подвале её дома дворников из Узбекистана и сопряжёнными с этим нарушениями прав других жителей. Однако ей пришлось столкнуться не только с некомпетентностью должностных лиц, но и с их открытым противодействием. Рабовладельцы защищали свое право владеть рабами! В исковом заявлении racaille в милицейских погонах даже требовал привлечь заявительницу к уголовной ответственности за клевету и удержать с ответчицы в его пользу 30 тыс. рублей! Ах ты мразь… Как там его? Бурундуков, Барсуков, Крысаков, Скунсаков? Вонь от барсуков… Подобных множество. Впрочем, судья мерзее. Потому что ничего не проверяла и не документировала, а репрессировала гражданина. Потому что судье по должности должно быть известно, что закон запрещает принимать заявления от той инстанции, на которую заявитель жалуется. Потому что единственный шанс для такого решения — доказательство намерения нанести вред, а не защитить свои права. А также доказательство факта распространения информации. Ничего этого в деле не было. И как, бишь, фамилия судьи? Мне сказать и бежать очередной раз в суд? Не хочется, потому что мерзавцу предоставлены права, а мне нет.

500 рублей с Марии Беляевой за попытку вычистить мразь из власти? Что-то в этой сумме говорит об интеллигентности судьи. Нагадить по воле начальства придется, но при этом так, чтобы не очень сильно — чтобы окружающие нос затыкали, но успевали прошмыгнуть мимо. Мой личный опыт в суде стоил 700 рублей. За то, что лжец и циник при должности был назван лжецом и циником.

В этом маленьком эпизоде подлость власти проявлена в полной мере. Любой здравый человек должен сказать себе (прежде всего, себе): «Такая система не имеет право на существование!» Действительно, люди в этой системе становятся racaille. В них умирает что-то такое, что позволяет считать окружающих не просто хитрыми животными, но существами нравственными. Эта система создана лицами без чести и совести. Своей болезнью они заразили всю «вертикаль» и по всем ее «горизонталям» распространили гнилостные метастазы.

Человек во власти быстро утрачивает понимание нравственной нормы. При Ельцине этот процесс начался, при Путине дошел до своего апофеоза. Он состоялся повсеместно и привел страну к кризису: либо сменить эту власть и жить дальше, либо смешаться с racaille, утратить образ человеческий и стать рабом и рабовладельцем одновременно.

Произвол ментов

В народе российском бытует многие годы анекдот: принятый на работы милиционер получил табельное оружие и потом несколько месяцев не приходил за зарплатой. На недоумение начальника он отвечает своим недоумением: а я думал, что дают пистолет, а там выкручивайся как можешь. В виде трагедии этот фарс повторился, когда в Москве милицейский начальник без всякого повода расстрелял в магазине невинных людей.

Один из российских молодых философов предложил эксперимент: выйди на улицу и зафиксируй первую мысль при встрече с попавшимся на глаза сотрудником милиции. Объяснять ничего не надо. Набор мыслей вполне понятен. Мы же остановимся на некоторых не толь ярких, как расстрел граждан, но типичных эпизодах, которые характеризуют разложение милицейской службы.

Алкоголь продают на каждом углу, даже запах изо рта может стать поводом, чтобы лица в милицейской форме до вас докопались. Мне не приходилось попадать в такие ситуации, но историй на эту тему мне пришлось слышать достаточно. Это не только способ приобретения дополнительных доходов (за счет изъятия у гражданина денег), но и обычай, поддержанный милицейским начальством, которое занимается более крупными деяниями.

Пример в подтверждение — нападение милиционеров на героя России десантника Валентина Полянского, который выстоял под напором чеченских банд, рвущихся в Дагестан. А в столице России был унижен и избит милиционерами, да еще подведен под уголовную статью — за то, что оказал этой мрази сопротивление. Исход этого эпизода трагичен: боевой офицер лег на ствол — то ли застрелился, измученный потерявшим совесть следователем, то ли был застрелен теми, кто боялся его общественной активности. Я мимолетно был знаком с Валентином Полянским по оргкомитету Русского марша в 2006 году и восстановительному съезду КРО в конце того же года. Никакой хрупкости натуры в нем не было.

Особенно подробно с работой московской милиции я познакомился после нападения на моего помощника по думским делам. В данном случае, как и во множестве аналогичных, был выдуман факт «появления в общественном месте в виде, унижающем человеческое достоинство». Здесь также наличие удостоверения помощника депутата вызвало особый, плотоядный интерес.

Мой помощник обратился к сотрудникам милиции за помощью в связи с нападением на него неизвестных лиц. Он был взволнован, рубашка порвана. Ноздри чуткого мерзавца уловили запах недавно выпитого пива. Предъявленное помощником удостоверение его возбудило. И потерпевшего решили превратить в подозреваемого, а потом в обвиняемого. Вместо оказания помощи стали внушать, что «гражданин для милиционера», а не «милиционер для гражданина». Служебное удостоверение было вырвано из рук, и начался шантаж и издевательства: задержание, многочасовой допрос, запугивания, насильственное медицинское освидетельствование. Представляю, как пело гнилое нутро живодера, когда он на требование вернуть удостоверение ответил: «Да оно просто упало на землю, ая его поднял». А на требование объяснить причину задержания предложил жертве написать на себя донос на тему: «Почему я пытался прорваться на территорию учреждения МВД».

