нас!
Ну, серьезно. Достали эти взрослые. Как они до сих пор не вымерли, как вообще выживают в этом мире?
(Хотя… наверное, вот так и выживают. Это их способ.)
– Я же говорила, лучше помалкивать, – замечает Хенна (она, кстати, сидит рядом со мной, только ей это по барабану). – Когда исчез Тииму, копы даже не почесались. Мол, он уже взрослый и пусть живет как хочет.
– Вы-то хоть весточки от него получаете, – тихо произносит Мэл. – Иногда.
Хенна мотает головой – мол, от этого не легче. Ясное дело, не легче!
– Мне кажется, родители поэтому и ездят в командировки. Голыми руками пытаются разогнать тьму.
Она фыркает – восхищенно и при этом с жалостью. Зря тратят время! Но все-таки они потеряли сына. Вообще-то Силвенноинены – люди простые. И только кажутся сложными (когда пытаешься произнести вслух их фамилию).
Я пересчитываю уголки поджаренной миски из нескольких тортилий, в которой лежит начинка моего тако. Уголков двенадцать, совсем как делений на циферблате часов – считать их так приятно, что хватает и одного раза. Украдкой кошусь на тарелку Мэл: она заказала салат и курицу. Нормально. И диетическую колу. Тоже сойдет. Никто не должен смотреть, как она ест, и я сознательно отвожу взгляд (Хенна и Джаред тоже).
– Надеюсь, до выпускного все уляжется, – говорит Джаред.
– Ну и история… с этим убитым парнем, а? – произносит чей-то голос.
К нам приближается Нейтан с подносом. И вид у него, как ни странно, напуганный – по-настоящему.
– Привет! – чересчур радушно здоровается с ним Хенна. – Если хочешь, подсаживайся к нам.
Мэл и Джаред двигаются к стене, и Нейтан приземляется аккурат напротив меня. Отлично. Ура.
– Мы вроде не знакомы… Я – Нейтан. – Он протягивает мне руку.
– Знаю, – говорю я, но руку все-таки жму. Не настолько я грубиян, чтобы не пожать.
– Так этот парень… ну, который умер. – Он до сих пор слегка таращит глаза от страха. – Вы его знали?
– Он же хипстер, – отвечает Мэл. – Считай, не знали.
Нейтан секунду-другую пялится на свою энчиладу, а Хенна и Джаред тем временем в открытую разглядывают его самого. Мэл пользуется этой возможностью, чтобы спокойно поесть курицу. Я тоже посматриваю на Нейтана. Хоть убей не понимаю, что Хенна в нем нашла. На голове идиотский, зачесанный вперед хаос: волосы как будто решили сожрать его мозг. Шмотки невзрачные, какого-то блекло-голубого цвета. Глаза прямо-таки черные, а мочки ушей все в шрамах (по ходу, там раньше были туннели, а потом он их зашил).
Идиот. Придурок. Ненавижу тебя.
– Ты из Талсы? – спрашивает Хенна, и я демонстративно принимаюсь за еду.
– Ага, – отвечает Нейтан, едва заметно улыбаясь. – А до того жил в Портленде. И в Форт-Ноксе, и в Кентукки…
– Отец, что ли, военный? – перебивает его Джаред.
– Мать. Отец остался во Флориде. Давно – мы с тех пор уже пять баз сменили.
– Отстой, – говорю я как можно дружелюбней. – Да еще в новую школу за пять недель до выпускного перевелся. Тоже отстой, да?
Он проводит рукой по шевелюре.
– Ну да, есть маленько, – отвечает Нейтан, имея в виду не маленько. – И только я перевелся, как сразу парня убили. – Он окидывает взглядом всех сидящих за столиком. – Ни капли не подозрительно.
Он улыбается. Остальные вежливо смеются.
