— Не из-за этого, — машинально поправил Тимур, потому что, конечно, прекрасно знал и эту историю, и этого человека. — Он бы и без тебя сбежал. Наоборот, ты пыталась ему помешать.
— Пыталась, но не смогла. Может, не сильно и пыталась. Может, в глубине души я хотела, чтобы он сбежал. Правда, потом я несколько лет честно пыталась его поймать — но сама. Мне казалось, что если я его поймаю, то он обязательно расскажет мне правду о своём поступке, а кому-то другому — не расскажет. В общем, дура была, и не сильно поумнела. Недавно вот эту разноцветную вредину заколдовала сгоряча, когда на ней знакомый запах учуяла, и теперь она мне мстит.
Ксюша довольно улыбнулась, подтверждая, что да, мстит, а не случайно проговорилась при Стасе, что он чего-то о своей жене не знает. Вот ведь маленькая пройдоха!
— Подождите! Чей запах? Когда? — напрягся Гаврилов. Кажется, до него наконец-то дошло, о каком преступнике речь.
— Неважно, — торопливо отмахнулась Диана. — Мне показалось. И вообще, идите вы отсюда, раз не умираете. Видно же, что ни Надя, ни Стас вас всерьёз убивать не планируют. Ты же не планируешь, муж мой?
— Пусть живёт, — великодушно разрешил Стас. — Только где-нибудь подальше от меня и Фри, а то вдруг в следующий раз у меня будет не такое миролюбивое настроение.
— Надя? — Диана повернулась к подруге.
— Я… — Фрида замялась, поправляя браслет, но быстро взяла себя в руки. — Я просто хотела вернуть свою память, но вы говорите, что это невозможно. Ещё я хотела спросить, почему вы так со мной поступили, но… Мне кажется, вы даже не поймёте смысл вопроса. Вы знаете, как управлять людьми, как добиться от них того, что вам нужно, но вы понятия не имеете, что происходит у них в душе. Вы просто используете их, как инструменты: как машину, как зубную щётку, как карандаш. Когда карандаш ломается — вы его выбрасываете и берёте новый. Вы меня выбросили — ну что ж, так бывает. А теперь идите своей дорогой, я не буду гнаться за вами три дня, чтобы сказать, как вы мне безразличны.
— Надя? — ошарашенно переспросил Гаврилов. Кажется, всю её речь он прослушал. Прохлопал глазами. Продышал нервно и хрипло. Даже под дулом пистолета он выглядел спокойнее, чем сейчас. Ну да, наверное, надо было, наверное, представить их друг другу. Или хотя бы намекнуть, кто перед ним. Впрочем, и так неплохо вышло. — Это… откуда ты… Как? Кто тебе сказал? Ты же не должна помнить.
— Никто мне не говорил. Я вела дневник.
— Ты… писала там всё?
— Не всё. Но мне хватило.
— И про карандаш?
— Что? — удивилась Фрида. — Нет, про карандаш я только что придумала.
— Но ты уже говорила мне то же самое. Про то, что его выбрасывают…
— Значит, так и есть.
— Кажется, нам надо кое-что обсудить.
— Не надо. Вы не вспоминали обо мне пятнадцать лет — вот и не вспоминайте дальше.
— То, что он говорил… — Гаврилов кивнул на Стаса. — Это правда? Ты действительно пыталась из-за меня… пыталась… себя…
Тимур подумал, что Фрида сейчас опять сбежит, и приготовился её ловить, но она неожиданно перешла в наступление:
— Да что же вы тряпка такая, слово сказать боитесь! Да, я пыталась покончить с собой. Но уж точно не из-за вас, вы этого не стоите, сейчас я это чётко вижу. И если вам вдруг захочется извиниться… Вряд ли, конечно. Я слышала, как вы уверяли Стаса, что не сделали мне ничего плохого. Но если вдруг где-то у вас внутри ещё жива бесполезная штука под названием совесть, то извиняться вы должны не передо мной, а перед своей дочерью. Возможно, она вас даже простит. Говорят, она добрая девочка.
Гаврилов не понимал. Очень искренне не понимал.
Какое-то время он пристально смотрел на Фриду, пытаясь поймать её взгляд, потом резко обернулся на девочек, как будто только сейчас вспомнил, что у разговора есть свидетели. И снова замер в нерешительности.
— Инга, — наконец выдавил он. — Это не то, что… Зря ты здесь. Тебе не надо это знать.
— Так сотрите ей тоже память, — великодушно подсказала Ксюша. — А, точно, вы же не умеете, за вас работал кто-то другой.
— Я умею, просто… Прекрати меня перебивать, это вообще не твоё дело. Инга… ты должна меня понять. Да, я изменял твоей маме, но это было давно, до твоего рождения, и…
— Я умею считать, пап. — Инга выступила вперёд. — Ксю старше меня на год. Естественно, когда она родилась, меня даже в планах не было. Особенно в твоих.
— Кто? При чём тут твоя Ксю?
— Потому что Фрида предлагала извиниться именно перед ней, — подсказал Тимур.
Гаврилов развернулся на его голос и даже открыл рот для уточняющего вопроса, но передумал и промолчал. В его глазах мелькнуло что-то подозрительно похожее на панику.
— А-а-а-а, до меня дошло! — воскликнула Диана. — Только не говорите мне, что это случайное совпадение! Выглядит так, будто вы эту встречу украдкой репетировали последние две недели.
— Ты не знала? — опешил Стас. — Даже я сразу заподозрил, как только фамилию услышал.
