авался ежемесячный журнал, который печатался в типографии «Всеславянского издательства». Тираж журнала составлял 5000 экземпляров. В течение 1957 г. удалось выпустить семь номеров журнала. В августе 1957 г. вышел единственный номер журнала «Сигнал» («ежемесячный независимый военно-политический орган» под редакцией С. Завалишина)[755]. В этот период Б. А. Хольмстон-Смысловский предпринимает последнюю попытку призвать к объединению русской военной эмиграции.
В передовице «Суворовца», озаглавленной «Россия ждет ответа» отмечалось: «Наш командор заново, веско и решительно ставит самый основной и наболевший вопрос о чисто воинском объединении, т. е. о слиянии всех существующих сейчас в эмиграции воинских организаций в единую организацию кадров будущей Российской национальной освободительной армии. Командор предупреждает, что решение этого вопроса не терпит дальнейших промедлений и напоминает о том, что события 1941 года застали русскую военную эмиграцию врасплох и что сейчас мы находимся в еще худшем военно-политическом положении».
Хольмстон-Смысловский обратился с этим предложением напрямую к генерал-лейтенанту А. П. Архангельскому. Но «Старый РОВС остался верен самому себе. Мертвой организацией формалистики, панихид, молебнов и исторических полковых воспоминаний». «Все это временами трогательно, но главное в том, что оно поистине бывшее — быльем поросло. И дело тут вовсе не в возрастном составе, а прежде всего в собственном сознании какого-то давным-давно и раз и навсегда исполненного долга». Генерал Архангельский не ответил на призыв Смысловского (в это время он уже был смертельно болен), также не последовало внятной реакции от РОВС и СЗРВ[756]. Отметим, что, по-видимому, немалую роль в срыве контактов Суворовского движения и СЗРВ сыграла фигура генерального штаба полковника С. Н. Ряснянского, занимавшего в этой структуре ключевые позиции (редактор «Вестника СЗРВ» и представитель Совета в США). Неспособность СЗРВ к реальной практической деятельности была очевидна в то время не только «суворовцам», но и всем действующим военным организациям. Из «центральных русских воинских организаций» в СЗРВ также не были представлены СВОД — Союз воинов Освободительного движения (в 1950 г. СВОД вошел в Совет, но позже из-за бездеятельности последнего отозвал своего представителя) и КОВ — Комитет объединенных власовцев, заинтересованные в идее объединения[757]. Однако сам Смысловский уже понял, что для объединительных проектов время безнадежно упущено[758].
К этому же периоду относится новый этап конфронтации с НТС. В февральском номере «Суворовца» за 1957 год была опубликована статья «Очередная провокация», в которой резкой критике были подвергнуты «пресловутые фигуры из НТС и редакции "Посева" с их более чем сомнительной идеологией». Автор материала приходит к несколько парадоксальному (и, на наш взгляд, не вполне оправданному) выводу о том, что «солидаристы» опираются «преимущественно на людей, полностью стоящих на платформе "невмешательства" и добрососедского сосуществования с Советами». «Активисты из НТС и "Посева", рассчитывая, по-видимому, на какую-то сверхнаивность широких кругов российской эмиграции, слишком распоясались в своих безапелляционных утверждениях, и это выдает их с головой. От широко употребимых выражений, вроде "наша страна!", "наш народ" и, уже более сомнительного: "наша армия" (о Красной армии), они перешли к понятиям абсолютно не приемлемым для всей антибольшевистской эмиграции. Например: "наше правительство", вместо — советское правительство. И, наконец, даже: "наши органы безопасности", то есть — органы КГБ».
Все это, по мнению автора, «приоткрывает подлинное лицо активистов из НТС и "Посева". Оно вызывает естественное негодование у каждого честного эмигранта, а у нас — обретших свое новое отечество в Америке — возникает еще и насущная потребность настойчиво разъяснять своим новым соотечественникам — американцам, что злонамеренный посев плевел на взрыхленной подхалимажем почве, начинает уже явно колоситься солидарностью не только с бывшими, но и сегодняшними чекистами»[759].
Итак, РВНОД продолжило свою деятельность. Более того, выезд кадров из Аргентины позволил существенно укрепить представительства в других государствах и даже создать новые. Например, инженер капитан Александр Федорович Крамаровский после переезда в конце 1956 г. создал и возглавил представительство Движения в Израиле. Однако общую ситуацию исправить уже не удалось, и к концу 1950-х гг. деятельность Движения стала угасать. В начале 1960-х гг. в США (Лос-Анжелес) еще продолжало активную деятельность представительство в Северной Америке, которым руководил новый первый заместитель командора полковник И. А. Колюбакин[760].