– Черт, ну и дела, – уже тише говорит Нейтан. – Надеюсь, на этот раз обойдется без ужасов…
Коротко гудит мой телефон – и тут же начинает вибрировать мобильник Мэл.
«СЕРДЦАВОГНЕ СЕРДЦАВОГНЕ СЕРДЦАВОГНЕ!!!! ЕДУТ К НАМ!!!! БУДУТ ВЫСТУПАТЬ НА ЯРМАРКЕ! Я УМРУ, ЕСЛИ МЕНЯ НЕ ОТПУСТЯТ! УГОВОРИТЕ МАМУ! ПОЖАЛСТАПОЖАЛСТАПОЖАЛСТАПОЖАЛСТА УМОЛЯЯЯЯЮЮ! С любовью, Мередит».
– Бред какой-то… – Я показываю остальным сообщение от сестрицы. – «Сердца в огне» выступят на стремной деревенской ярмарке? Что они тут забыли?
– Я тоже видела афишу в инете, – говорит Хенна. – Это вроде как благотворительный жест: они хотят исполнить последнее желание какой-то умирающей от рака девочки или что-то в этом духе.
Нейтан удивленно глазеет на нас.
– Вы же, надеюсь… не фанаты?!
– Ладно, так и быть, – говорю я вечером, накладывая очень, очень жирному семейству за вторым столиком двойную порцию сырных тостов. – Он и правда красавчик.
– Да еще такой вежливый, – кивает Джаред, украшая готовые заказы веточками петрушки. – И есть в нем что-то… трагическое.
– Новенький, опять же. – Я ставлю тарелки со своими заказами на поднос. Джаред делает то же самое. – Все пропало, да? У меня ни единого шанса…
– У тебя ровно столько же шансов, сколько было, – отвечает Джаред и уходит на свою половину кафешки.
Мы с ним работаем в «Гриллерз», стейк-хаусе для бюджетных свиданий. Ну, знаете такие заведения – платишь один раз и заказывай сколько хочешь креветок, картошки фри и сырных тостов (сырные тосты здесь чумовые, этого не отнять). Кафешка старая, она до сих пор поделена на два зала, как в былые времена – для курящих и некурящих. Теперь-то, понятно, курить нельзя нигде, но официанты в каждом зале по-прежнему свои.
Сегодня вторник. Тухлый день. Мы с Джаредом без труда справляемся вдвоем.
– Слушай, – говорит он, когда мы снова встречаемся на официантском пятачке, – ты ведь загнался по Хенне, только когда она с Тони начала гулять. А теперь вот в Африку уезжает. Вдобавок, пока ты «набирался храбрости», на горизонте замаячил этот Нейтан. – Он берет с чьей-то тарелки ломтик жареного картофеля и закидывает в рот. – Выходит, она тебе нравится только потому, что к ней не подобраться – вечно что-то мешает. Никогда об этом не думал?
– Постоянно думаю.
– Еще малинового лимонада седьмому столику, – заруливая на пятачок, сообщает Тина – наш менеджер. Она ставит на стол два пустых кофейника, берет с тарелки сырный тост и съедает.
– Клянусь, в них подмешивают наркоту!
Я разношу заказы, забираю три стакана с малиновым лимонадом для седьмого столика и вновь принимаюсь метать на поднос тарелки с сырными тостами… Целые горы сырных тостов – всю планету можно накормить. Проходимость в «Гриллерз» хорошая, на чай дают немного, зато часто. Мне вполне хватает на бензин, а главное, есть повод почти каждый вечер уходить из дома. Мы с Джаредом часто выходим в одну смену. В общем, повезло мне с работой: Мэл, к примеру, сидит на кассе в круглосуточной аптеке и отбивается от нариков, которые не помнят, какой сейчас год. А Хенна варит кофе в придорожной забегаловке, где даже своего туалета нет.
Работа у меня отличная. Повезло! Просто огонь работа.
(Но. Вы вообще представляете, какая антисанитария царит в общепите?)
