— Сто двадцать золотых, должен был, — Ожогин недоверчиво посмотрел на Романа. Гаранин поднял куртку с пола, накидывая её на себя.
— В месяц? — уточнил Роман.
— В год. Потом обещали повышение…
— Как вы живете на такие деньги? — фыркнул Гаранин. — Сходи с Ольгой в отдел кадров, там оформят все бумаги. Озвучишь клятву Гильдии и получишь метку. Потом разгреби эти бумаги. Через два часа вернусь, посмотрю, как ты с работой справляешься.
— А…
— Работай, Женя, — с этими словами Гаранин вышел из кабинета, закрывая за собой дверь.
Я стоял напротив матери, не зная, как правильно реагировать на её такое внезапное появление. Нас практически сразу оставили наедине, и я одновременно был этому рад, и жалел, что остался без поддержки.
— Ты изменился, вырос, — улыбнулась мама и подошла ко мне, крепко обнимая и целуя в лоб.
— Ты тоже изменилась, — не стал я скрывать очевидного. Она словно помолодела лет на десять, да и одеваться стала по-другому. Причёску сменила. Было непривычно, но ей шло. И мне даже было неинтересно, почему, когда был жив Саша, она не экспериментировала со своей внешностью. И время, и средства позволяли ей это делать. — Ты приехала без звонка.
— Я не могу приехать в собственный дом, чтобы повидаться с сыном? — нахмурилась она отстраняясь. — И да, я тебе звонила раз десять, но ты так и не взял трубку.
— А, так вот чей это незнакомый номер был, — прошептал я, косясь на телефон, предательски лежавший на столе. — Ты приехала одна?
— Да, Герман тяжело переносит дальние перелёты, — тихо ответила мама и, подойдя к столу, взяла в руки газету со скандальной статьёй. — Я тебя не узнаю, Дима. Как ты вообще мог допустить подобное? «Все задаются вопросом, как Дмитрий Наумов отнесётся к предательству своей невесты? И не является ли это причиной того, что он начал вести разгульный образ жизни, растрачивая состояние своего отца». — Прочитала она концовку статьи, где говорилось, что Ванда сбежала в неизвестном направлении с нанятым специально для неё охранником.
— Не думал, что ты веришь всему, что пишут в газетах, — я продолжал стоять, не зная, что делать дальше.
— Гомельский обещал, что за тобой присмотрят и у тебя будут лучшие учителя. Но, судя по тому, что я вижу, тебя самого твоё образование и будущее мало волнуют, — она обвела гостиную странным взглядом. — Кто все эти люди? Я видела, что твоя невеста всё ещё живёт с тобой под одной крышей. Как это вообще допустили твои советники? Такой позор.
— Ванда не моя невеста, — пояснил я. — Никогда ею не была, и вправе встречаться с тем, с кем захочет. Что касается остальных, это мои друзья и наставники. И все они, включая Ванду, не бросили меня в тот момент, когда мне больше всего было нужно их присутствие, — довольно жёстко ответил я. — Зачем ты приехала? Убедиться, что твоему безлимитному счёту ничего не угрожает?
— Дима, ты мой сын, и я за тебя волнуюсь! Что бы ты обо мне не думал. — Она немного повысила голос.
— Что-то незаметно, мама, — я стиснул зубы так, что во рту появился привкус мела. — Вот все люди, которые находятся сейчас в доме, включая дворецкого, обо мне волнуются. А тебя я рядом с собой не вижу уже очень давно.
— Дима, это несправедливо с твоей стороны, — она бросила газету на стол. — Я приехала, чтобы забрать тебя во Фландрию. Туда, где сейчас находится твой дом. По телефону ты обсуждать со мной это не хочешь, поэтому я лично выволоку тебя отсюда. Не позволю, чтобы ты позорил себя и своё имя.
— Мой дом находится здесь! И Саша прекрасно понимал, насколько мне важно жить в доме, принадлежащему Лазаревым! А ты снова завела эту шарманку про переезд, — я сложил руки на груди. — А эта статья не про меня, а про моих друзей. Нам было выгодно преподнести данную информацию именно в этом свете. И да, если ты не в курсе, я вывел практически все предприятия в Россию. Осталось совсем немного. И мне даже по семейным делам во Фландрии делать нечего. Почему ты отказала Гаранину в опеке? — резко сменил я тему.
— Я не знаю этого мальчика, и это были дела Саши, а не твои и тем более не мои, — ответила она довольно резко.
— Ты должна была посоветоваться со мной! — теперь уже я начал повышать голос. — Ты понимаешь, что своим безрассудным решением ты сломала жизнь как минимум двум близким мне людям? Ты даже последнюю волю папы не уважила! Так стремилась уехать? Наверняка, если бы не купол, то улетела бы ещё раньше. Я не прав?
— Не смей говорить со мной в таком тоне! Собирайся. Мы через час улетаем. — Она повторила мой жест, сложив руки на груди.
— На том частном самолёте, покупка которого довела Гомельского до нервного срыва? — уточнил я. — Или ты успела ещё что-то прикупить за те две недели от последней покупки яхты и двух квартир на побережье? И ты меня после этого попрекаешь в тратах?
— Я даже представить не могла, что вырастила такого мелочного сына, — в сердцах бросила мне мать.
