При этих словах комдив и начштаба отошли подальше, а замполит будто присох на месте, ожидая, что скажет командующий. Он знал, о чем будет говорить член Военного совета.
— А вот о чем. Они, — генерал Макаров скосил глаза на замполита, — уже пишут листовки и памятки бойцу, сержанту, поучая их, как штурмовать дзоты, истреблять танки, как форсировать Лучесу. Я им это дело поломал. И строго-настрого приказал без указания Поарма этого не делать.
Командующий, видя, как болезненно реагирует на беседу замполит, подозвал его и доброжелательно сказал:
— Пока что, товарищ полковник, этого делать нельзя» Все то, что уже написали, — собрать. Черновики и копирки сжечь. А написанное положите к себе в сейф. В свое время они понадобятся. Ясно?
— Так точно, ясно, товарищ командующий.
— Очень хорошо. Одно прошу вас: делайте сейчас все так, чтобы противник понял, что мы здесь укрепляем оборону, а следовательно, наступать не думаем… Теперь, товарищ полковник, присаживайтесь и расскажите, как идет в дивизии рост партийных рядов? — комфронта указал на скамейку. Где бы Иван Данилович ни бывал, он обязательно интересовался этим вопросом и настоятельно рекомендовал, чтобы в каждой роте было крепкое партийное ядро. Вот и здесь, выслушав замполита, он сказал:
— Мы накануне больших событий, в которых ваша дивизия будет играть далеко не последнюю роль. Поэтому постарайтесь к середине июня так распределить партийные силы, чтобы каждая рота имела полнокровную партийную группу… А в общем, вы действительно молодцы! И генерал Макаров считает, что и по его линии у вас все хорошо. Спасибо вам, — командующий крепко пожал замполиту руку. За землянкой комдива на скамейке полковника ждали комдив и начштаба, сгорая от нетерпения узнать, о чем говорил с ним командующий. Но тут произошла осечка: со стороны КПП по тропе торопливо шагал командарм. Все поднялись его встречать. Их опередил генерал Черняховский. Это показалось странным: комфронта встречает командарма?
А Черняховский между тем шел навстречу Берзарину, чтобы крепко пожать ему руку и душевно поприветствовать этого замечательного человека. Берзарин, поправив на ходу ремень, фуражку, подошел к командующему фронтом по всем правилам устава, взял под козырек. Тут Иван Данилович по-дружески протянул ему обе руки:
— Николай Эрастович, дорогой! Здравствуйте! Вы не представляете, как я рад вас видеть… Мы ведь собрались было ехать к вам, как вдруг вы здесь.
— А я отсюда был недалеко. На «газике» минут двадцать. Думаю, дай заеду за вами и коротким путем повезу вас к себе, — проговорил Николай Эрастович. Затем он любезно поздоровался со всеми и, не останавливаясь, повел Ивана Даниловича знакомой тропой мимо землянок и стола под старой березой, где генерал Макаров сознательно задержал дивизионное начальство, чтобы дать возможность Черняховскому и Берзарину побеседовать наедине.
— Глубоко тронут вашим вниманием, Николай Эрастович. Но стоит ли теперь отсюда ехать к вам? Откровенно говоря, моя цель — повидать вас. Ведь два года с лишним, как мы расстались. Конечно, встретившись, поговорили бы о деле. Но о деле час и даже два мало. И такой наш разговор состоится дней через пять. Так что давайте сейчас дела пока в сторону, а расскажите, как вы живете, как здоровье? Как Наталья Никитична? Дочери?
— Вы затронули, Иван Данилович, то сокровенное, что всегда при нас, — печально вздохнул Николай Эрастович. — Присядем? — показал он на одинокую скамейку под сосной, у самого ручья. — Когда я приезжаю сюда, то всегда хоть чуточку отдыхаю в этом уголке. Чувствуете, какой аромат? — потянул он носом. — Цветет сосна.
Здесь, где говорливое журчанье ручья и звонкие посвисты и щебетание птиц заглушали доносившуюся канонаду, они поведали друг другу о пережитом за последние два года — с того дня, как расстались под Демянском. Черняховский рассказал Берзарину о всех своих задумках по окружению и разгрому витебской группировки генерала Гольвитцера. Оказалось, что Николай Эрастович почти так же, как и он, подходил к решению этой операции, что очень обрадовало Ивана Даниловича.
— Какое ваше впечатление о дивизии? — поинтересовался генерал Берзарин.
— Хорошее, — и Черняховский повторил все то, что говорил комдиву. — Да вот еще что… — и замер: почти над ухом раздалась «пулеметная дробь» дятла, долбившего обезглавленную сосну. — Надо ж так барабанить, — улыбнулся Иван Данилович и невольно взглянул на часы: — Батюшки! Скоро шесть. Нам, Николай Эрастович, пора ехать. Надо еще в ваш резерв— к генералу Вольхину — и засветло вернуться домой.
— Вольхин отсюда недалеко, — Берзарин махнул рукой в сторону вечерней тени сосны. — В лесу, за деревней Маклаки. Если вы не против, то я проеду с вами и проведу вас самым коротким путем…
— Конечно, нет, Николай Эрастович. — И они направились к старой березе, чтобы там попрощаться с хозяевами и уехать.