Угасание деятельности Суворовского движения совпало с общей тенденцией в среде военно-политической эмиграции. Исследователь В. Ф. Ершов справедливо характеризует сложившуюся в тот период ситуацию: «Начиная с 1950-х гг. русская военная эмиграция замыкается на изучении собственной истории, уже не претендуя на роль эксперта по исследованию внутреннего положения в СССР… В 1960-е гг. российская военная эмиграция оставила малейшие надежды на возможность возвращения на родину в роли сколько-нибудь значимых политических акторов»[761]. На этом фоне Суворовское движение можно охарактеризовать как последнюю активно действующую массовую организацию русского военно-политического зарубежья.
Следует также отметить, что покровители военно-политической эмиграции в американском правительстве и спецслужбах к этому времени были вынуждены несколько скорректировать стратегию по противодействию СССР. Известный советский исследователь H. H. Яковлев писал: «Первоначально, особенно имея в виду предстоявшую вскоре войну против СССР, в ЦРУ были преисполнены самых радужных надежд, засылая агентуру в СССР. В какой-то степени эти надежды питались тем, что ЦРУ получило в наследие материалы гитлеровских спецслужб». Однако эти надежды не принесли желаемых результатов, и «прямые провокации» (в том числе заброска агентов с радиопередатчиками) практически пре кратились: «На служебном жаргоне ЦРУ СССР во всевозрастающей степени определялся как "твердая цель"… Задача, как рассудили в ЦРУ, состоит в том, чтобы размягчить ту самую "твердую цель" — Советский Союз, взявшись за дело изнутри»[762]. Как нам довелось убедиться, подобная методика впоследствии вполне оправдалась.
В 1966 г. по приглашению руководителя службы внешней разведки ФРГ, генерала Рейнхарда Гелена Б. А. Хольмстон-Смысловский выехал в ФРГ, где занял должность советника при Генеральном штабе бундесвера. Одновременно он читал лекции в военных учебных заведениях ФРГ. Безусловно, русский генерал и опытный разведчик был весьма полезной фигурой для ведомства Гелена.
Здесь уместно привести мнение известного современного политолога-германиста С. Сумленного: «Одним из самых распространенных в России мифов о ФРГ является миф о немедленной послевоенной денацификации Германии… Исключительно из нацистов состояло руководство службы внешней разведки ФРГ — BND. Ее под руководством американской администрации создал из бывших высших офицеров СС, СД и гестапо генерал абвера Рейнхард Гелен. Американское руководство предпочитало закрывать глаза на прошлое новых немецких спецслужбистов — в конце концов, у всех у них был огромный опыт борьбы с Советским Союзом, и этот опыт был для американцев гораздо важнее, чем желание наказать нацистских преступников»[763].
Следует, однако, добавить, что было бы явной ошибкой считать абсолютно всех сотрудников Гелена фанатичными национал-социалистами, сохранившими свои убеждения. Во-первых, многие из «силовиков» ФРГ уже в период Третьего рейха были настроены по отношению к режиму оппозиционно. Во-вторых, послевоенные реалии и позиция западных держав все же нивелировали возможность нацистского реванша. Поэтому руководители бундесвера и западногерманских спецслужб с 1950-х гг. уже прочно ассоциировали свою деятельность с общей борьбой «свободного мира» против коммунизма, о чем говорил и сам Гелен: «Совместная деятельность западных разведслужб может сыграть решающую роль, чтобы воспрепятствовать выполнению коварных планов Советов и обеспечить надежное будущее свободного мира, а вместе с тем и нашу личную свободу и безопасность»[764].
Вместе с командором и его супругой в Германию выехал поручик М. С. Сохин, который вплоть до смерти Б. А. Смысловского исполнял при нем обязанности секретаря.
В 1973 г. генерал-майор Б. А. Хольмстон-Смысловский вышел в отставку по возрасту и состоянию здоровья. Окончательно отойдя от активной военно-политической деятельности, он по приглашению князя Франца-Иосифа II вместе с супругой переехал в 1975 г. в Лихтенштейн, поселившись в небольшом собственном доме на склоне одной из гор недалеко от Вадуца[765]. Генерал, будучи личным другом правящей династии, был благосклонно принят в высших кругах Лихтенштейна и пользовался большим авторитетом и уважением. Вложенные средства и хорошая пенсия делали его достаточно обеспеченным человеком, что позволяло ему за свой счет принимать гостей, обеспечивая их местами в гостинице и транспортом, и оказывать помощь соратникам по всему миру.
Б. А. Смысловский со своей супругой
В декабре 1984 г. генерала посетил П. Н. Бутков, описавший обстановку, окружавшую Б. А. Хольмстон-Смысловского: