Как она только могла подумать о том, чтобы закончить свою жизнь? И вправду, после безрассудного желания спрыгнуть в океан, сейчас эта мысль могла вызвать только недоумение. Не было никакого апогея или резко повернувшихся обстоятельств. Было только ясное понимание того, что не всё ещё потярно. Может быть и стоило ощутить это отчаянное бессилие, чтобы, когда жизнь снова будет наполнять её, точно знать, что это только начало.
Ника почувствовала онемение в ногах и пояснице — слишком долго сидела в одной позе. В пятках стало покалывать. Пора было возвращаться. Она привстала с земли, отряхнулась и, уложив вещи в рюкзак, двинулась по направлению к хижине. Солнце клонилось к горизонту, свет уже уходил, а небо постепенно затягивало тучами. Девушка уже представляла как, вернувшись, затопит камин, приготовит ужин и заварит чай, и мыслями уже поедала жаренную картошку с фрикадельками. Но поднявшись на холм, увидела своего соседа. Он сидел спиной к ней на большом валуне, рядом с ним стоял открытый термос. Она огляделась вокруг, но нигде не увидела его собаки. Что ж, встречи с ним не избежать — Войт сидел прямо на пути её следования.
Её шаги он заслышал метров за пятьдесят и обернулся, явно не ожидая её увидеть. Но он улыбнулся и приподнял дымящуюся чашку в знак приветствия.
Вопреки своим ожидания, Ника не почувствовала ни малейшего смущения перед ним.
— Привет, — она остановилась рядом, всё ещё оглядываясь вокруг, — где ваш пёс?
Он усмехнулся.
— Кажется, за кем-то погнался. Не знаете, какие здесь водятся животные?
— Ничего крупнее мыши, полагаю. За всё время я не видела здесь никого, зато слышала по ночам шорохи.
Он отставил чашку.
— Хорошая погода сегодня, не правда ли? — Войт произнёс самое банальное, что мог придумать. Но обычно ведь так начинаются все разговоры. — Гуляли вдоль северного берега? Увидели что-то новенькое? Говорят, океан там видится совершенно по-другому, чем с западного.
Он с хитрым прищуром всматривался в её лицо, надеясь, что она как-то среагирует на его шутку. Но лицо Ники оставалось серьёзным. "Как жаль", — подумал Генри.
— Да, повезло, что я застала свет.
— Так вы рисуете? Художница?
— Да и нет, — Ника поймала себя на мысли, что Войт её специально вводит в разговор. Ну что ж, если она не хочет и в этот раз показаться невоспитанной, она примет такие правила. — Да, я рисую. И нет, не художница. Это скорее хобби. И полезное занятие, чтобы не терять навык в основной профессии.
— Можно я угадаю? — он встал с валуна. Закрыв и засунув в широкий карман термос, он развернулся к ней лицом. — Вы декоратор.
— Нет, но близко.
— Дизайнер! — Но лицо Ники по-прежнему не дрогнуло. — Дизайнер?.. — она многозначительно приподняла брови, приглашая докончить фразу. — Платьев!
— Интерьеров, — поправила она, приподняв уголки губ.
— Чёрт, — выругался Генри. — Почти угадал. Давно вы здесь?
— Пару часов.
— Я имел в виду, как долго живёте? Вы же не местная, я прав?
— Два месяца.
— Откуда вы?
Ей хотелось увильнуть от этого вопроса как и завершить этот разговор.
— Издалека, — размыто ответила она.
Он нахмурил брови, при этом улыбка не покидала его лица.
— У вас весьма приятный акцент. Не могу только понять какой, — он взглядом исследовал Нику, будто её лицо могло выдать её происхождение. — Вы очень стараетесь говорить с английским произношением, но ваше "r" более грубое и глубокое. Восточная Европа? Россия? Как вас зовут?
— Я на допросе? — не выдержала Ника, но не смогла сдержать улыбки. Ей даже нравилась эта игра в угадайки.
— Нет, конечно нет. Просто я посчитал себя в неравном положении. Моё инкогнито разбито вами вдребезги, вы знаете, кто я такой, и у меня есть все основания полагать, что вы даже видели мою голую задницу.
Она засмеялась. Сейчас он припомнил один фильм, снятый пару лет назад. Само художественное полотно не обсуждалось так, как провокационная сцена, где Войт появлялся обнажённый. Интернет тогда и вправду танком прошёлся по его филейной части. И конечно же она понимала, что он имел в виду именно это, ведь в том числе и этот образ помог ей сегодня ночью разбудить её воображение.
— Вы покраснели, — сказал Войт. — Значит, я прав.
Вот тут Нике стало уже неловко. Она вдруг вспомнила как задыхалась от желания, представляя себе совершенно обнажённого Генри Войта, занимающегося с ней сексом. Если бы он знал, что причина не в какой-то мимолётной сцене из фильма, то наверняка счёл бы её озабоченной фанаткой. Она пробормотала какие-то извинения и, заплетаясь в ногах, направилась к хижине. Но почти сразу услышала позади тяжёлые шаги.
— Я вас смутил? Простите. Иногда мои шутки выходят за рамки приличий.
— Дело не в вас, — девушка продолжала идти вперёд, не оборачиваясь в его сторону. — Я вспомнила, что мне пора домой.
Какое идиотское оправдание! Тут и дураку станет ясно, что её реакция связана с его дурацкой шуточкой.
— Вы меня избегаете.