Мой разговор с неким подполковником Еремеевым по телефону не возымел действия. Но этот субъект, зная отношение начальства к подобным эпизодам, не собрался упускать свою добычу. Только направление по моему звонку сотрудника из дежурной части позволило прекратить угрозы и унижения, которые продолжались до поздней ночи.

Пару раз в своей жизни я подвергался нападениям уличных преступников, и мое здоровье (а возможно и жизнь) находились под угрозой. И ни разу рядом не было сотрудников милиции. Хотя дело происходило на людных улицах. Последующие расследования также не давали результатов. При этом любое обращение к сотрудникам милиции встречало явные признаки досады и раздражения, а также понуждало участвовать в бесплодных и унизительных процедурах, в которых всегда чувствуешь себя виноватым, а не пострадавшим.

Еще один личный опыт был у меня в связи с попыткой найти и задержать грабителей, насильно снявших часы у моего сына (тогда еще подростка) прямо на одной из центральных станций метро. Ясно было, где «тусуется» эта компания. И надо было всего лишь пару раз подежурить там — на Пушкинской площади — чтобы их обнаружить. Но следователи решили измотать меня. Трижды приходилось ездить с сыном в разные части города, трижды заполнять документы. Листать какие-то идиотские папки с анкетами «скинхедов» — одни с мутными фотографиями, а другие и вовсе без фотографий. В общем, дело умерло без единого продуктивного действия со стороны милиции.

Давнее мое воспоминание — о том, как в период всеобщего дефицита в статусе депутата Моссовета я провел проверку деятельности милиции на стадионе Лужники, где в то время был рынок, на который то и дело «выбрасывали» дефицит. Я буквально за руку поймал людей в фуражках, которые мешками выносили этот «дефицит» с черного хода магазина. Застал их в милицейском автобусе за дележом. И что? Многомесячная переписка с милицейским начальством привела к тому, что «офицерам поставили на вид».

Недавний опыт: посещение ОВД с требованием разыскать местного торговца, который угрожал мне ножом. Часовое ожидание следователя. Хамский комментарий дежурного при приеме моего заявления. Бесплодное ожидание ответа месяцами. Запрос в ГУВД. Ответ: письмо отправлено в УВД при метрополитене, а мне, якобы, было об этом сообщено. Еще через месяц прислали копию уведомления — на бланке, но без даты и исходящего номера. А ответа из УВД метрополитена не поступило никогда. Кругом сплошная ложь…

Гражданин, достаточно редко попадая в милицию и сталкиваясь там с недобросовестными должностными лицами, не каждый раз может найти правильную линию поведения. Этим и пользуются «оборотни в погонах», которые не так часто служат преступному миру, зато повседневно попирают достоинство граждан. Чтобы уличить негодяев в преступлении, надо быть просто суперменом. И одновременно психологом-практиком и юристом высшего класса. Проще самому надеть погоны милиционера, иначе надежной защиты от негодяйства не найти. Но не всем хочется погружаться в эту среду. От нее дурно пахнет.

'На последовавший депутатский запрос по сюжету с моим помощником московский генерал-лейтенант милицейской службы, не вдаваясь в подробности, сообщил мне, что «сотрудники милиции действовали в пределах прав и полномочий, предоставленных законом». Потом в том же клеветническом духе ответил замминистра внутренних дел. Но все же, я упорно добивался предоставления мне материалов служебного расследования, которое, якобы, было проведено.

Из письма министру внутренних дел

Свое обращение я рассматриваю как тест на определение уровня, до которого доходит влияние «оборотней в погонах», окопавшихся в милиции. Неужели простейшие нравственные установки полностью изгнаны из возглавляемого Вами министерства, а формулировка «появление в общественном месте в состоянии опьянения, оскорбляющем человеческое достоинство» превратилось просто в дежурную подлость? Хотели бы Вы, чтобы Ваши дети и внуки «обслуживались» такой милицией? Я не хотел бы.

Так получилось, что документы о проведенной проверке пришли мне сразу из двух источников — по линии центрального аппарата МВД и из московских структур — управления собственной безопасности. Оказалось, что в документах были занятные несоответствия — вписанные позднее данные и фиктивные подписи. Они свидетельствовали о мнимых понятых, которые были придуманы после — когда правонарушители почувствовали, что я это дело так не оставлю. Кроме того, помянутый Еремеев в рапорте писал, что гражданин предъявил удостоверение помощника депутата Государственной Думы, и «заявил, что он хочет сделать заявление», а в объяснении оперуполномоченному УСБ, Еремеев показал, что гражданин не делал никаких заявлений. Я констатировал отсутствие реальной проверки противоправных действий со стороны сотрудников милиции, а также служебный подлог.