— Что? — я чуть не поперхнулся. — Мелочного? Тебе напомнить, сколько денег ты вывела за последний год со счетов и чего мне стоило успокоить моего поверенного? Гомельский как белка в колесе крутится, стараясь, чтобы мы не ушли в минус, не говоря уже о какой-то прибыли. И мне теперь интересно, ты была знакома со своим новым мужем, когда ещё с Сашей жила? Или это любовь с первого взгляда? В твоём возрасте после двух законных браков?
— Тебя это не касается, — прошипела она, и сейчас мне всё стало предельно ясно.
— Надеюсь, твой муж обеспеченный человек, — процедил я, хватая телефон. — И, я очень надеюсь, что ты всё же не изменяла Саше.
— Дмитрий Александрович, что-то случилось? — в трубке раздался спокойный голос Гомельского.
— Да, Артур Гаврилович, можете открыть бутылку самого дорого шампанского и отпраздновать то, о чём мечтали весь последний год. Заблокируйте все счета моей матери.
— Все? — недоверчиво уточнил он. — Вы имеете в виду, чтобы я установил лимит…
— Нет. Я хочу, чтобы со счетов семьи больше не ушёл ни один медный рубль на оплаты счетов моей матери. Тем более что Анна Александровна уже давно не Наумова, — я не смотрел на мать, прекрасно чувствуя напряжение, которое сейчас царило в гостиной.
— Я всё сделаю. Хочу напомнить, что покупки, сделанные в течение последнего месяца, по законам Фландрии можно аннулировать. — Гомельский даже для приличия не скрывал своей радости.
— Делайте всё, что считаете нужным, — сказал я и отключился.
— Ты не посмеешь, — проговорила мать, сжав кулаки.
— Я уже это сделал. Хочешь жить как раньше? Возвращайся сюда и живи со мной, если, конечно, всё ещё считаешь себя моей семьёй. Кормить и купать в роскоши незнакомого мне мужика я больше не собираюсь. Тем более что купленного тобой хватит на всю оставшуюся жизнь, — отрезал я. Перегнул ли я палку? Нет. Это нужно было сделать уже давно.
— Дима, прости, что отвлекаю, — в гостиную заглянула Ванда и окликнула меня, не глядя на мою мать. — Тебе звонит Рома. Мы сейчас в библиотеке, так что, если хочешь поговорить с ним наедине, то…
— Я понял, Ванда. — Ответив подруге я повернулся к матери. — Это очень важный звонок, который я не могу проигнорировать, благодаря тебе и твоей неприязни ко всему, что касалось моего отца. Да, можешь смело уезжать, считай, что я с тобой попрощался, — бросил я застывшей на одном месте матери и вышел из гостиной, направляясь в библиотеку.
Глава 5
Я не собирался идти в кабинет или в какую-нибудь другую комнату, чтобы поговорить с Ромкой, а потом пересказывать наш разговор несколько раз. Поэтому направился прямиком в библиотеку. Ванда зашла следом за мной и аккуратно прикрыла дверь. После чего встала рядом с Егором, который на одном из столов что-то чертил на листе бумаги. Рокотов с остальными волками стояли в стороне, негромко переговариваясь. Как только я вошёл, разговоры сразу стихли.
— А где Громов? — обведя всех напряженным взглядом, поинтересовался я.
— Отбыл по важным делам. Он не знал, сколько продлится твоя встреча с матерью и решил больше не задерживаться, — ответил за всех Эдуард. Он как обычно стоял возле окна, заложив за спину руки. Стоял очень прямо, гордо вскинув голову. — Судя по всему, разговор у вас не задался.
— Зато мы всё наконец выяснили без недомолвок и увиливаний, — я направился к столу, на котором стоял телефон.
Чувствовал ли я что-то большее, чем обиду? Нет, вряд ли. Меня даже совесть не мучила за то, что я так поступил. Что это? Взрослею? Или уже свыкся с тем, что она больше не является частью моей жизни? А ведь если разобраться, то и не являлась никогда. Рядом всегда были Саша и крёстный. Мать появлялась периодически. Она даже не интересовалась, где я пропадал целыми днями, когда связался с бандой Быка. Даже Громова это больше интересовало, чем её.
— Хочу напомнить, Дмитрий Александрович, что вас на линии ожидает господин Гаранин. — В библиотеку совершенно бесшумно зашёл дворецкий, отвлекая меня от размышлений. — Вас соединить здесь или вы пройдёте в кабинет, и звонок перевести туда? — Николай подошёл к столу, у которого я стоял, снял трубку и нажал пару кнопок.
Телефоны все в доме были новенькие и присутствовали теперь во всех комнатах. И даже номера имели разные, чтобы не создавать путаницы и избегать подслушивания. Так что в разбитой в хлам гостиной внезапно обнаружился ещё один плюс.
— Здесь конечно. Я же не просто так сюда пришёл, — я забрал трубку и нажал на вызов, тут же переключаясь на громкий звук. — Рома?
— Привет, Дим, — по библиотеке разлетелся знакомый голос. Правда, мне показалось, что голос был каким-то чересчур спокойным. Я даже удивился. Никогда не думал, что Гаранин может быть настолько отстранённым, даже холодным. Ему же всегда «б-з-з» в одном месте жить спокойно не даёт. — Я могу поблагодарить тебя за подарок?
— Наверное. Но всё зависит от того, что ты имеешь в виду, — уклончиво ответил я.
— Гвэйн не погиб при разрушении школы? — Задал Рома самый странный вопрос из всех, которые мог задать.