Симона открыла один глаз, когда он снова лег на локоть. Он нашел ее очень красивой и хотел обнять. Она отстранилась.
- Я хочу пить, - сказала она, - я выпью. Вы тоже хотите?
Она встала и вышла из комнаты в голом виде.
Через несколько секунд она вернулась с двумя стаканами и протянула ему один.
«Это виски с водой», - сказала она.
Он долго пил вместе с ней. Она поставила стакан на стол и вернулась, чтобы лечь рядом с ним. Он обнял ее, и она уткнулась головой в изгиб его плеча...
Она застенчиво погладила его.
- Вы давно служите этой старой дуре? - мягко спросил он ее.
- Два года.
- Значит, вы, должно быть, видели здесь одного из моих клиентов; американки. Это она дала мне адрес вашей хозяйки
Она слегка подняла голову, чтобы посмотреть на него.
- Как ее зовут ?
- Надя Бараная, высокая красивая женщина с волосами цвета красного дерева.
Она уткнулась головой в изгиб плеча.
- Да, - сказала она, - я видела её здесь несколько раз. Думаю, она вернулась в Америку на прошлой неделе. Кажется, она не очень-то любила мадам, мне интересно, зачем она сюда приехала.
Юбер внезапно почувствовал сильную усталость.
- Она пришла одна? - спросил он, подавляя зевок.
- Нет, она пришла с мадам де Сарсель.
Теперь его охватило тяжелое оцепенение. Его мозг быстро онемел. Ему было невероятно трудно держать глаза открытыми. Внезапно к нему пришло подозрение.
Он попытался сформулировать:
- Что со мной не так ...
Больше он сказать не мог. Он снова почувствовал, что Симона, невинная Симона, поднялась над ним. Он все еще чувствовал прикосновение ее кожи к ее. Он услышал ее смех, мягкий и ироничный, напомнивший ему камешек, катящийся по песчаному склону. Последним, что он видел ее, была грудь, которая казалась ему огромной, как чудовищный воздушный шар, и твердый кончик которой поднимался над ним.
Он позволил себе отключиться.
-: -
Бесстрастно грызя давно погасший окурок, мужчина поправил машину. Опять он давил на акселератор. Тяга переходила в пронзительный гул мотора.
Сто пять, сто десять, стрелка медленно покачивалась в зеленом сиянии приборной панели. Тускло освещенное снизу этим призрачным светом, лицо мужчины приобрело фантастический, нереальный вид.
Он полуобернулся и спросил:
- Посылка не двигается?
У него был очень характерный корсиканский акцент.
Другой ответил с задней стороны машины:
- Нет, ничего страшного, вроде бы двенадцать часов спит.
Водитель скептически зарычал.
- Это не имеет значения, - сказал он, - я лучше сделаю ему укол колоцинта, прежде чем бросать его в воду. Так было бы безопаснее.
Его товарищ возразил:
- Делать нечего, старик; вы знаете приказы. Это должно быть в состоянии сойти за несчастный случай; без отметок на теле!
Другой пожал плечами и ничего не ответил.
Они только что въехали в город, и машина сильно притормозила. Перед ними улица теперь переходила в мост. Водитель затормозил и резко повернул направо. Автомобиль выехал на каменистую дорожку и продолжал почти бесшумно ехать.
В лобовом стекле внезапно появился замок. Машина повернула направо и пошла по каналу по старой тропе. В двухстах ярдах от нее она остановилась.
Цементная лестница вела на берег, спускающийся к черной воде.
Как люди привыкшие не терять время зря, два бандита быстро спустились. Они вытащили из машины голое безжизненное тело. Сильнейший взвалил его на плечи, как мясник забитого теленка. Получив такой груз, он осторожным и уверенным шагом спустился по лестнице.
Он остановился на узкой площадке, следующей за последней ступенькой. Он медленно наклонился и позволил своей ноше соскользнуть.
Легкий всплеск ударил по берегу. Мужчина долго стоял неподвижно, склонившись над каналом. Тело больше не появлялось. Оно погрузилось.
Гангстер легко поднялся по лестнице. Его сообщник заканчивал раскладку одежды, которую они сняли с него по дороге.
Они вернулись в машину и медленно уехали.
ГЛАВА
3
АРЕНДА ОТКРЫТА ...
Мистер Франк Уэйтс с счастливым видом брился, насвистывая джазовую мелодию. Густая белая пена охватила его нелепым воротничком, который удачно контрастировал с черно-фиолетовым цветом ее кожи.
Все приняли бы этого человечка за негра. Но это было не так. Он родился в Англии от отца-израильтянина и матери-бретонки.
Оба супруга были очень удивлены, когда увидели, как на свет выходит черный ребенок. Отец Уэйтса тогда питал крайне унизительные мысли о верности своей молодой жены. Столкнувшись с энергией ее протестов и подлинным акцентом на искренность, которую она им придала, мы решили исследовать ее происхождение. Было обнаружено, что несколькими поколениями ранее предок молодой матери, который была моряком, женился на негритянке во время ее путешествия и привез ее к себе в деревню. Потомки этой двухцветной пары постепенно вернулись к белому цвету.