Обсудить этот вопиющий факт с министром мне не удалось, зато с замминистра я говорил долго и без всякого понимания ситуации с его стороны. Высокий министерский чин вел себя как участковый — разве что не матерился. Когда ему были предъявлены два идентичных документа, в одном из которых явно вписаны фамилии понятых, чин сослался на необходимость графологической экспертизы. Получалось, что экспертиза должна сравнить некие росчерки пера с пустым местом и подтвердить, что пустое место не заполнено. Препирались мы довольно долго. Замминистра несколько смягчился только к концу разговора. Обещал мое повторное обращение рассмотреть. Но солгал. Несколько месяцев я ждал ответа. Потом письменно потребовал ответа снова от министра. Ответ был таков: вам уже все разъяснения даны, а если Вы чем-то не довольны — обращайтесь в прокуратуру или в суд. За сим с моей стороны последовало письмо Генеральному прокурору. В МВД уж точно закон никто защищать не собрался.

Московская прокуратура попыталась дело замотать и отказала в возбуждении уголовного дела. Это постановление было отменено Заместителем Генерального прокурора Н.И. Савченко. (Это, отмечу, единственный представитель прокуратуры, чья реакция на обращения депутата была полностью адекватной и конструктивной. Уход Н.И.Савченко нанес этой службе колоссальный урон. Заменившие его люди были не лучше тех «оборотней в погонах», против которых мне довелось не раз выступать). По материалам проверки возбуждено уголовное дело по признакам состава преступления, предусмотренного ст. 292 УК РФ (служебный подлог). Но дело стали тормозить. Вероятно, в связи с причастностью к подлогу высших должностных лиц. Очевидность саботажа была настолько ясна, что прокурор Москвы вынужден был издать приказ о наказании следователей, расследовавших уголовное дело, и надзирающего прокурора. Чем закончилась эта свистопляска, так и осталось неизвестным. Тянуть годами переписку с милицейско-прокурорской бюрократией не было ни сил, ни желания.

Милицейские уловки в стиле карманников — «чисто машинально». Любого можно задержать лишь на основании, что он, якобы, похож на преступника, портрет которого разослан в милицейской ориентировке. Лишь однажды мне удалось наказать эту шпану в погонах, которая избила человека в кафе, потому что он им не понравился, и затащила в свою берлогу для дальнейших издевательств.

Мне довелось видеть болезненную ненависть милиции к людям. Она идет от неограниченного права применять насилие и отсутствия каких-либо моральных установок, а также сопряжена с животным страхом какой-либо ответственности за свои действия. Это было в 2005 году у Латвийского посольства, куда по приглашению Путина прибы- ла президент этого государства — дама во всех отношениях неуместная на празднике Победы. Пикет «Родины» не был позволен властями. Попытка собраться вблизи посольства была пресечена отрядом иногороднего ОМОНа. Хорошо упакованный командир этого подразделения, весь пятнистый из себя, заявлял мне, не дрогнув ни мускулом: они (человек 40 задержанных молодых людей) похожи на доного преступника. Все сразу. То есть, начальство заранее дало «отмазку»: вам за незаконное насилие над гражданами ничего не будет.

Там же мне запомнился один московский держиморда, из рук которого я вынимал людей, размахивая депутатским удостоверением. Почти юный по возрасту подполковник хотел нахватать как можно больш. Такова была установка, спущенная «сверху». Он готов был даже самолично крутить руки каждому встречному и поперечному. Его поведение напомнило мне октябрьские дни 1993 года. С тех пор поведение милицейских чинов стало еще отвратительнее.

Вот еще она история. Куда более трагичная, чем предыдущая. Передо мной фотографии. На первой — молодой крепкий парень на фоне корабля, на котором он мечтал плавать. Вторая фотография — тело того же парня со страшной гематомой на пояснице. Третья фотография — он же на больничной койке. Страшные раны на плече, забинтованная голова, дыхательная трубка во рту, след удавки на шее. Последняя фотография — он же после больницы. Искромсанная голова, потухший взгляд, едва удерживающий сознательность.

Это не следствие случайности, которая подстерегает каждого. Здесь замешан милицейский чин, который, возбуждаясь безнаказанностью, гонял казенную машину по парку, где движение запрещено. То ли по случайности, то ли по злобной циничности, он наехал на парня. Да так, что превратил его в пожизненного инвалида. Пробит череп, смещен позвоночник. Но парень здоровый — не умер на месте. Его везут в больницу, где операцию делает неспециалист. Уродуют так, что выжить парень не должен. Но он опять не умер. Тогда его душат удавкой — чтобы концы в воду и не перед кем отвечать. Думали: насмерть. Но парень опять не умер. И тогда его швыряют на руки несчастному отцу: заберите тут, ваше нам не нужно… Отец годами пытается добиться справедливости. Суды, прокуроры, милиция — все на стороне живодеров. А для парня нет средств не только на лечение, но и просто на жизнь.