— Потому что у тебя ай-кью сто сорок, а у меня плохая память на имена. Так, ладно, Ксюша Фролова. Точно. Теперь запомню.
— Ксюша… — хрипло повторил за ней Гаврилов.
— Ксюха, — поправила маленькая упрямица. — И покажите мне того блаженного, который назвал меня доброй девочкой, я укоризненно посмотрю ему в очки.
У Тимура немедленно возникло желание очки не только снять, но и спрятать в карман. На всякий случай.
— Ксюша, — снова повторил Гаврилов. Кажется, его заклинило. — Но откуда?
— Вам объяснить, откуда дети берутся? Вы вроде взрослый человек, должны сами знать, — не смутилась Ксюша, и тут же объявила всем желающим: — Я так понимаю, извиняться он не планирует.
— Нет, я… я…
— Вы, вы, — с умным видом покивала девочка. — В общем, эта… мама права, идите своей дорогой.
Рядом с Тимуром раздался сдавленный всхлип. На беседу с Гавриловым нервов Фриды ещё хватило, на слово «мама» — уже нет.
Тимур крепко сжал её руку, не давая сбежать, хоть и не был уверен, что поступает правильно. Может, и надо было её отпустить, но он не мог. Чувствовал, что разговор ещё не закончен. Что надо продержаться ещё немного, дотерпеть до финала, поставить точку — а потом бежать уже никуда не понадобится.
И не ошибся.
Стас торопливо шагнул к названой сестре, но Ксюша его опередила: прошла мимо Гаврилова, не удостоив его даже взглядом, остановилась перед матерью и замерла, нерешительно кусая губы.
— Прости меня… — почти беззвучно прошептала Фрида.
— Ты мне, вообще-то, жизнь сломала, — серьёзно сказала девочка.
— Я знаю. Я бы хотела вернуться назад и всё исправить, но не могу. Поэтому… если даже не простишь, ничего страшного. Я виновата. Можешь меня ненавидеть. Можешь меня ударить. Делай что хочешь. Я всё равно буду тебя любить. Я всегда тебя любила. Я ушла только потому, что боялась за тебя. Боялась, что сделаю с тобой… что-то. Что-то непоправимое.
Голос у Фриды дрожал с самой первой фразы, а под конец и вовсе сорвался в едва разборчивый хрип. Слёзы текли по щекам, размывая остатки макияжа, но она даже не пыталась их вытереть.
Ксюша выудила из кармана платок и осторожно промокнула ей глаза.
Это выглядело как-то неправильно. Перевёрнуто. Обычно родители заботятся о детях, но сейчас мать и дочь будто поменялись местами.
Тимур даже представить не мог, чего стоила Ксюше эта собранность. Казалось, она усилием воли спрятала все эмоции в глубине души, за толстой бронёй. Но в этот раз на броне не было шипов. Ксюша не стремилась уколоть окружающих, лишь пыталась защитить себя — и мать.
Тимур резко почувствовал себя лишним и поторопился отойти в сторону, но стоило ему отпустить руку Фриды, как она упала на колени и разрыдалась в полный голос.
— Ну тише, тише, — пробормотала Ксюша и осторожно погладила её по голове. — Платье испачкаешь.
— Наплевать. На всё наплевать. На всех. Кроме тебя.
— Не надо плевать на всех. Вокруг много хороших людей. Вот Стас твой, например. Или Тимур Игоревич. Или даже эта злючка Диана. Они тебя любят и хотят, чтобы ты была счастлива, а ты тут слёзы льёшь из-за какой-то ерунды.
Тимур не понял, как затесался между Стасом и Дианой, хотя не был толком знаком с Фридой ни в прошлой, ни в новой её жизни, но уточнять не рискнул, потому что она как раз подняла голову и неожиданно чётко сказала:
— Ты — не ерунда. Моя любовь к тебе — не ерунда.
— Я тебе всю молодость испортила, — вздохнула Ксюша и уселась рядом с матерью прямо на землю. — И не отпирайся, я читала дневник. Я знаю, что со мной было тяжело. Наверное, мне тоже стоит попросить прощения.
— Ты была ребёнком и вела себя как ребёнок. Не надо просить прощения за то, что ты была сама собой. Всё, что случилось, — моя вина и моя ответственность.
— Обе вы ребёнки! — неожиданно вклинилась в разговор Диана. — Встаньте немедленно, пока не застудили себе всё, что можно и нельзя. Хотите рыдать друг в друга — идите в особняк и рыдайте там, а то у меня от ваших разговоров скоро тушь потечёт.
— Водостойкую надо было покупать, — фыркнула Ксюша, но послушно встала и даже заставила подняться Фриду. — Интересно, свадебный торт ещё остался? Это всё надо заесть.
Гаврилов, за всю их беседу не проронивший ни слова, схватил Ингу за руку и направился к зданию. Девочка растерянно посмотрела на подругу, но вырываться не стала. Наверное, решила, что хватит с неё на сегодня бунтарства.
Правда, далеко уйти они всё равно не успели.
Глава 23. Подарок
Первой насторожилась Диана: из-за волчьего слуха или просто благодаря природной наблюдательности.
Потом заинтересованно вскинул голову Стас.
А вот Ксюше и Фриде не было никакого дела до посторонних звуков, да и Тимур так устал от всего происходящего, что до последнего игнорировал непонятный шум вдалеке.
Подумаешь, шум. Это же свадьба, она тихой и не бывает! Часть гостей уже разъехалась по домам, зато остальные дошли до той кондиции, когда жених с невестой никого не интересуют, была бы музыка погромче