— Как вообще это получилось? Среди Гараниных же не было эфиритов, — я обхватил себя за плечи. Меня никогда не били в детстве, пара вполне заслуженных шлепков не в счёт, без этого дети часто не понимают, что до них пытаются донести родители. Даже представить не могу, что перенёс Ромка.
— Он получил этот дар от матери, — спокойно ответил Эдуард и опустил взгляд. Теперь он разглядывал подоконник. Наверняка там было на что посмотреть, но меня интересовало сейчас другое.
— Ты не успел выполнить приказ, да? Ну, тот несчастный случай, все дела… — Говоря это, я старался не думать о том, что в плане отмороженности Эд спокойно даст фору не только Ромке, тот вообще щенок рядом с ним, но даже «Волкам».
— Я не… Я не смог выполнить приказ до конца, — он ответил не сразу, а спустя почти пять минут, во время которых продолжал рассматривать подоконник. — Оставался последний. Разведка доложила, что он находится в родовом замке, но была одна маленькая деталь. Он ещё не родился и был связан со своей матерью в почти сакральном смысле, — Эд повернулся и посмотрел на меня, жёстко усмехнувшись, а я смотрел на него расширившимися глазами. — Тем не менее, я был полон решимости выполнить свой долг до конца.
Он говорил, а я словно видел, как наяву, что тогда произошло.
Её звали Мария. Ей было всего семнадцать лет, когда её выдали замуж. Молодой супруг оказался эфиритом. Его не убили, он сам погиб, не справившись со своей магией, оставив молодую жену почти беззащитной перед Лазаревыми.
Взрыв где-то во внутреннем дворе замка, чей-то крик… Её воины склонились перед Великим Князем, признавая за ним право решать.
Мария опустилась на колени в большом зале. Она молилась своему богу, чтобы тот был к ней и её нерождённому сыну снисходителен, потому что в её замок только что вошла сама смерть в образе прекрасного молодого воина. Она его не видела, потому что глаза были закрыты, а по прелестному личику текли слёзы. Мария не просила о пощаде, это было бесполезно, и она это прекрасно знала. Она молила подарить ей лёгкую смерть.
Свист, и молодая женщина зажмурилась. Инерцию меча, посланного в полёт, невозможно остановить. Ну вот и всё.
Эдуард совершенно нечеловеческим усилием сумел отклонить удар, и клинок чуть не сломался, ударившись об пол в двух сантиметрах от коленопреклонённой Марии.
Она резко распахнула глаза и увидела перед собой Лазарева. Его светлые волосы растрепались, и несколько прядей вырвалось из хвоста, падая на плечи, закованные в лёгкую броню. Потрясающе красивое лицо было искажено какой-то внутренней борьбой. Он сорвал с руки перчатку и снял перстень, который на мгновение окутался самой настоящей Тьмой.
— Беги, — почти прошептал Великий Князь.
— Что? — Мария смотрела на него непонимающе неестественно светлыми глазами.
— Беги! Быстро! Сумеешь спрятаться, тебя не будут преследовать, — рявкнул Эдуард и бросил ей кольцо. Она схватила его автоматически, не соображая, что делает. — Это артефакт Семьи. Может быть, он сможет немного утихомирить твоего ребёнка, — добавил он хмуро.
И тут до Марии дошло, что он ей говорит. Так быстро, как позволял ей живот, она вскочила и бросилась к двери, прижимая к груди перстень.
Эдуард сдержал слово и не искал её. Но в тот же вечер, напившись в хлам, он схватил своего лучшего друга Гаранина и потащил его в самый отвратительный портовый бордель, какой только мог найти.
Закончилось это похождение оживлением в виварии в теле волка под испуганным взглядом мальчишки, оказавшемся его далёким потомком.
Я молчал довольно долго, после того как Эдуард закончил говорить. Наконец, когда молчание стало уже давить, тихо произнёс:
— Если бы ты её убил, то Ромка вообще бы не родился.
— Потрясающая дедукция, — Эд усмехнулся. — Не родиться или сдохнуть в итоге, возможно, мучительной смертью — это не одно и то же, знаешь ли. Так что я виноват перед Романом. И в виде Гвэйна я, как мог, пытался облегчить его состояние. Это кроме того, что он является потомком Олега. Конечно, то, что делает с ним Ванда, это… — ну, я так и понял, что Ромка тебе чем-то дружка Гаранина напоминает. А тут, получается, вообще комбо. М-да, с таким главой Эдуарду будет сложно сдержать данное самому себе обещание стереть Гильдии с лица земли. Сам того не подозревая, Рома спас эти странные образования одним своим существованием.
— А перстень помог? — спросил я, прикидывая, как можно помочь Ромке хотя бы контролировать себя.
— Понятия не имею, — Эдуард снова отвернулся к окну. — Но, судя по тому, что Роман всё-таки родился, можно сделать вывод, что хотя бы частично, но помог. Иначе бы девчонку с её отпрыском вычислили и доделали то, что я не смог сделать.
За дверью послышалась какая-то возня, и мы вместе с Эдуардом повернулись на звук. Похоже, Ванда и Егор далеко не ушли и ждали меня в коридоре.
— Да пропустите же меня! — дверь приоткрылась, и до нас донёсся возмущённый вопль. — Я этого просто так не оставлю! Это совершенно возмутительно!
— Пётр Валерьянович, туда нельзя! — послышался голос Ванды. Судя по придыханию, она что есть сил пыталась сдержать мужчину, готового ворваться в библиотеку. — И не надо в меня тыкать этим журналом!