Преступник не был осужден. Это дело было определено как «нарушение правил должного движения». По такого рода делам срок привлечения к ответственности — 2 года. Он был исчерпан в бесконечной волоките. За преступника вступилась не только его родня из налоговой службы (вот еще одно гнездо циников!), но и вся система. Таким образом, преступник, искалечивший на всю жизнь молодого, здорового человека, оказался фактически безнаказанным.

Это длинное и страшное дело, ужасное каким-то запредельным аморализмом всех лиц, которые обязаны исполнять свой долг, но исполняли только какой-то бесовской танец над изувеченным телом. Моя депутатская переписка по этому делу заняла целый год. Пройдены были все инстанции. Последнее — обращение к гаранту Конституции, к Путину. Какая-то канцелярская крыса отправила мое обращение вновь в прокуратуру, объявив, что президент только координирует деятельность органов власти. Я ничего не смог сделать. Корпорация подлецов искалечила не только парня, но и всю систему власти — прокуратуру, суды, милицию и даже медиков, чья роль в этом деле более чем постыдна.

В 2008 году много писали об истории оправдания судом милиционера, который на дороге сбил насмерть девочку и как хлам оставил в больнице, считая, вероятно, себя человечным уже потому, что довез искалеченное тело до врачей. А мне лично в Москве довелось видеть, как частная машина с милиционерами преспокойно разъезжала по парку, где гуляли многочисленные дети. Здесь движение транспорта в принципе запрещено. Но милиция считает, что ей все можно. Лишь бы фуражка была на голове.

Еще одно дело — об избиении Лидии Михайловой (в ту пору — пресс-секретаря фракции «Родина» в Госдуме) и ее сына в собственной квартире. Приобретенная квартира была обременена присутствием еще одного собственника, владеющего ее пятой частью. Этот собственник (или лицо, считающее себя таковым), почему-то решил, что имеет полное право если не жить самому в крошечной квартирке, то подселять туда жильцов с баулами. Естественно, обнаружив в квартире незваную гостью с мешками, Лидия Михайлова сменила замок. Это вызвало ярость «пятой части». Не предпринимая попыток выяснить отношения и предъявить свои права законным путем, наглец раздолбил кувалдой дверь и испортил личинку замка. Была вызвана милиция, составлен протокол, дверь починена. Но через короткое время нашествие повторилось. Дверь снова разбита, замок испорчен. Снова милиция, протокол, ремонт. Никто дело не расследует, участковый и вовсе прячет его под сукно. «Одну пятую» опрашивают, но тот указывает, что по такому-то адресу никогда не был. Адрес обсуждается по месту собственной регистрации, а не по месту разбитой двери. Но милиционеры удовлетворены объяснениями. На обращение в МВД приходит ответ: «обращений заявительницы не было». Ложь подписывает заместитель министра. Как водится, участковый на хорошем счету и нареканий по службе не имеет.

Апофеоз этой истории — вторжение в квартиру Лидии Михайловой некоей дамы, получившей от «одной пятой» уверение, что она там может жить. С дамой еще и некий испаноговорящий субъект, который устраивает в квартире погром и избивает хозяйку и ее сына. Лидия Михайлова буквально теряет дар речи и вынуждена лечиться в стационаре. У ее сына возобновляется едва отступившая тяжелая болезнь. Милиция снова бездействует. Участковый делает вид, что никаких обращений до сих пор не было. На депутатские запросы приходят отписки, одна другой гаже. Наконец, несколько укрепившись здоровьем, Лидия Михайлова идет к следователю давать показания. И что же? В отделении милиции она встречает того самого испаноговорящего негодяя! Его никто не собирается задерживать! Он просто уходит. А через несколько дней уезжает за пределы России. Преступник, оказывается, на дружеской ноге с милицейскими чинами, которые стараются не дать делу ход! Прокуратура, которая настоятельно рекомендовала следователям дело не возбуждать, также ответила отписками. И волокита пошла в суд. Конца-краю ей нет… На сегодня дело так и не закончено, преступник наказания не понес, милицейские чины — тем более.

Еще одна история. Какой-то там хозяйственный спор. Две женщины в офисе. Выродок вышибает ногой дверь, разносит офис в хлам, избивает женщин ногами. От жертв следует заявление в милицию. Сколько продолжается поиск нарушителя, если известно его место жительства? Год! Год пишутся письма, повторяются аргументы, высказываются требования привлечь негодяя к ответственности. Год милиция заматывает дело, играя в свои игры. Почему? Потому что выродок — приятель местной банды в милицейских погонах.

Есть у меня в архиве и дело об освобождении от ответственности убийцы, который нанес жертве 4 удара ножом. И снова «за истечением сроков давности уголовного расследования» — через два года после совершения преступления. Есть другое дело — против 85-летней женщины, награжденной орденами и медалями, ветерана войны, переводчика, работника дипломатических миссий. Она, якобы совершила уголовное преступление в составе организованной группы — мошенничество!