Руки я начинаю мыть почти сразу, как выхожу на смену. И следующие пять часов мою их постоянно, каждые две минуты, но и этого, кажется, мало: после контакта с губками, которыми мы вечером протираем каждый закуток кафе, хочется принять ванну из чистого спирта.
– Сто тридцать пять. – Джаред, сидя на ступеньках кладовой, пересчитывает свои чаевые. – Сто тридцать пять долларов и… семьдесят два цента.
Он складывает купюры в аккуратную стопочку и прячет в нагрудный карман формы.
– Неплохо для вторника. – Он косится на меня: я стою у раковины на кухне. – А ты сколько заработал?
– Ровно сто семнадцать. – Я смываю с рук мыльную пену. Но воду не выключаю. Сегодня я столько раз помыл руки, что кончики пальцев растрескались и начали кровоточить. Вся кожа чешется и горит: я ведь начисто смыл с нее естественный защитный слой. Сжимаю руки в кулаки, стискиваю зубы от боли…
И снова выдавливаю на них мыло. Буду мыть заново.
– Везет вам, ребятки, – говорит Тина. Она сидит в крошечной каморке размером со шкаф – такой уж кабинет выделили менеджерам. Дверь открыта, так что сидит она практически рядом с Джаредом, положив щеку на клавиатуру и раскинув по столу свои густые белые волосы. – Вы такие молодые. Везучие и молодые.
– Тебе самой всего двадцать восемь! – восклицает Джаред.
– Да в курсе я, – стонет в ответ Тина.
Джаред озадаченно смотрит на меня – а я что? Я мою руки.
– Ладно, колись. Расскажи дядюшке Джареду, что стряслось.
Она бросает на него томный взгляд, но от клавиатуры не отлипает.
– Кажется, Рональд мне изменяет.
– С кем?! – чересчур искренне удивляется Джаред.
– Эй, полегче! Рональд очень даже ничего! – Тина умолкает на секунду. – Ростом не вышел, но…
Рональд, который каждое воскресенье заезжает к нам пообедать на халяву, едва достает Тине до плеч. А Джареду – до пояса.
И я почти не преувеличиваю. Разве что самую малость.
– Он решил отомстить тебе за интрижку с Харви, шеф-поваром? – спрашивает Джаред.
Тина вскакивает: на лице у нее отпечатались квадратики от кнопок.
– Скорей всего!
Выдавливаю на ладонь еще немного мыла. Грудь прямо спирает от стыда и слез. Я так зол на себя, что внутри все горит.
Смываю пену и начинаю заново.
– Не переживай, вернется. – Джаред встает. – Он всегда возвращается. И ты тоже.
– Да он никуда не уходил, – говорит Тина, запирая сейф и хватая со стола сумочку. – В том-то и беда. Если бы он ушел, я хоть прибраться бы успела до его возвращения. – Она вырубает свет у себя в кабинете. – Я тебе рассказывала, как он однажды потерял в доме замороженную индюшку? Причем целую! И даже не на кухне.
– Угу, – отвечает Джаред, глядя на меня.
– Ребят, вы закончили? – Тина закрывает кабинет.
– Почти, – говорю.
Только бы она не заметила дрожь в моем голосе!
Не замечает.
– Вот и славно. Пойду поставлю кафе на сигнализацию – и домой.
Тина выходит из подсобки и идет мимо морозильной камеры к контрольной панели сигнализации. Джаред в два прыжка преодолевает кухню и крепко обхватывает меня обеими руками – эдакие медвежьи объятия. Затем отрывает меня от пола, уносит подальше от раковины и секунду-другую просто держит в воздухе. Мы оба при этом молчим. Его лоб упирается мне в затылок, и он дышит мне в шею. Я вообще-то и сам парень немаленький, но тощий и какой-то жилистый, а Джаред – огромный, высокий и широкий. Просто очень, очень, очень большой.