— Не знаю, — пожал плечами Людвиг. — Но вероятность очень высока. Боюсь, что, даже если мы найдём Надю и притащим к ней этого, восстановить уже ничего не получится. Да и где ты собралась её искать?
— Я не собиралась её искать. Это был теоретический вопрос.
— Да, я так и понял. — Людвиг снова ехидно сощурился, и Тимур знал его достаточно, чтобы расшифровать этот взгляд.
Ксюша, как выяснилось, тоже.
— Я не буду её искать! — с нажимом повторила она. — Зачем мне человек, который меня ненавидит?
— Затем, что она тебя родила?
— А потом решила, что «я тебя породил — я тебя и убью»? Нет уж, спасибо, мне и так неплохо. И вообще, у меня бабушка есть. Тоже, конечно, не святая, но хотя бы утопить не пыталась.
— Бабушка тебя любит, — заметил Людвиг.
— Я знаю. Я тоже её люблю.
— Это хорошо, потому что она уже минут десять стоит за дверью.
— Раньше сказать не мог? — Ксюша вздрогнула и обернулась, как будто её застали на месте преступления. Тимур тоже обернулся — как раз в тот момент, когда дверь с тихим скрипом приоткрылась и Ольга Степановна зашла в кухню.
— Подслушивать нехорошо, — заметил Людвиг.
— В нашей жизни вообще крайне мало хорошего. Вы весь чай выпили или хоть немного мне оставили?
Тимур скосил глаза на совершенно пустой чайник. Точнее, на два совершенно пустых чайника — для кипятка и для заварки:
— Я сейчас свежий сделаю!
— Сидите уж, сама сделаю. А вы продолжайте, не стесняйтесь. Остановились, насколько я помню, на том, нужно ли искать мою блудную дочь.
Чем дальше, тем больше Тимур поражался реакциям этой женщины. Честное слово, даже когда она нервничала и кричала, это выглядело нормальнее, чем броня фальшивого безразличия, в которую она спряталась сейчас.
— Вы сами не пробовали искать Надю? — осторожно спросил он.
— Нет. Захочет — сама вернётся. Уж дорогу домой-то она не забыла!
— А если с ней что-то случилось?
— А если со мной что-то случилось? А если с Ксюшей? Нет уж, раз она нас знать не желает, то и я её тоже. И ребёнка я ей не отдам.
— Да я и сама не отдамся, — фыркнула Ксюша. В этот момент они с бабушкой выглядели удивительно похожими — настолько, что Тимур даже завис ненадолго, переводя взгляд с одного решительного лица на другое. — Что?
— По крайней мере, вы помирились, — заметил он.
— Да мы и не ссорились. — Ольга Степановна пожала плечами.
— Ну… как сказать… — Ксюша многозначительно дёрнула себя за одну из уцелевших прядок. — Тогда индейцы с ковбоями тоже не ссорились, они с них просто так скальпы снимали, из любви к искусству.
— Ой, да ладно тебе. Волосы — не зубы, отрастут. Сходи к Ленке, пусть пострижёт тебя как-нибудь нормально.
— Твоя Ленка из всех стрижек знает только каре, удлинённое каре и каре на ножке.
— Я её к Диане отведу, — решил Тимур. И на всякий случай пояснил: — Это моя знакомая, у неё салон…
— Ещё чего! — отмахнулась Ольга Степановна. — Не надо баловать эту маленькую балбеску, она и без салонов перебьётся. В обычную парикмахерскую сходит, не развалится.
Судя по тому, как Ксюша недовольно поджала губы, назревал новый виток скандала, и Тимуру это совсем не понравилось.
— Я не собираюсь её баловать, просто хочу помочь, — объяснил он. — Что плохого в помощи, особенно если мне не сложно?
— Что плохого? Вы действительно не понимаете? Вот что получается, когда взрослые мужчины помогают молоденьким дурочкам! — Ольга Степановна потыкала пальцем в дневник. Потом вытащила из кармана сложенные вчетверо листы с распечатками фотографий, точно такие же, как те, что подбросили в кабинет директора, и швырнула их на стол. — В кафе их водят, в кино, в парикмахерскую. Цветы дарят. А девчонки и рады: уши развесят, губы накрасят, юбку напялят покороче. А потом слухи начинаются. Разговоры. И всякие прочие… последствия.
— Я не последствие, я — человек, — буркнула Ксюша.
— Да я не про тебя. Скорее, про психозы её бесконечные. Надя всегда была истеричной. Ну да ладно, было в кого. Вы правильно сказали, я тоже не святая. Но она после того, как родила, совсем с катушек съехала. Рядом с ней невозможно находиться стало, на любое слово взрывалась. Жаловалась там… — Ольга Степановна снова указала на дневник, — что ребёнок капризничает. А как ей не капризничать, когда мать вечно на нервах, дёргается от всего, как припадочная? Вы вот сказали, что она не сумасшедшая. А кто она тогда?
— Ментальные заклинания могли повлиять на психическую устойчивость или вызвать когнитивные нарушения, — задумчиво пробормотал Людвиг, подтягивая фотографии поближе к себе. Ну да, он же их так и не видел!
— Ещё раз и по-русски?
— Любые воздействия на мозг не проходят бесследно. В самом лёгком случае ощущения будут как от алкоголя: сначала небольшая эйфория, потом отходняк, похожий на похмелье. Но чем глубже воздействие, тем тяжелее последствия. Даже если всё сделано идеально и человек не замечает никаких изменений — это только видимость. Магия в любом случае ударит по психике или по организму. Думаете, легко осознать, что из твоей головы выпал фрагмент жизни? Это не просто «забыл, куда телефон положил».