Есть дело о нападении милиции на юношеский военно-спортивный клуб, проводивший занятия не природе. С избиениями, задержанием, похищением снаряжения и бесконечными издевательствами. Я просил руководство МВД не оставить проходимцев, просочившихся в органы правопорядка, без наказания. Им место не в милиции, а в тюрьме. Но система произвола стойко стояла на страже интересов своих послушных холопов. Дело то прекращали, то возбуждали. Пока срок давности не истек.

Об историях на российских дорогах и проклятых «гаишниках» и говорить не стоит. Каждый, кто когда-либо садился за руль автомобиля, знает, сколько унижений ему пришлось вынести от людей с полосатыми палочками, в массовом порядке проводящими изъятия денег у населения.

Наступление на конституционные права граждан в настоящее время осуществляется самым широким фронтом.

И милиция при этом энергично обслуживает интересы олигархии, которая мечтает о превращении России в полицейское государство. Особенно ярко это видно по репрессиям против политических активистов. Сотни людей сидят за колючей проволокой, тысячи занесены в «черные списки» только потому, что имеют свое мнение, собственные политические убеждения и стремление высказывать их публично.

Произвольные задержания без всяких оснований практикуется все шире. Милиция зачастую берет на себя функции физической расправы, если иных методов «вразумления» для гражданина власть не находит. Правоохранительная система в целом демонстрирует полное бессилие против криминализации МВД. Причина тому — криминализация власти, в которой проблемы решаются не по закону, а по произволу.

Разложение МВД зашло очень далеко. Криминальные методы вошли в плоть и кровь милиции. Потому что атмосфера вседозволенности прямо насаждается милицейским начальством. Здесь закон никому не писан, а собственные подлецы — всегда на хорошем счету. Профессиональная — бездарность, склонность к силовым методам подавления любого протеста, готовность покрывать преступления в системе государственной власти в целом и в правоохранительной системе в частности сулят нашей стране тягчайшие испытания. Рассчитывать, что народ будет безропотно и пассивно воспринимать такое издевательство над собой, опрометчиво. Сопротивление власти, попирающей законы Божии и человеческие, не может не начаться.

Ситуация в милиции убеждает в одном: это министерство должно быть либо распущено, либо полностью реорганизовано. Служащее там начальство вполне пригодно для тюремной камеры, но не для того, чтобы защищать граждан.

Размышления о кадрах

От Путина долго ждали серьезных изменений в кадровой политике и трансформации системы управления государством. И кое-чего дождались. Прежде всего, «питерской волны» ельцинистов, слегка потеснивших екатеринбургский клан номенклатуры, и нового наплыва военных, подавшихся в управленцы. По части госреформ дождались системной мобилизации антигосударственной бюрократии и предоставления ей невиданных привилегий, впечатляющих даже в сравнении с коммунистическими временами.

Несколько лет Администрация Президента трудилась ради разрешения проблемы, которая была по силам любому толковому обладателю юридического диплома. Разумеется, толковый юрист даже без всякого опыта мог открыть Конституцию и найти там полную информацию о том, какова должна быть структура правительства и как в нем распределены полномочия. Администрация Президента на такой шаг не решилась и шла к тем же выводам кружными путями, щедро расходуя бюджетные средства в покрытие своей бестолковости. В результате гора родила мышь — утвержденная структура правительства оказалась совершенно непродуманной. Административный аппарат замер на многие месяцы без соответствующих приказов по штатному расписанию и должностных инструкций. Работа центральных органов власти была парализована, что в полной мере высветило некомпетентность той команды, которая готовила некие «реформы Козака» и о деятельности которой с благоговением шелестели внутрибюрократическе сплетни. Реформаторы даже не удосужились отработать момент введения своих нелепостей в административную жизнь. У них в решающий момент оказалось все не готово, позабыто или дурно сделано.

Вся эта команда оказалась не только бездарной, но и циничной. Подсунув Президенту на подпись указ о новой структуре правительства, она только после триумфальных гимнов о завершении своей работы обнаружила, что грубо попирает действующее законодательство. В недрах Администрации Президента был спешно состряпан и внесен в Думу законопроект, в котором курьез пытались разрешить. Вышла опять нелепость, которую не допустил бы в такой ситуации даже студент-юрист. Реформаторы прямо предписали своим думским марионеткам из «Единой России» проголосовать за положение о том, что Правительству на неопределенный период вплоть до принятия законов соответствующего профиля разрешается нарушать иные действующие законы, в которых установлены положения о структуре органов исполнительной власти.

Кроме того, некомпетентность организаторов «реформ Козака» проявилась и в том, что в России закреплено фактическое существование двух правительств — вместо главы государства Президент теперь исполняет обязанности второго премьера, курирующего ряд министерств и отвечающего за результаты их работы. Бюрократия взвалила на плечи Президента функции, не отраженные в Конституции, и сняла с себя соответствующий груз. Насколько дорого стране обходится расслабленность чиновничества, показал теракт в Беслане, когда просто некому было брать на себя ответственность за противодействие бандитам, а президент остался на несколько дней в полном одиночестве.

