- Иди ко мне, - сказал шпион.
- Перестаньте.
Девушка вырвала руку, и на секунду он увидел перед собой приемщицу химчистки в шелковом черном халате и с негодующими вибрациями в голосе: "Распишитесь, гражданин!"
- Ладно, - сказал Джон Смит, - не буду. Простите.
- Если вы меня в ресторан пригласили, то еще не значит, что можно руки распускать!
- Как вам не стыдно, - покачал головой Джон Смит, - ай-ай-ай!
Он повернулся и шагнул к дверям, но Надя догнала его и тронула за хлястик.
- Подождите, - сказала она, - ох, какой же вы громадный. Мне придется встать на цыпочки.
Джон Смит вернулся поздно, снял ботинки и хотел уже выключить свет, но в это время его окликнул тамбовский волк.
- Шеф, я не сплю. Мне нужно с вами поговорить.
- В чем дело, капрал? - спросил Джон Смит, вновь зажигая люстру.
- Я вынужден сделать признание. Оно облегчит мне душу.
- Слушаю вас.
- Шеф, мне трудно говорить.
- Будьте мужчиной, капрал.
- Шеф, я сошелся с легавой. Да, да, я, волк и сын волка, связал свою жизнь с охотничьей собакой. Это случилось на пустыре, когда вы читали газету.
Джон Смит вынул папиросу и задумался, не прикурив.
Ночь лежала за потемневшими стеклами. Мир дремал у порога. Вся мера глубины и разнообразия жизни ясно предстала в этот час на грани тьмы и света.
- Сердцу не прикажешь, - едва слышно выговорил шпион.
- Это верно, - кивнул тамбовский волк.
- Ну, а как она вообще? - спросил разведчик.
- Красивая сука, - откровенно произнес капрал. Джон Смит взволнованно шагал по комнате. Видны были холостяцкие дыры на носках.
- Не надо прятаться от счастья, - говорил он, - ведь жизнь коротка. Позади океан рождения, впереди океан смерти, а наша жизнь лишь узкая полоска суши между ними.
- Истинная правда,-молвил серый...
- В конце концов мы даже не нарушаем инструкций, - задумчиво сказал шпион, - ведь сам майор Кайли приказал мне обзавестись друзьями в СССР.
Они проговорили до утра, а когда взглянули на часы, луч солнца заглядывал в комнату вместе с первыми гудками речных катеров.
С тех пор каждый вечер Джон Смит покидал ателье вместе с Надей. Девушка прятала в стол пачку голубоватых квитанций, переодевалась, вешала на гвоздик черный шелковый халат, и они, держась за руки и огибая лужи, шли в какой-нибудь музей. В просторных залах было тихо, кружевные занавески покачивались на окнах, экспонаты соперничали с лепными украшениями на потолке и замысловатой мозаикой пола.
- Когда я стою перед шедевром, -говорил Джон Смит, - то ощущаю, что картина вглядывается в меня, проникает в сокровенные глубины моей души. Мне делается стыдно за те пороки, которыми я наделен. Я дрожу, как на суде.
- Мне знакомы эти ощущения, - кивала Надя.
- Искусство читает наши сокровенные мысли. Под его взором хочется быть великодушным, честным и добрым.
Девушка на секунду прижималась к его плечу, а потом они шли дальше, и служащие музея в темной форменной одежде провожали их глазами.
А ровно через месяц на последние деньги, которыми снабдил его разведывательный центр, Джон Смит арендовал помещение диетического буфета, чтобы отпраздновать свадьбу.
Гостей было много. Пришли сотрудники ателье и кое-кто из постоянных клиентов. Заведующий произнес речь.
- Я пью за новобрачных, - сказал он, - которые вместе со всем личным составом химчистки борются за то, чтобы не было грязных пятен на брюках советского человека, труженика и творца. И если на карте мира еще имеются кое-где белые пятна, то в недалеком будущем мы эти пятна, товарищи, выведем. Более того, даже пятна на солнце не вечны. Штурмуя космические пространства, мы сумеем устранить и эти загрязнения. Жизнь, друзья, обгоняет мечту!
Тут все начали поздравлять молодоженов, чокаться и пить за их здоровье. Бутылки маршировали по столу, как рекруты. Закуски отливали всеми цветами радуги. Шум стоял невообразимый.
Тамбовский волк лежал под столом, грыз рафинад и время от времени орал: "Горько!"
Молодые поселились у Нади в комнате с окном на бульвар. Волку постелили в коридоре.
Теперь Джон Смит и Надя каждое утро ехали вместе на работу в полупустом девятом трамвае. Джон вынимал из чемоданчика инструменты и уходил в машинное отделение, а Надя раскладывала на столе чистые бланки и копировальную бумагу. С заказчиками теперь она вела себя приветливее.
Однажды шпион постучался в кабинет заведующего.
- Понимаете, какая штука, - сказал он, - я тут перелистывал техническую литературу и подумал: а что, если карданную ось соединить под углом с одним из валиков и одновременно снизить обороты передаточного диска? Таким образом можно коэффициент изнашиваемости ткани в процессе обработки практически свести к нулю. Вот посмотрите.
Джон порылся в карманах спецовки, достал лист бумаги и моментально начертил схему.
- Интересная мысль, - сказал заведующий, - вы мне оставьте эту бумажку, я на досуге подумаю.
