Он не особо верил, что эта речь поможет, но из комнаты послышались шаги, что-то тихонько звякнуло, и дверь распахнулась. На пороге возникла Ксюша: в вязаной шапке с помпоном, в куртке нараспашку и в одной кроссовке. Вторая валялась рядом.
Вид у девочки был крайне несчастный — заплаканное лицо, потухшие глаза и ни капли привычного задора. Бить Тимура она, похоже, не собиралась. Наоборот, уставилась в пол и, кое-как вместив слова между всхлипами, прошептала:
— Простите. Я не хотела.
— Ты-то здесь при чём? — опешил Тимур. Очень хотелось немедленно обнять этого горемычного ребёнка, но он заставил себя убрать руки за спину. Здесь, конечно, никто компромат снимать не станет, но и того, что есть, вполне достаточно. Так что всё, хватит! Должна же быть хоть какая-то социальная дистанция!
А вот Людвигу на социальную дистанцию всегда было наплевать, поэтому он немедленно притянул Ксюшу к себе, обхватил обеими руками и даже подбородок уложил сверху на помпон шапки, словно стараясь закрыть сестру от суровой реальности со всех сторон сразу. Но в разговор лезть не стал, и за это Тимур был очень благодарен.
— Это всё из-за меня, — всхлипнула Ксюша в футболку Людвига. — Я должна была вести себя осторожнее.
— Прекрати, — отмахнулся Тимур. — Это только моя вина. Я взрослый, и именно я должен был подумать о последствиях. Нам вообще не стоило сближаться. А теперь у тебя проблемы.
— Не у меня. У вас. Это же вас могут уволить. Мне-то как раз никто ничего не сделает. Бабушка поорёт и перестанет, в школе тоже посудачат и забудут. Все и раньше считали, что мы встречаемся, а теперь просто получили подтверждение.
— Они так считали? — Кажется, сегодняшний день решил окончательно добить Тимура. Вернее, то, что от него осталось.
— Ну да. Вы не знали? — Ксюша высунула нос из волчьих объятий.
Тимур покачал головой. Наверное, он должен был догадаться, но у него даже мысли не возникало, что кто-то может подумать о чём-то подобном. Он вот никогда не думал. И дело было не только в этических и уголовных запретах. Он вообще не рассматривал никого из учениц с точки зрения романтики, даже самых длинноногих и фигуристых старшеклассниц.
Не потому, что запрещено, а потому, что просто в голову не приходило. И в другие части тела тоже.
Они же дети!
— Поэтому я и говорю, что это моя вина, — вздохнула Ксюша. — Я-то знала. А вы просто слишком хороший, чтобы о таком думать и слушать глупые сплетни.
— Я — взрослый. И учитель. И… — Вот уж хорошим Тимур бы себя точно не назвал, но подумал, что если продолжит отпираться в том же духе, то со стороны это будет выглядеть как пустое нытьё и самобичевание. Но мысль до конца всё же довёл: — Я не должен был переступать границы… Я… наверное, вообще не гожусь в учителя. Может, и правильно, если уволят!
— Да вы что, с ума сошли?! Я, может, только ради ваших уроков вообще в школу ходила! И не только я, между прочим!
— Так! У меня вопрос! — вмешался Людвиг. И немедленно зафыркал, отплёвываясь от шерстяных ниток, попавших в рот. — Точнее, один вопрос и одна просьба. Во-первых, ребёнок, сними шапку, здесь же тепло. А во-вторых, что вообще произошло? Я явно пропустил что-то интересное.
— Не то чтобы очень интересное, — вздохнула Ксюша. — Я бы этому бразильскому сериалу поставила три балла из десяти, да и то за персонажей.
— Подожди! Буквально вчера вечером наш сериал был индийским ремейком Санта-Барбары!
— А утром превратился в бразильскую мелодраму. Вот как бабушка в почтовый ящик заглянула — так и превратился. Потому что в ящике лежало письмо. Ну, не совсем письмо… просто конверт такой белый, неподписанный. А в нём фотки. А на фотках — мы с Тимуром Игоревичем во всяких двусмысленных ситуациях. Если не знать, в чём дело, то можно подумать, что мы на свидании, или что-то типа. В общем, бабушка в итоге даже на работу не пошла, ворвалась обратно в квартиру и устроила мне разнос. Часа два орала. Я пыталась ей объяснить, что в школу опаздываю, а она сказала, что ни в какую школу я сегодня не пойду, и вообще никуда больше не пойду, буду дома сидеть, под присмотром. К батарее она меня, конечно, не приковала, но полдня ходила за мной хвостом, буквально глаз не сводила. Не при ней же сюда перемещаться, такого она точно не переживёт. Пришлось с боем прорываться в подъезд, и оттуда… — Ксюша снова вздохнула.
Носом она уже почти не шмыгала, но Тимур понимал, что это временно. За лаконичным «часа два орала» явно пряталось много злых и обидных слов и ещё больше — эмоций.
— Она тебе не поверила? — спросил он, прекрасно зная, каким будет ответ.
— Она меня даже не слушала. Слова вставить не дала. Ей же лучше знать, с кем я сплю. Как заладила своё «вся в мать» — так и понеслось. А у вас что?
— А у меня Елена Михайловна. И тоже фотографии, уж не знаю, в конверте или нет, но подозреваю, что те же самые. Так что на меня тоже с утра поорали, но в итоге всё-таки выслушали и даже поверили.
— Значит, не уволят? — с надеждой спросила Ксюша.
— Не знаю. Пока нет, но если фотки всплывут где-то ещё, то… А есть у меня подозрение, что они рано или поздно всплывут.