Дело конечно не в том, чтобы быть верным ельцинской Конституции, а в том, что в действиях власти должна быть элементарная логика. Если считаете эту Конституцию священной, не надо уверять, что в «реформах Козака» все чисто с правовой точки зрения. А если уж нужны эти реформы, то поменяйте Конституцию — тем более что в Думе имеется достаточно голосов и избыток послушности, чтобы это сделать. Такой логике в Администрации Президента не обучены — там кадровый состав набирался исходя из политической целесообразности, а целесообразность в свое время определяли патологические мерзавцы. Отсюда и вся незадача с «реформами Козака».

В столь же спешном порядке и с тем же произвольным отношением к праву был принят куцый по размерам и убогий по содержанию закон о госслужбе, основное содержания которого свелось к гарантиям госслужащим как по части номенклатурного перемещения с должности на должность, так и по части привилегий материального характера. Закон проскользнул сквозь Думу в момент, когда оппозиция билась против «социального пакета» правительства, усекавшего социальное обеспечение до постыдной безобразности. Чиновники получали фактически то, что «Единая Россия» и ее хозяева в Администрации Президента отнимали у населения.

Понятно, что «птичка сама себе на хвостик не накакает». Поэтому «птички» из Администрации Президента, пропитанные ельцинизмом до полной атрофии совести, даже не попытались ввести в систему госслужбы обязанности, которые выстроили бы государственное управление и ограничили бездонную глупость местной бюрократии, плодящейся как кролики. Не введены ни границы штатной численности, ни пределы размеров жалования, ни нормативы исполнения должностных обязанностей, обеспечивающие государственные функции. Бюрократия формально-законным образом получила беззаконные возможности делать то, что делала всегда — коррумпироваться, воровать и издеваться над гражданами.

Особо подлая сторона «реформ Козака» — раздевание российских регионов, получивших массу обязанностей без какого-либо финансового обеспечения. Это превращает местную власть в команду пожарников, которые ждут, когда им в бочку нальют воду, чтобы потом оправдываться, почему выгорело полгубернии. Понадобились жертвы Беслана, чтобы прийти к выводу, что федерализм — никуда не годная система организации власти, в которой никакая «вертикаль» власти состояться не может, а присутствует только спихивание ответственности перед нацией с одного бюрократического этажа на другой. Но даже отмена выборности губернаторов никакой «вертикали» не установила, поскольку тут же возникли проблемы с избираемыми мэрами городов, главами районов и т. д. «Вертикаль» будет иметь смысл, если в ней будут не только должностные отношения, но также этика служения и идеология государственности. Ничего такого пока в административных инициативах власти не просматривается.

Наконец, местное самоуправление в рамках «реформ Козака» оказалось какой-то раковой опухолью, которая требует новых и новых затрат «на демократию». Теперь местное самоуправление с самостийными бюрократическими группировками можно будет обнаружить буквально под каждым кустом — в каждом хуторе будут добиваться выборности власти, а с недавнего времени — еще и по партийным спискам. А потом вешать на нее обязанности, с которыми не справляется ни федеральная ни региональная власти. Пусть граждане грызутся меж собой до потери пульса по всяким пустякам — вот позиция правящей бюрократии. Граждане же не хотят грызни, не хотят голосовать на местных выборах — просто не приходят на выборы, сколько ни понижай планку явки. Не хотят, так заставят — принудят к дикой демократии, внедряемой в соответствии с очередной идиотской догмой, рожденной невеждами и бесстыдниками.

Все эти реформы для государства — то же, что приватизация для экономики. Они идут не от жизни, не от интересов и потребностей выживания нации и страны, а из убогой «теоретической» мысли, изысканной на мировых идеологических помойках. В оправдание воров, в их интересах. Догма-пропаганда эффективности, конкурентоспособности и т. п., практика-реализация принципов воровской шайки.

Проблемы госуправления, заострившиеся в результате «реформ Козака» (в 2008 году они фактически были признаны провальными) и высветившие глубокую некомпетентность идеологов и проводников этих реформ, ставят перед Россией проблему проведения кадровой революции и принципиального изменения отношения к госслужбе. Прежде всего, необходимо верно оценить кадровые ресурсы и кадровые резервы.

Бюрократическое управление в древних цивилизациях всегда уравновешивалось жреческой элитой и харизматической мощью правителей. Даже в Древнем Египте, где всеми делами заправляли писцы, их образованием ведало жреческое сословие, а фараоны направляли государственную стратегию. В современной России «писцы» стали во главе государства и диктуют остальным социальным группам свою этику — беспринципную мораль покорности и услужливости к вышестоящим, мораль произвола и пренебрежения к нижестоящим. Государство «писцов» может содержать народ только как холопов своей системы — предельно неэффективной, с точки зрения принимаемых решений, и оскорбительной для гражданского достоинства.