Но не тут-то было. Комдив, а вместе с ним и замполит запротестовали:
— Как же так, товарищ командующий? Первый раз у нас и вдруг сразу уезжаете. Подумают, что рассердился командующий. Поужинайте с нами. Это ж не надолго, прошу, — комдив показал на накрытый стол.
— Чтобы не создавать у гвардейцев ложного мнения, то надо, Иван Данилович, согласиться, — поддержал комдива генерал Макаров.
За ужином незаметно пролетело время, и Черняховский, Макаров и Берзарин выбрались из дивизии около семи вечера.
У генерала Вольхина пробыли не так, как хотели, — «часик-два», а значительно больше и выехали от него, когда небо уже сплошь сияло звездами. Берзарин, выводя машины на шоссе, ехал на своем «газике». На шоссе остановились. Попрощавшись, разъехались в разные стороны.
Теперь первой по Смоленско-Витебскому шоссе неслась машина командующего, за ней — генерала Макарова и последней — «виллис» с охраной. «Пожалуй, можно и вздремнуть», — подумал Черняховский, но из головы не выходили эти мосты. В них он видел коварный замысел врага. Лишь резкое тарахтение сзади самолета, похожее на звук По-2, отвлекло его от этой мысли. Прислушался и решил, что возвращается наш самолет с ночного задания. И вдруг впереди со страшным треском вспышки взрывов разорвали темноту и разбросали машины, засыпав их землей и осколками. Машину командующего отбросило вправо, в кювет, и повалило набок, машину члена Военного совета — влево, радиатор уткнулся в ствол громадного дерева, а «виллис» с охраной, крутнувшись и сделав несколько витков, стал нормально. Василий Емельянович, а вместе с ним шоферы и бойцы охраны бросились к машине командующего, поставили ее на колеса. Макаров с силой рванул дверцу и помог командующему выйти.
— Ну как, цел?
— Цел, но вот глаз… что-то режет. Будто соринка попала.
— Беспалый, свет! — скомандовал член Военного совета.
Действительно, в правом глазу, ближе к виску, что-то чернело. Ничего не говоря, Макаров взял командующего под руку и посадил его в свою машину.
— Поехали! — скомандовал он шоферу.
— Куда? — спросил генерал Черняховский.
— В медсанбат. Здесь недалеко, в деревне за лесом.
— Василий Емельянович, нужно домой, там нас ждут.
— Нет, — твердо ответил Макаров и сказал шоферу: — На перекрестке поворот направо.
В медсанбате все спали. Командир медсанбата, услышав, что приехал командующий фронтом, растерялся:
— Как же так?.. — бубнил он. — Я не глазник… Я только хирург. Надо в Гусино, в госпиталь, там есть специалист…
— Доктор, возьмите себя в руки! — прикрикнул на него Макаров.
— Конечно, конечно, — сдался командир медсанбата и приказал дежурному врачу: — Запустите движок — и ко мне, в операционную.
Дальше все шло с необыкновенной быстротой. Через минуту гулко захлопал движок, появился свет, в операционной уже стояли в чистых халатах дежурный врач и медицинская сестра.
— Товарищ командующий… — начал было рапортовать командир медсанбата, уже облачившийся в халат.
— Я сейчас больной, — прервал его командующий.
Черняховского посадили в кресло, под большой колпак лампы. Врач с ловкостью опытного хирурга-глазника извлек из глаза черный квадратик и положил его в стеклянную крышечку.
— Вы, товарищ генерал, под счастливой звездой родились. Если бы он шел ребром, то было бы плохо. — Доктор завернул кусочек металла в бумажку, протянул командующему «на память» и предложил переночевать.
Черняховский, поблагодарив, отказался:
— Спасибо. Некогда. Надо спешить.
— А вы боялись, — сказал Макаров, пожимая руку командиру медсанбата.
— Забоишься, товарищ генерал. Ведь это же командующий…
5
В штабе и управлении фронта с нетерпением ожидали возвращения из Москвы командующего, куда он дней пять тому назад уехал вместе с Макаровым.
Возвратясь, Черняховский двое суток никого не принимал. К начальнику штаба Покровскому тоже трудно было пробиться. Он либо находился у командующего, либо вместе с только что прибывшим новым начальником оперативного управления генералом П. И. Иголкиным и начальником оперативного отдела Г. И. Арико разрабатывал календарный план и боевые документы операции. Но и самому Черняховскому приходилось не раз вместе с ними сидеть допоздна за расчетами.
С генералом Иголкиным я познакомился на второй день при таких обстоятельствах. Мой порученец майор Токарь, проходя мимо дома начальника штаба, принял наголо бритого Иголкина за генерала Покровского и с ближайшего телефона доложил мне, что начальник штаба у себя. И я помчался туда… А дальше — взаимное приветствие, общие слова первого знакомства…
— Вряд ли вы сегодня и завтра сумеете пробраться к Александру Петровичу, — сказал Иголкин. — И в этом я бессилен вам помочь… Но все же кое-что могу вам сказать: в течение четырех-пяти дней, — перебирал он листы настольного календаря, — продумайте и подсчитайте, что нужно сделать по вашей линии для обеспечения фронтовой наступательной операции глубиной так километров 250–300, продолжительностью 40–50 суток. Но подчиненным об этом ни слова!