— Бред какой-то! — Людвиг наконец-то выпустил сестру и вдруг резко развернулся к Тимуру и рявкнул: — Кому сказал, не трогать!
Тимур вздрогнул всем телом. Что-то тёмное и бесформенное пронеслось мимо него и с разгона нырнуло под кресло.
— Это он и есть? Боггарт?
— Да. Зараза ненасытная.
— Ему тяжело сдерживаться, потому что вы незнакомый и вкусный, — тихо, словно извиняясь, произнесла Ксюша.
— А ты откуда знаешь?
— Он очень громко думает. То есть не совсем думает, не так, как люди. Просто транслирует эмоции и ощущения. Иногда, когда хочет, чтобы его услышали. И сейчас он очень хочет вас попробовать.
— Так и знал, что этим кончится, — недовольно пробурчал Людвиг. — Пошли-ка в реальный мир, а то действительно не сдержится.
— А может, пускай… — предложил Тимур. — Пусть попробует, переживу как-нибудь. Я же правильно понимаю, что ты не сможешь дать мне ключ от этого места, пока его хозяин меня не признает?
— Дать-то смогу, мне не жалко, но он всё равно работать не будет, пока ты не… как бы сказать-то… пока боггарт не насытится твоими эмоциями. То есть, понимаешь, он не просто надкусит и попробует, он в тебя вцепится и не отпустит, пока не доберётся до самого потаённого страха. И только если этот страх придётся ему по вкусу — тогда и… Впрочем, я уверен, что ему понравится. Но боюсь, что не понравится тебе.
Звучало, вопреки смыслу сказанного, не так уж и жутко.
Тимур всё время чего-то боялся, он привык бояться. С возрастом научился прятать постоянную тревогу и сохранять хотя бы видимость спокойствия, но внутри всё каждый раз сжималось от затаённых «А вдруг случится что-то плохое? А вдруг что-то уже случилось, просто я пока об этом не знаю?».
Из-под кресла заинтересованно высунулся клочок темноты. Потоптался на месте и осторожно двинулся вперёд. У боггарта не было формы и чётких границ, но своими повадками он напоминал настороженного кота. Или, скорее, распушившегося манула.
— Я согласен, — решил Тимур.
— Точно? — Людвиг покосился на теневого манула, но в этот раз прогонять не стал. — Это действительно неприятно. Ксюха, вон, на весь Дом орала.
— Я орала? Мне показалось, просто падала… — Ксюша вздрогнула от воспоминаний и поморщилась. Кажется, ей до сих пор было не по себе от пережитого.
Тимур едва сдержался, чтобы не погладить её по спине, успокаивая, и на всякий случай сделал шаг назад.
— Я постараюсь не орать, но можно вы не будете подглядывать и ржать?
— Да мы и не планировали. — Судя по смущённым взглядам, ржать эти двое, может, и не планировали, а вот подглядывать — очень даже.
— И на видео не снимать, — добавил Тимур. — Хватит с меня компромата на сегодня.
— Тимур Игоревич, вы действительно думаете, что мы на такое способны?
— Я думаю, что вы и не на такое способны. Поэтому, пожалуйста…
— Дурак ты, Тима, — вздохнул Людвиг. — Я просто хотел рядом посидеть. Когда кто-то рядом — не так страшно.
— Не надо, я справлюсь. Ты же сам сказал, что сердце у меня крепкое.
— А нервам хуже уже не будет? Да, пожалуй, так и есть. Ладно, общайтесь. Но потом не говори, что я тебя не предупреждал. Ксю, пошли чаю дёрнем. И сними, наконец, шапку.
* * *
Тимур думал, что боггарт набросится на него, как только они останутся наедине. Но кухонная дверь захлопнулась — и ничего не произошло. Вообще ничего.
Он стоял посреди комнаты, как дурак, ждал и готовился, убеждал себя не бояться — но пока что бояться было ровным счётом нечего. По стенам не бегали подозрительные тени, пламя в камине горело ровно, мебель не скрипела, сквозняк не холодил кожу. Полнейшая тишина и спокойствие!
Тимур оглянулся на боггарта — и не нашёл его на прежнем месте. Чувствуя себя донельзя глупо, встал на четвереньки и заглянул под кресло — но и там ничего подозрительного не обнаружилось. И под вторым креслом темнота тоже оказалась совершенно обычной и ничуть не страшной.
— Эй, боггарт, ты где? — шёпотом позвал Тимур.
Из-за кухонной двери раздались смешки. Смеялись, конечно, не над ним (по крайней мере, очень хотелось верить, что эти двое и правда не подглядывают), но всё равно стало немножко обидно. Он-то думал, что они за него волноваться будут, а не анекдоты травить.
А с другой стороны — чего волноваться-то? Ведь они оба прекрасно пережили сеанс пугания и точно знают, что от этого не умирают. Интересно, а поседеть можно? Или заикой остаться? Было бы неприятно.
И всё же — когда уже хоть что-то начнётся? Или весь ужас заключается в том, чтобы ползать по комнате на четвереньках, выискивая злобного духа?
За дверью уже ржали в голос. Кажется, Людвиг рассказывал какую-то байку. Пару раз прозвучало имя Тимура — он не подслушивал, но двери и стены в волчьем логове оказались не толще, чем в обычной хрущёвке. Соблазн подкрасться поближе и узнать, о чём речь, был велик, но Тимур всё же сдержался. Да, на кухне наверняка обсуждают какую-нибудь из тех дурацких ситуаций, в которые он постоянно попадал в детстве, но сейчас он достаточно взрослый, чтобы не обижаться на такие истории, а посмеяться вместе со всеми.