Народ ожидал, что во власть придет некий «путинский призыв» — невиданные люди с чистыми руками, совестливые и толковые. Эти ожидания остаются напрасными. Восстановления кадровой «вертикали» не получилось. Госкадры остаются раздробленными по частным проектам с личными задачами, по кланам, обслуживающим олигархов. При Путине во власти утвердился принцип фюрерства: образовалась цепочка клиентских отношений — фаворит тянул за собой фаворита меньшего ранга. И в администрации продолжилась возня кланов, которые продолжают делить власть, а не применять ее в интересах граждан. Путин и пальцем не пошевелил, чтобы прервать ельцинскую традицию фаворитизма в кадровой политике. Он ее продолжил и укрепил, отчего кадровый состав госслужбы продолжил свою качественную деградацию.

Диктатура «писцов» не может продолжаться долго. Древний Египет кончился бы очень скоро, если бы даже при имеющихся сдержках «писчего» образа жизни позволил этому сословию укрепляться и передавать свои навыки властвования по наследству. Власть жрецов над писцами создала долговременную устойчивость и в каком-то смысле создала ту утопию, о которой позднее мечтал Платон, видевший философов во главе государства. У нас реализуется бюрократическая антиутопия, вперемежку с либеральным бредом.

Казалось бы, военные представляли собой естественный ресурс для призыва на госслужбу. Выправка и привычка четко и вовремя рапортовать сложили иллюзию, что человеку в погонах многое можно поручить. И это действительно так, покуда плечи служивого не обременяют большие звезды. Капитаны и майоры, в крайнем случае — полковники и подполковники, еще на что-то годятся, а вот с генералов начинается жуткая личностная деградация, которая в полной мере выражена в состоянии российской армии и флота. Увы, на госслужбе ждут, прежде всего, генералов с их небывалыми амбициями, заносчивостью и удивительным сходством с худшими представителями сословия «писцов». Конечно, и здесь есть исключения. Но мне о таких неизвестно. Все известные случаи, когда генерал получал высокую должность на гражданской службе, кончались либо полным крахом, либо диким воровством.

Беда «силовиков» — в полной утрате смысла службы. В особенности на самых верхних этажах военной иерархии. Прежние воины были одновременно и дворянами, сочетая самое глубокое и разностороннее образование с практикой военной службы. С ранних лет служилая аристократия обучалась сословной этике, становящейся частью боевого искусства. Генералы были профессиональными губернаторами, а не становились ими волей случая. Что очень важно, военные воевали, а не готовились к войне. Они на практике знали цену жизни и цену государственного суверенитета. Все это было бесценным нравственным ресурсом при переходе на госслужбу. Современные военные лишены подобной практики, даже если они прошли горнило войны с чеченскими бандитами. В Чеченской войне у нашей армии не было достойного противника — врага не за что было уважать. А это накладывает на участников боевых операций, прежде всего на офицеров, не тот отпечаток, который оставляли войны прежних эпох. Рыцарскую этику и милость к поверженному врагу здесь замещает взаимное зверство.

Госуправление и военная служба в любой национальной традиции едины. Для России это особенно очевидно. Прежде всего потому, что имперская периферия требовала именно военизированного управления. Точно также огромные пространства пограничных губерний и удаленных провинций требуют не демократии, а локальной диктатуры генерал-губернатора. Тип современной российской государственности одновременно губит и основы государства, распространяя демократические процедуры там, где их не должно быть, и сословные перспективы воинского сословия, не находящего себе вне воинских частей никакого поприща и тем самим оторванного от государственных дел.

Армия могла бы стать источником кадров для государственных дел. Но для этого нужно оставить попытки выискать достойных людей в умирающей советской военной машине, созданной в эпоху массовых армий. Отдельные достойные личности там, безусловно, есть (как и везде). Но системных поставок в госаппарат постсоветская армия осуществить не может. Она лишь в состоянии имитировать выправкой и командным голосом некоторые необходимые гос-службе качества. Военное сословие, лишенное этических норм и соответствующего образования, без кардинального изменения в системе подготовки к службе не может пополнять госаппарат. Мода призывать «силовиков» на госслужбу дорого обходится России, в которой управленцы порой не в состоянии понять элементарных норм гражданской жизни и буквально невежественны в тех областях, где от госслужащего требуется высокий профессионализм. Только восстановление аристократического характера офицерства может в будущем дать госслужбе источник достойных кадров. Без глубокой реформы самой армейской службы, без восстановления офицерской чести и славы армии как Христова воинства заимствование кадров госслужбы из армии будет лишь пересаживанием некомпетентных «писцов» с места на место.

Либеральная публика много ждала от внедрения в политику бизнесменов. Но те обычно шли на госслужбу, только когда бизнес явно шел к закату или нужно было переждать какое-то уголовное дело. Примеров удачного выступления бизнесменов на политической арене, которые дали бы стране (или какой-нибудь области, городу) хотя бы какие-то признаки успеха, не наблюдается. В силу индивидуалистического пути образования нынешних российских капиталов (а чаще всего — просто воровского пути), в сословии «кормильцев» не может быть этики государственного служения. Госслужба в любом случае воспринимается «купцами» как род бизнеса. Эта социально-профессиональная категория не в состоянии видеть общенациональный интерес и в последние годы всегда тягала в собственный карман все, что плохо лежит. В этом смысле бизнесмен на госслужбе сталкивается с противоречиями собственным повседневным привычкам и по большей части делает выбор в пользу частных или клановых интересов — просто совмещает в себе жулика-предпринимателя и коррумпированного им же чиновника.