Это был отнюдь не вопрос. Фраза была произнесена твёрдым голосом как факт, и это заставило её остановиться и посмотреть на Войта.
— С чего вы так решили?
Он подошёл к ней ближе и открыто взглянул ей в глаза:
— Вы думаете, я не замечал, как вы ретируетесь в противоположную сторону, едва завидев меня? Вы боитесь собак? Тогда могу уверить, что Тед не причинил бы вам вреда. Он порывист, потому что молод, но не нападает на людей. Наоборот, это самая ласковая собака на свете.
Он смотрел так искренне, что Ника посчитала нечестным по отношению к нему скрывать истинную причину её нежелания встречаться с ним на одной дороге. Она опустила глаза и произнесла:
— Дело не в этом… — она уже готова была сознаться, что ей не нравилось, что остров больше не принадлежит одной ей, но движение за его спиной остановило её на полуслове. К ним приближался Тед, пёс Войта. Он поджимал правую переднюю лапу и, хромая, с трудом шёл к своему хозяину. — Ваш пёс…
Он проследил за её взглядом и не раздумывая бросился к собаке. Ника, словно привязанная, последовала за ним. Подвёрнутая лапа была в крови, но других повреждений на первый взгляд не было. Пёс тихо поскуливал.
— Кажется, порезался об острый камень, — Генри осмотрел рану. Она была неглубокая, но очевидно, что причиняла боль животному. — Как же ты так умудрился, приятель? — он похлопал его по холке и пёс прильнул к нему, жалобно смотря исподлобья.
— Он сможет идти? — спросила Ника.
Генри отошёл от собаки, позвав за собой, но пёс, сделав пару шагов, остановился и присел. Видимо, весь путь с пораненной лапой, что он прошёл до хозяина, утомили его. Войт, оценивая ситуацию, упёр руки в бока.
— Похоже, придётся его нести, — обреченно произнёс он.
— Вы шутите? До вашего дома километра два, а он весит как маленький гризли!
Генри развёл руками.
— У вас есть идеи?
Ника обернулась в сторону деревьев, за которыми находилась её хижина.
— Может быть. Мой дом за этим лесочком. Сможете донести его туда? Тут метров двести.
В ответ мужчина присел, взвалил несчастное животное на плечо и, с трудом поднявшись, повернулся к ней.
— Ведите.
Когда они достигли хижины, Генри аккуратно спустил пса на землю. Тот так же поскуливал и поджимал лапу. Войт раскраснелся, а на лбу выступил пот. Его лицо было озабочено, и у Ники сжалось сердце при виде его переживаний. Она вошла внутрь дома и вышла через несколько секунд, неся аптечку.
— Здесь есть вата, бинт и что-то вроде… — она замолчала, не зная как сказать по-английски, — Перекись водорода, — произнесла она по-русски. Генри подметил это, но девушка будто не придала этому значение. Она суетилась вокруг пса, обрабатывая и перебинтовывая ему лапу. Тот дёрнулся от первого прикосновения, видимо, лекарство пощипывало. Чтобы успокоить собаку, Ника погладила её по голове. Шерсть была мягкая и густая, её приятно было перебирать пальцами. И псу это явно доставляло удовольствие — он приподнимал голову всякий раз, когда она опускала на него руку. Ника сама не заметила, что начала говорить с животным на родном языке, приговаривая, какой тот "хороший и храбрый мальчик". У неё никогда не было своего питомца, но животных она любила, и они всякий раз отвечали ей взаимностью. Она улыбалась и трепала его по холке, чесала подбородок и была вознаграждена собачьим поцелуем.
Генри всё это время стоял рядом и наблюдал за ней. Улыбка совершенно преобразила девушку. Она больше не была похожа на сердитую и напуганную женщину, которую сбил с ног его пёс и которая была готова защищаться камнем, как самая настоящая воительница. На щеках появился лёгкий румянец, пухлые губы обнажили ровные белые зубы. Но главное глаза — ещё недавно потухшие и невыразительные, сейчас они сияли зеленью, а у век проступили искренние "гусиные лапки".
Он никак не мог определить её возраст. В первую их встречу он мог дать ей все сорок лет. Но сейчас Генри увидел, что она довольно юна, едва ли ей больше тридцати. Её изящные руки с тонкими запястьями нежно гладили собаку, и эти движения его завораживали. Тонкие длинные пальцы тонули в густой шерсти, и Генри внезапно осознал, что представляет как эти руки так же тонут в его волосах, отчего волна жара пробежала по его телу.
— Мистер Войт?
Он вздрогнул. Сам не заметил, как погрузился в свои фантазии.
— Вы будто уснули, — девушка выпрямилась, встав к нему лицом. Опять эта гордая осанка, чуть приподнятый подбородок. Кем бы она ни была, в ней чувствовалась "порода". И сейчас она смотрела прямо ему в глаза, но улыбка до сих пор скрывалась в уголках её губ.
— Простите, задумался, — он потёр глаза, избавляясь от наваждения. — К чему такая официальность? Зовите меня Генри.
Он протянул ей руку, ожидая рукопожатия, но она не спешила, только взглянув на его ладонь.
— А вы так и не назвали своё имя, — Генри продолжал стоять с протянутой рукой, начиная чувствовать неловкость.
Девушка, одной рукой держа коробку с аптечкой, другой пожала ему руку. Рукопожатие было уверенным и довольно крепким для такой хрупкой женщины.