ки, — и занял полчаса вместо пяти минут восхода на холм. Зато Ника вдруг почувствовала необъяснимый кураж, как в детстве, словно проживала небольшое приключение. Тяжело дыша, почти перейдя на бег, она обогнула скалу и её взору предстал большой дом из деревянного сруба, совсем нетипичный для этой местности. Массивный, крепкий — он смотрелся бы лучше в лесах Карелии. "Интересно, как они перевезли все эти брёвна с большой земли?" — подумала Ника. Она поднесла руку к дереву. Гладкие брёвна были едва тёплыми. Прикосновение было приятным и вновь напомнило ей о доме бабушки, о скрипе половиц, о запахе выпечки, о дымке, которой накрывало комнаты, едва в окнах брезжил рассвет. Дом был тих. Никто не жил здесь уже много месяцев. На веранде было полно старой травы и экскрементов мелких грызунов.
Она заглянуло в окно. Шторы не были задёрнуты и можно было разглядеть убранство дома. Вся мебель внутри была накрыта тканью. Но под очертаниями можно было разглядеть диван, большой стол и стулья. Вдоль стен возвышались шкафы, с пола был убран ковёр. Правда, свёрнутый, он лежал в этой же комнате, прямо перед камином. Всё это выглядело эфемерно, будто, сдёрнув покрывала, как по мановению исчезнет иллюзорность пустоты. Возможно, так и есть на самом деле. Вере вдруг захотелось попасть внутрь, самой пройтись по комнатам, заглянуть под ткань, исследовать дом. Никаких преступных мыслей у неё не было, всего лишь любопытство. Интересно было бы узнать, какие здесь хозяева. Мужчина или женщина? Семья? Местные ли они? Но с другой стороны, это и к лучшему, что сейчас здесь никто не живёт. Не придётся уходить от неприятных ей расспросов — кто она, откуда, как попала сюда. И всё же её грело такое призрачное соседство. Будто шутка, понятная только ей одной.
Оглядев со всех сторон строение, Ника повернула обратно к своему домику. Каким маленьким он показался ей по сравнению с соседским, когда она вернулась. Здесь было не больше 50 квадратных метров, хоть и вмещалось всё необходимое — тут была и кухня и ванная, кровать, стол, шкаф, диван. У небольшого окна примостился рабочий стол. Усевшись за него Нике открылся безмятежный вид на скалистый берег материка — такой бы понравился какому-нибудь писателю-отшельнику. Этот пейзаж бы вдохновлял его на серьёзные философские трактаты, очень глубокие и малопонятные. Желание запечатлеть этот вид возникло внезапно и почти напугало девушку. Она давно не брала в руки кисти и карандаши и была не уверена, что смогла бы с той же лёгкостью, что и раньше, набросать эскиз. Но с тех пор мысль снова взяться за рисование не покидала её. В городке ей удалось разжиться разве что простыми карандашами да бумагой для принтера, но даже это было лучше чем ничего. Вначале она старалась зарисовать тот самый вид из окна, и первые работы на её взгляд выходили плохо. Мусорное ведро постепенно стало наполняться скомканной бумагой. Когда результат её удовлетворил, Ника стала прогуливаться вдоль острова в поисках подходящего пейзажа и очень быстро израсходовала все листы. В другой раз она взяла уже три пачки. Весь дом постепенно стал превращаться в мастерскую художника — морские пейзажи, наброски птиц и растений, эскизы интерьеров и воображаемых домов, её собственные руки, автопортреты и натюрморты из первых попавшихся вещей, — стены стали заполняться приколотыми к ним рисунками. Пару раз она возвращалась к дому на другом конце острова, писала с него наброски, зарисовывала рисунки дерева на срубе брёвен и вновь через окна любовалась призрачным интерьером, загадочно проступающим под покровом ткани.
Ника почувствовала вкус. Вновь стало оживать чувство одухотворённости, которое она уже не чаяла ощутить вновь. Она подолгу стояла у своих рисунков, додумывая какие-то мелкие детали, доводя их до совершенства. И чувство тревоги стало посещать её всё реже, сон стал спокойнее, появились аппетит и силы. Теперь её не волновало одиночество, не тяготило отсутствие цивилизации. Да что там? Она даже не знала, что происходит в мире. Где-то далеко могла начаться третья мировая, обрушиться экономика или вспыхнуть смертельное заболевание, но Нику это совершенно перестало волновать. Изредка включая телефон, убеждаясь, что никаких сообщений нет, она вновь отключала его и убирала подальше, как дурное напоминание о внешнем мире и его проблемах.
Но восемь недель спустя, включив телефон, Ника увидела одно сообщение. Оно было послано ещё два дня назад. За эти дни она расслабилась и, разблокировав смартфон, ожидала и в этот раз увидеть в сообщениях надпись "пусто". Номер она знала, но он не сулил ничего приятного. Чувство тревоги вернулось, и сейчас оно было гораздо сильнее, чем всё, что было раньше. Утроенное, оно обрушилось на девушку со всей силой, заставляя сердце биться сильней и ускоряя дыхание. Закружилась голова, руки затряслись. Ника не могла заставить себя открыть сообщение из страха узнать то, что могло грозить не только её спокойствию. И лишь спустя полчаса она заставила себя его прочитать.
"Есть новости. Свяжись, как только выйдешь на связь."