Купцы и дельцы на госслужбе могут только одно: подчинять государство своим частным интересам и насаждать аморальные нормы поведения не только на госслужбе, но и в обществе в целом. Группу высшего чиновничества можно снова назвать «семибанкирщиной», поскольку вытесненный с ведущих позиций отряд олигархов воспроизвелся в новом составе — в узкой компании лиц, для которых свойственна мораль менял и ростовщиков. Мораль этой группы состоит в том, чтобы минимизировать государство, но максимально расширить полномочия бюрократии. Их бизнес при этом выводится из-под контроля, а граждане попадают под жесточайший пресс «писцов». В этом смысле «писцы» и дельцы создают симбиоз, направленный на разрушение России и уничтожение национального самосознания граждан.

Купеческий стиль управления — это стиль людей с «короткой волей». Подобными характеристиками обладают разве что разбойники с большой дороги, которым лишь бы ухватить добычу, а потом лежать на боку, потребляя захваченные ценности. Современный бизнес в России именно таков — он не нацелен на стратегические цели и не добивается успеха своего дела. Он даже не оптимизирует прибыль, а только укрупняет ее в отдельный момент времени. Оттого происходит перетекание капитала из отрасти в отрасль не в силу структурной перестройки, а в силу решения задачи «спрятать концы в воду». Ожидать от такого рода дельцов плодотворного государственного служения не приходится. Тем более, они, не имея собственной стратегии и не замышляя ее для государства, легко становятся элементами чужой стратегии — прежде всего стратегии транснациональной кооперации по захвату российских ресурсов и разрушению российской государственности.

Россия живет под наркозом либеральной пропаганды и пока не в состоянии понять, отчего ее так ломает и корежит от любого телодвижения власти. Те же, кто сбросил с себя дурман либеральных догм, легко определят причины болезни. Это диктатура либеральной бюрократии — ее «писцов», «силовиков» и «купцов». От либерализма следует все — коррупция, измена, пренебрежение гражданскими правами, сепаратизм, некомпетентность. Ведь либерализм связан со вполне определенным типом мышления и поведения. Это нерусский тип. Русскому быть либералом крайне затруднительно. Поэтому либеральная власть во всех отношениях оказывается нерусской и даже антирусской.

В связи с этим любые попытки обнаружить кадровый резерв среди той или иной социальной группы, профессиональной корпорации или землячества, обречен на провал — вперед всегда выдвинутся либералы, получившие в прежние годы огромные преимущества по части фабрикации своих биографий и имитаций профессионального опыта. Этим людям Путин дал возможность в очередной раз гальванизировать свои бюрократические мышцы и с новыми силами стдаить горло России, и без того задыхающейся в тисках либерализма.

Кадровая революция возможна только в том случае, если подбор людей на госслужбу будет иметь идеологический характер. Дело не в опыте и не в социальном происхождении, а в мировоззрении. Иного, как ни подкупай, невозможно свернуть с нравственного пути, другому — только дай повод прихватить чужое. Психологические и биофизические тесты наверняка могут выявить это различие хотя бы в самой грубой форме. В остальном же власть обязана провозгласить принципы этики государственной службы — служения интересам страны. Они могут быть только идеологизированными, а идеология выбрана на основе знания очевидных и ужасных следствий коммунистических и либеральных экспериментов над Россией. То есть, выстроена «от противного».

Спасению Родины может способствовать только слой людей, кровно причастных к ее судьбе и ни в коей мере не связанных ни с какими зарубежными проектами. Это должна быть русская кадровая революция против бюрократической диктатуры «общечеловеков». Возможна она только в одной форме — в форме новой опричнины, когда политический лидер создает в своем прямом подчинении отряд «молодых волков», «комиссаров». Этот отряд начинает терзать старых «спецов», последовательно отнимая у них полномочия и вытесняя из госслужбы. Мы не избавимся от изменнических кадров в госаппарате, пока не проведем кампании по изживанию саботажа, измены и коррупции. Такая кампания возможна только в связи с разгромом либерализма, сдерживанием лево-коммунистической реставрации и утверждением национал-консервативных сил во власти. Именно эта идеологическая позиция в состоянии породить новую стратегическую элиту для России.

Путин в силу своего образования и жизненного опыта мало чего знал о такого рода возможностях. Не будучи уверен в успехе, он так и не собрался провести кадровую революцию и неизбежную при этом переориентацию власти на нелиберапьные и несоциалистические ценности. Поэтому русским в ожидании национального лидера остается «перетерпеть Орду» и готовиться к реваншу своей исторической традиции.

Часть 2. СТРАНА НАРАСХВАТ