Джон Смит вышел из кабинета, насвистывая "Лалабай оф бердленд", а директор в это время с интересом разглядывал схему, которую шпион рассеянно начертил на обратной стороне миниатюрной географической карты, где птичкой был отмечен советский ракетодром в квадрате У-15,
На следующий день заведующий вызвал Джона Смита к себе.
- Входи, Петр Иванович, присаживайся. Что это ты всегда такой нерешительный и робкий? Посмелее надо быть. Я бы даже сказал, понахальнее. Ну-ка, брат, хлопни меня по шее! Да не бойся ты, хлопни! Здорово, мол, Кузьма Петрович! Размахнись и хлопни, кому говорю.
Джон Смит покорно размахнулся, но тотчас же замедлил движение и осторожно убрал пылинку с директорского пиджака.
-Э-э... - сказал директор, - ну да ладно. Садись, Петр Иванович, располагайся. Обдумал я твое изобретение, вник, как говорится. Здорово, ей-богу, здорово ты это придумал. Оригинально. Тысячи рублей экономии может дать твое изобретение. Решили к майским праздникам тебя премировать, а портрет - на Доску почета! Молодец, Петр Иванович, орел! Кулибин!
Директор с чувством пожал шпиону руку.
- Как у тебя с жилплощадью? - спросил он.
- Тесновато, конечно, - сказал Джон Смит, - но в общем ничего, жить можно.
-Дадим квартиру,-сказал заведующий,-первым будешь на очереди. Мы эту самую рационализацию очень поощряем, стимулируем, как говорится. Сам знаешь, какое значение приобрела химчистка в наши дни. Он, - директор указал на портрет Менделеева, - все это гениально предвидел. Наши задачи состоят в том, чтобы воплотить в жизнь его мечты и планы, В первую очередь для этого нужно освоить методы родственных предприятий у нас и за рубежом. В общем, мы хотим послать тебя в командировку. Есть два пункта - Нью-Йорк и Сыктывкар. На выбор. Что тебе больше по вкусу?
- Сыктывкар, - ответил Джон Смит, не задумываясь.
Директор слегка удивился.
- То есть, я понимаю, идейно тебе, конечно, ближе Сыктывкар, - сказал он, - но ведь, с другой стороны, --Америка, пальмы, попугаи...
- Чего я там не видел, - сказал разведчик, - поеду в Сыктывкар.
- Ну, как хочешь. Может, ты и прав. Во-первых, ты, брат, лысоватый и потому не можешь вполне достойно представлять наш народ за границей. Еще, чего доброго, подумают, что в СССР все лысые. К тому же языков, поди, не знаешь. А ведь они там, как сбесивши, все не по-русски шпарят. Так что, может, ты и прав. И вообще, ты для Запада больно уж тихий. Столько времени знакомы, а я голоса твоего не слыхал. Ну-ка, спой что-нибудь. Спой, не стесняйся. Хочешь, вместе споем: "Раскинулось море широко..."
Через неделю Джон Смит обнял жену, сел в поезд и уехал в Сыктывкар. Долгое время на поворотах ему был виден темный от дождя перрон, далеко выступающий вдоль железнодорожных рельсов, и две застывшие фигурки на нем: Надина в широком дождевике, а возле ее ног маленькая и взъерошенная - тамбовского волка.
В Сыктывкаре шпион провел четыре дня. Он обошел все родственные предприятия, побывал в библиотеке и картинной галерее, а также посетил местный краеведческий музей, где осмотрел хребет вымершего доисторического животного семги.
На четвертый день шпион заметил, что скучает. Он долго бродил под фонарями городского парка, выпил рюмку водки в ресторане "Пингвин", но мысли его были далеко, в Москве.
Разведчик пересек центральную площадь, обогнул гранитный монумент и вдоль забора, над которым видны были освещенные окна больницы, бездумно зашагал к горизонту.
На пути ему встретилась фанерная крашеная будка под вывеской "Пневматический тир". Джон Смит зарядил ружье, облокотился на барьер и выстрелил в пузатого Дядю Сэма, который со стуком опрокинулся, а на его месте вырос негр в комбинезоне.
- Меткий выстрел, - похвалил хозяин тира. От этих слов Джон Смит, как и любой другой мужчина на его месте, слегка повеселел.
Подняв воротник плаща, разведчик под конвоем собственной тени брел через картофельное поле туда, где мерцали над землей огни аэропорта.
- Который на Москву? - спросил он у заспанного диспетчера.
- Кажись, вот тот, - ответил диспетчер и указал на серебристый лайнер ТУ-104.
Джон Смит поднялся в салон, неслышно прошел по ковровой дорожке вдоль кресел и сел у окна.
Когда из мрака выступили огни русской столицы, бесчисленные светящиеся трассы, Джон Смит закурил, чтобы скрыть волнение.
- Застегните ремни, - приказала стюардесса.
Через час разведчик был у своего порога. Надя осторожно приоткрыла дверь. На ней был пестрый фланелевый халатик.
- Это ты? - спросила Надя.
- Я, - ответил шпион, - ты рада?
- Я не рада, - сказала Надя, - я ни капельки не рада. Я счастлива.
В этот миг кто-то лизнул ему руку. В дверях стоял тамбовский волк, по-собачьи виляя хвостом.
В химчистке Джона Смита встретили приветливо.
-Это ты, - сказал директор, - вернулся? Разведчик кивком головы подтвердил эту гипотезу.