— На телефон хотя бы позвонить можно, — вставила Ксюша.
— Да. А это… Как бы объяснить… Что-то похожее бывает, когда прямо во время разговора какое-то слово вылетает из головы. Вот только что было на месте — и уже нет. И, казалось бы, объясни другими словами, а то и вовсе пропусти, тебя и так поймут. Но нет, ты потом весь день ходишь и пытаешься найти нужный термин, и огрызаешься на всех, кто сбивает тебя с мысли. А слово в итоге какое-нибудь простейшее, как «колбаса». Представили? А ведь Надя потеряла кое-что поважнее колбасы.
Ольга Степановна кивнула и натянуто улыбнулась
— Я действительно думала, что она свихнулась. А как ещё я должна была реагировать? Она вела себя ненормально, стала совершенно неуправляемой. В какой-то момент это начало бросаться в глаза даже посторонним.
— А мнение посторонних — это важно, — поддела Ксюша.
— Не язви. Поживёшь с моё — поймёшь, что действительно важно. Мы же всё-таки в социуме живём. Я за неё беспокоилась, между прочим, следить старалась, из виду не выпускать. Но как тут не выпускать, когда на работу ходить надо? Вот и прошляпила момент. — Ольга Степановна развела руками. — А когда нашла дневник… Я же не сразу его нашла, а спустя пару лет, когда взялась её вещи перебирать. И читать начала не сразу, не решалась просто. А когда решилась… Сложно описать. Я читала и думала: «Какой кошмар! Моя дочь — психопатка!» И я надеялась… Я мечтала, чтобы её поведению и провалам в памяти нашлось какое-то другое объяснение. Пусть это будет секта, Кашпировский, инопланетяне, чей-то розыгрыш… пусть это будет магия. Что угодно, лишь бы не сумасшествие. Ну и не наркотики, конечно.
— Вот вы сейчас серьёзно наркотики в один ряд с сумасшествием поставили? — удивился Тимур.
— А в чём разница?
— Ну… Человек же не виноват, если у него проблемы с головой. Он не может это контролировать. А наркотики — это вроде как сознательный выбор. По крайней мере, первая доза… — Не то чтобы Тимур так уж много знал о наркотиках. Впрочем, о сумасшедших он знал не больше, но всё равно считал, что это вещи совершенно разного порядка.
— Сознательный, бессознательный… Ерунда это всё! Со стороны выглядит одинаково, проблемы у родни тоже одинаковые. У нас и психи, и наркоманы, и алкоголики — отбросы общества, да и клеймо сразу ставят на всю семью. Вы просто не видели, а я несколько лет с алкоголиком прожила, и хорошо, что этот придурок только бухлом ограничился, ни на что более тяжёлое не перешёл. А ведь мог, друзья-то у него всякие были. Так что у Надьки в этом плане наследственность крайне паршивая. Я за ней, конечно, следила, как могла, но разве за этими дурными детьми уследишь… Стоит отвернуться, а у них уже мальчики, магия, двойки в дневнике и сигареты в кармане.
В чём-то она, несомненно, была права, но Тимуру всё равно хотелось спорить. А ещё громко объявить, что Ксюша не такая. Что Надя не виновата. Что за детьми не надо следить, детей надо любить. И доверять им, чтобы они доверяли тебе в ответ и не скрывали проблемы, с которыми не могут справиться самостоятельно.
Но на это неминуемо последовал бы ответ в духе «Вот своих заведёшь — тогда и поговорим», поэтому Тимур всё же промолчал.
— То есть вы действительно рассматривали магию как реальный вариант? — поинтересовался Людвиг. — И поэтому не слишком удивились нашим рассказам?
— Я удивилась. Конечно, удивилась, потому что это был, наверное, самый маловероятный вариант из всех. Какое-то время я даже надеялась, что вы всё-таки сектанты или гипнотизёры. Но в итоге просто сказала себе: «Окей, Оля, смирись с тем, что дело в магии. Ты в неё никогда не верила, но сейчас придётся». Хотя, конечно, лучше бы секта. На неё хоть заявление в полицию подать можно, а с вами что делать — вообще не представляю.
— Понять и простить?
— Смеёшься, да? Думаешь, так легко это всё принять?
— Думаю, что вы отлично справляетесь, — улыбнулся Людвиг.
— Вот ты подлиза! И… — Ольга Степановна ненадолго задумалась, изучая оборотня. — Получается, ты действительно брат Ксюши?
— Получается, что да.
— И что ты планируешь делать с этим фактом?
— Я предпочитаю этому факту радоваться — всегда хотел младшего брата или сестрёнку. А как быть с остальной информацией… Не знаю пока. Вот вы бы что сделали?
— Убила бы этого вашего В., — спокойно ответила Ольга Степановна. Слишком спокойно, чтобы фразу можно было воспринять как шутку или абстрактную фантазию. Чувствовалось, что Ксюшина бабушка неоднократно эту мысль обдумала и давным-давно пришла ко вполне конкретному выводу. — Адресочек не подкинете?
Тимур сразу принялся вспоминать, не мелькала ли в разговоре фамилия Гаврилова. Валентинов-то пруд пруди, а вот зная фамилию, можно и поискать человека. Хотя… Может, пусть ищет? Пусть найдёт? Ведь совсем недавно Тимур и сам мечтал набить ему морду.