Законы наследственности сыграли эту шутку с молодым Франком, чтобы снова поставить его на место своей бабушки.
Тем не менее Франк Уэйтс продолжал с похвальной настойчивостью утверждать, что его отец был евреем, а мать - бретонкой, что было абсолютной истиной. Он еще не встречал никого, кто бы ему поверил.
Это постоянное и систематическое неверие могло повергнуть мистера Франка Уэйтса в безнадежное отчаяние, если бы он был способен на отчаяние. К счастью, снисходительная натура наделила его, помимо цвета кожи, неизменным оптимизмом.
Небольшого роста и очень худой на вид, к тому же он был некрасивым. Но его лучезарная улыбка и изысканная доброта снискали ей множество симпатий.
Франк имел английское гражданство и имел полностью действующий британский паспорт. Он много учился в лучших университетах Европы, свободно владел семью или восемью европейскими языками и неплохо успевал по русскому и китайскому языкам. Он также умел вести разговор на латыни и расшифровывать текст на иврите. Идиш не держал от него секретов. Но, если он понимал бретонца, он, с другой стороны, был глухим ко всем негритянским диалектам.
Его поразительные лингвистические способности и солидная общая и правовая культура привлекли к нему особое внимание разведывательной службы, которая наняла его за несколько лет до войны 1939 года. Его цвет кожи запрещал ему во время военных действий любую деятельность в оккупированных нацистами странах. Он поступил на службу в военно-воздушные силы. Пулеметчик в RAF он делал свою работу добросовестно. Он был очень боязлив, но так и не высказал этого.
После окончания боевых действий ИГ. пытался вернуть его. Его спросили об этом. Его политические убеждения увели его на восток; Именно в этом направлении он однажды решил предложить свои услуги.
Интеллект мистера Франка Уэйтса был призрачным: блестящим и неуловимым. Он любил свою профессию, был проницателен до кончиков ногтей и был недалеко от того, чтобы поверить в то, что провидение само организовало в течение нескольких поколений селекцию и скрещивание пород, необходимых для того, чтобы однажды привести к господину Франку Уэйтсу, секретному агенту, точно так же, как некоторые ученые годами пытаются заставить мух совокупляться, чтобы наконец за несколько дней до их выхода на пенсию получить обыкновенную муху с синими крыльями.
По крайней мере, в одном он был уверен, что в сильнее Франка Уэйтса не было секретного агента и никогда не будет. Это убеждение, глубоко укоренившееся в его сознании, помогало ему сохранить цвет его кожи.
Маленький человечек брил последние волосы на подбородке, когда во внутреннем телефоне отеля внезапно затрещал телефон. Он прошел в спальню, спокойно взял трубку и сказал поющим и приятно тихим голосом:
- Привет ? Франк Уэйтс разговаривает по телефону. Я слушаю вас ... Мистер Джон Ризпки? Да это правильно. Попроси этого джентльмена подняться в мою комнату; Я жду его.
Он повесил трубку тем же мягким жестом, что и взял трубку, и подошел к окну. На широком тротуаре перед отелем блестел на солнце всем своим хромом великолепный с открытым верхом «Тайфун» гранатового цвета. Сзади, на видном месте, белая табличка с двумя большими черными буквами; "Г. Б."
Три резких удара в деревянную дверь. Франк Уэйтс быстро пересек комнату, открыл и сказал с притворной сердечностью:
- Джон! Этот дорогой Джон! Входите пожалуйста. Я очень рад тебя видеть!
Вошел Джон Ризпки и холодно ответил:
- Доброе утро, мистер Уэйтс. Как дела?
Франк фамильярно схватил его за руку и потащил в конец комнаты.
«Очень хорошо, очень хорошо», - ответил он, подталкивая его. Но, пожалуйста, говорите по-французски. Всегда говорите на языке страны, в которой вы находитесь. Вы хорошо провели время? Вы не слишком устали? Пожалуйста сядьте. И простите меня на секунду, я собираюсь заказать закуски.
Джон Ризпки занял свое место в кресле с легкостью, свидетельствовавшей о давней мирской привычке. Джон был великолепным образцом человеческого вида и, в частности, норвежской расы. Он был очень высоким; один метр девяносто два и сложен как атлет; Широкоплечий, стройный в бедрах, весил девяносто пять килограммов, он гордо нес на плечах великолепную и твердую голову польского аристократа.
Он не знал, что с этим делать, и, несмотря на свои идеи, ему никогда не удавалось расстаться с определенным высокомерием. Он утверждал, что пришел к коммунизму на основе рассуждений и отстаивал равенство рас и людей. Он казался искренним. Но все его существо не могло не презирать этого маленького черного ублюдка, который порхал перед ним по телефону, как смешное насекомое. И его огромная гордость переносила тысячу смертей из-за того, что слепо выполняла приказы, данные ему этим шимпанзе в куртке. Но это того стоило. Окончательное счастье Человечества, несомненно, требовало, чтобы он, Джон Ризпки, находился под контролем этого отпрыска раба. По крайней мере, никто не мог заставить его проявить к черному человечку сочувствие, которого он вообще не чувствовал.