О том, какие это новости, плохие или хорошие, нельзя было сказать. Тон сообщения был нейтральным, но сейчас Ника видела всё в мрачном свете. Она два раза сбрасывала набранный номер, пока ещё не было слышно гудков в трубке. Дыхание то и дело сбивалось, и Ника ощущала в горле ком. Она досчитала до десяти, плотно закрыв глаза, постепенно успокаивая дыхание, и, набрав номер, поднесла трубку к уху. Гудки тяжело отдавались на том конце провода, затем послышался щелчок и женский голос с тревогой произнёс:
— У тебя всё хорошо? Ты телефон отключила. Я начала волноваться.
Ника, подавив подступающие слёзы, дрожащим голосом тихо произнесла:
— Да, здесь хорошо. Со мной всё хорошо.
— Как погода? Надеюсь у тебя есть всё необходимое, чтобы не замёрзнуть. Ветра там сейчас не самые приятные.
Ника перебила этот требующий этикета бессмысленный расспрос о погоде:
— Какие это новости?
Послышался вздох. Собеседница молчала буквально пару секунд, но это время для Ники растянулось на минуты. В голове кровь отдавалась глухими ударами, голова начала кружиться.
— Боюсь, тебе не понравится.
Глава 2
После этого звонка Ника снова превратилась в свою тень. Еда не лезла в горло, сон с трудом приходил лишь к утру. Она подолгу сидела у окна с кружкой остывшего кофе, поглощённая своими мыслями. Будущее, ещё недавно казавшееся ей досягаемым и наполненным иллюзиями, снова ускользало из её слабеющих рук. Страх стал неотъемлемой частью её самой. Он поселился где-то в груди и каждую минуту напоминал о том, что вот-вот злой рок настигнет её.
Нет. Этого не должно произойти. Никто не сможет найти её в этом глухом месте. Анна заверила её, что ни одна живая душа в их окружении не знает об её местонахождении. Да и кто станет искать здесь — в стране, с которой её ничего не связывает? Внезапно Ника почувствовала, что этот остров, который в течение многих недель был её прибежищем, оказался ни чем иным как тюрьмой, с прекрасным видом на горы и океан, чистым и ясным воздухом, но всё-таки тюрьмой. В один миг тоска наполнила её сердце. Если бы она могла, то уже давно бы собрала чемоданы и, бросив пустынный остров, вернулась к тем, кто помог ей сюда добраться. Или позвонила кому-нибудь, чтобы только услышать добрые слова ободрения. Но нельзя, никак нельзя. Рисковать снова оказаться в ловушке, в которой Ника задыхалась последние два года? Можно ли было без опаски звонить друзьям, не подвергая их и себя разоблачению? Паранойя стала заполнять голову девушки. Прослушка, слежка… насколько далеко он может зайти? Или она раздувает из мухи слона, и возможности того, о ком она сейчас думала, не так уж и безграничны, как она себе представляла.
Виски стали раскалываться от переполнявших Нику чувств и мыслей, ей не хватало воздуха. Прогулка должна была помочь хоть немного отделаться от навязчивого желания вновь впасть в апатию, свернувшись под одеялом. Набросив на себя тёплую куртку, укутавшись в шарф и шапку, девушка вышла навстречу непогоде. Дождь еле моросил, оставляя на одежде крошечные капли, ветер хлестал по лицу, но Ника будто не замечала этого. Она шагала навстречу океану, понурив голову и смотря себе под ноги. Хруст камней и приближающийся грохот океана заглушали все её мысли, уводя их в сторону, освобождая голову. Дышать и правда стало легче, и Ника до головокружения глубоко вдыхала холодный воздух. Но груз проблем пригибал её к земле, и каждый шаг стоил ей усилий. Она больше шаркала, словно в свои двадцать семь лет постарела на целую жизнь.
Так не спеша она шла в сторону обрыва, даже не осознавая этого. Шум волн становился громче — океан сегодня был неспокоен. Девушка остановилась на самом краю, вглядываясь в мутные воды, поглощённая мыслями покончить со всем прямо здесь и сейчас. Если решиться, то обретёт ли она такой желанный покой?
Ника как-то слышала, что если человек, не найдя другого выхода как покончить с собой, выживал в самых невообразимых обстоятельствах, он внезапно понимал, что жизнь после неудачной попытки начинала меняться к лучшему. Будто бы возникал какой-то момент — апогей, во время которого решалась вся его дальнейшая судьба. Но в эту секунду человек решал, либо он выходит из игры, либо продолжает её. Но вся ирония заключалась в том, что всегда нужно продолжать игру, ведь это совсем не конец, даже если это кажется очевидным.
Если она совершит прыжок, никто не придёт ей на помощь, никто не образумит громкими фразами о том, что ей есть ради чего жить. А есть ли? Ещё пару дней назад она бы с уверенностью сказала "да". Стены хижины, обвешанные её эскизами, кричали об этом. Мечты, засунутые в дальний ящик с надписью "может быть когда-нибудь", со всей ясностью снова возникли прямо перед ней. Вот ради чего стоило бы перейти эту точку отчаяния. Надо было просто вспомнить, произвести снова те эмоции, которые она испытывала реализуя свои мысли на бумаге. Надежда, азарт, страсть. Ника изо всех сил цеплялась за эти чувства, что вспыхнули вновь где-то внутри. Нет, это ещё не конец! Надо продолжать бороться. Если она сейчас сдастся, то подведёт не только себя, но и тех, кто продолжает за неё сражаться. Это её друзья, которые были рядом, помогали ей, рисковали. Её смерть будет как плевок им в лицо, а её жизнь будет лучшей им благодарностью.