— Господин Савин, в библиотеке идёт совещание… — пропыхтел Егор.
— Вот когда они мне скажут, почему так со мной поступили, пускай продолжают совещаться!
— Что за… — Договорить Эдуард не успел.
Дверь распахнулась, и в библиотеку влетел весьма импозантный мужчина. Он был одет в короткое пальто, через плечо был перекинут огромный шарф в чёрно-белую полоску. В одной руке он держал глянцевый журнал, а в другой у него был зажат веер. Веер, кстати, был погнут. Наверное, он бил им Ванду по голове, чтобы прорваться сюда.
Вообще, у самого модного и известного модельера Петра Савина был пропуск в поместье. Но не удивлюсь, если бы он сумел прорваться сюда и без допуска, учитывая состояние, в котором он находился.
— Пётр Валерьянович, что вы себе позволяете? — Эд нахмурился, сложив руки на груди.
— Что я себе позволяю? — Савин заломил руки. — Если вы решили сменить модельный дом и выкинуть меня из своей жизни, то почему не сказали мне об этом в лицо? Почему не снизошли до того, чтобы написать записку на жалком клочке туалетной бумаги, что Савин вас разочаровал и вы больше не хотите, чтобы он вас одевал? — вопя это, модельер наступал на нас. Переглянувшись с Эдом, мы попятились. Я так вообще малодушно спрятался у Эдуарда за спиной и теперь выглядывал у него из-за плеча, готовый в любой момент спрятаться получше.
— С чего вы взяли, что мы хотим отказаться от ваших услуг? — попытался достучаться до разума модельера Эд. Он так же, как и я, совершенно не понимал, как можно успокоить его, не прибегая к насилию. Не связывать же, в самом деле. — Меня лично вполне устраивают…
— Да? А как тогда расценивать эту пощёчину? Ваша девочка появилась на известном фестивале не в той одежде, что я шил для неё, выбирая каждую нитку лично! Нет! Она появилась там в каком-то чудовищном плаще криворукого портняжки! Я бы ещё понял, если бы меня заменили на гения, превзошедшего меня! Я бы посыпал голову пеплом и ушёл, чтобы добиться совершенства! Но вот это, — и он ткнул Эду под нос фотографией в журнале.
Что я могу сказать, фотографы журнала сделали почти невозможное и улучшили фото, появившееся в газете. Ромку здесь по-прежнему могли узнать только те, кто его близко знал, зато на его куртке, в которую куталась Ванда, было видно каждую заклёпку.
— И что вы мне хотите здесь показать? — Эдуард отодвинул от себя журнал и сделал ещё один шаг назад. Видимо, просто на всякий случай.
— Как что? Вы не видите этот жуткий плащ, надетый на госпоже Вишневецкой? Это бульварное издание уже окрестило его сенсацией года! — я покосился на самый престижный модный журнал в руках у модельера. Во всяком случае Ванда говорила, что он самый-самый. Надо же, как Савин перевозбудился-то.
— Нет, Пётр Валерьянович, я не вижу здесь никаких плащей! — Эд слегка повысил голос. — Я вижу здесь мужскую куртку, которая висит на Ванде таким образом, потому что мужчина, набросивший её на плечи нашей девочки, крупнее, чем она!
— Да? А зачем госпожа Вишневецкая вообще её надела? — Савин никак не хотел успокаиваться.
— Потому что я замёрзла, — пискнула Ванда откуда-то из-за спины разошедшегося модельера. — И Рома надел на меня свою куртку.
— О, Пр… — Эд прервал себя на полуслове, чуть не воззвав к Прекраснейшей на глазах у Савина. Хотя, по-моему, модельер и не понял бы ничего, в таком взвинченном состоянии он сейчас пребывал.
— Да принеси ты эту проклятую куртку, — сказал я, высунувшись из-за Эда. — Пусть Пётр Валерьянович убедится, что это именно мужская куртка, а не женский плащ, и успокоится.
Ванда убежала, а Егор в это время сел на диван, зажимая себе рот, чтобы не заржать. Ну, и как минимум, не ляпнуть что-нибудь, что обидит Савина ещё больше. Вернулась Ванда уже через минуту, неся в руках Ромкину куртку.
— Вот, видите, это никакой не плащ, — выпалила она, прижимая куртку к груди. Да, здорово её торкает от Гаранина. Даже завидно чуть-чуть. Такие чувства.
— Я вижу, что это жуткая вещь, — сказал Савин задумчиво. — Качество кожи отвратительное, строчки ужасные. Он что, не мог набросить вам на плечи что-нибудь более подходящее вашему статусу?
— Не думаю, что у Романа в тот момент был большой выбор курток, чтобы он смог выбрать наиболее подходящую, — вставил язвительно Егор.
— Да? Но это не отменяет тот факт, что меня унизили, — Савин приложил палец к куртке, а потом дотронулся до кармана. — А вот это интересная находка. Кто, говорите, владелец этой вещи?
— Роман Гаранин. Глава Гильдии убийц, — ответил я, выходя вперёд. Буря вроде бы улеглась, и можно было уже не прятаться за Эдуарда.
— И где его можно найти? — Савин обошёл Ванду по кругу, рассматривая куртку. — Вот тоже интересное решение, но можно улучшить. Но шов, вы только посмотрите на этот шов, — он закатил глаза. — Кожу что, шилом пробивали, прежде чем шить?