Альбина Петровна усадила его за кухонный стол и предложила напитки. Естественно, Макс не мог отказаться от холодной банки любимого пива: Stella Artois, Weizen, Балтика Пшеничное… Он будто попал в рай.
– У меня есть вяленое мясо на закуску, не хочешь отведать, Максим? – вежливо, по-матерински предложила Альбина Петровна.
– Как можно отказаться?! – задорно прикрикнул Макс.
Она поставила на стол элегантную глиняную тарелку с закусками: не только мясо, но и самодельные сухарики, гораздо вкуснее магазинных.
– Налетай, здоровяк.
Проголодавшийся Макс с энтузиазмом набросился на угощения и освежающий напиток. «Жидкое золото», – подумал он.
После перекуса они отправились в сад. Альбина Петровна попросила Макса выкопать яму метра в полтора глубиной, в конце двора. Сказала, мол, нужно закопать всякую всячину прошлогоднюю, освободив место в погребе. Сама она занялась прополкой клубники.
Макс усердно копал, вытирая пот со лба. День был жаркий, но по-майски приятный. После часа работы, Макс задумал сделать перерыв. Он направился к Альбине Петровне, решив подкрасться, как ассасин, и весело её окликнуть. Детская шалость, не более.
Но всё вышло иначе. Макс увидел, как она закидывает в рот живую осу и с наслаждением её жуёт. Осы любят клубнику, но, чтобы старушки любили ос? Это что-то неправильное. Макс не поверил глазам и решил затаиться за кустами смородины, чтобы немного понаблюдать. Хрум, хрум – ещё одна оса. Непроизвольный возглас вырвался из его груди. Альбина Петровна пронзила кусты взором, как профессиональный боец пронзает взглядом оппонента.
Он вышел из укрытия.
– Чего ты там делаешь, Максимка? – добродушно, будто ничего странного не происходило, спросила она. Макс заметил, что её живот вырос и округлился. Слова застряли у него в горле.
– Да я… попить захотел.
– Замечательно, сейчас принесу свежую бутылочку из холодильника. Кстати, клубнички не хочешь?
В голове Макса всплыла картина, как она жуёт осу, и его затошнило.
– Нет, спасибо, только попить.
– А зря… – Альбина Петровна ушла в дом, а Макс тихо ретировался из её двора, по-английски.
Дома его ждала раздосадованная Маша. Для неё было неестественно, что будущий муж позволяет себе такие выходки – взял и ушёл, безобразие.
Но Максу было не до этого. Он принялся рассказывать, как видел, как Альбина Петровна ест ос, и что её живот вырос. Маша слушала, кивая румяными щеками, а затем так наорала, что у обоих заложило уши.
Впервые за долгое время у Макса навернулись слёзы. Маша не поверила ни слову, заявив, что он выдумал эту чушь, чтобы она простила его за побег.
Не в силах выносить осуждения возлюбленной, Макс вышел на крыльцо, весь в растрёпанных чувствах. В голове крутились мысль: бросить Машу и сбежать в город. Потом пришло уныние: с работой – беда, с психикой – проблемы, личная жизнь рушится. Но в глубине души он чувствовал, что дело не только в нем, но и в Маше. Она словно не любит его или любит неправильно. Ничего он в жизни не добился, ничем полезным не отметился, так и ходит бобылём. Даже дача куплена на её деньги. Сидел он порожках, пока не осенило: а что, если Альбина Петровна – ведьма? Если он выяснит правду и избавит мир от этой колдовской заразы, засчитается ли этот поступок за какой-нибудь жизненный подвиг? Наверняка, – решил он.
Макс пошёл в сарай, чтобы порыться в инструментах. Работать руками он любил, хоть результат не всегда был удачным. Найдя походный топорик, он заткнул его за пояс и уверенно направился к дому Альбины Петровны.
Она встретила его улыбкой, как всегда, такой радушной, что он чуть не забыл о своей миссии. Но Макс был настроен решительно. Сел за стол, весь вспотевший, боясь, что она заметит топорик. Оставалось надеяться на её плохое зрение. И тут случилось то, с чем он не мог бороться: Альбина Петровна предложила ледяное пиво.
– Принести холодненького? – с теплотой в голосе спросила она.
– Ох, ну… давайте.
Она ушла в прихожую, где был вход в погребок, и вернулась с полуторалитровой бутылью пенного напитка.
– Ты сегодня сбежал, я тебя чем-то обидела? – спросила Альбина Петровна.
– Да нет, вспомнил, что надо на работу позвонить, – соврал Макс, использовав первую мысль, что пришла в голову.
– Всё равно чувствую вину. Поэтому, в качестве извинений, вот тебе мой опус магнум, как говорится.
– А? – переспросил Макс.
– Домашнее, сама делала, – с гордостью произнесла она.
Альбина Петровна наполнила два стакана золотистой жидкостью.
– Пей, мой хороший. Тревоги отступят вмиг, – её морщинистое лицо стало кинематографичным после нескольких глотков, сделанных им.
– Максим, можно личный вопрос?
– Конечно, – язык его будто сам хотел шевелиться.
– Что у тебя с Машей? Ругаетесь?
– Ох, Альбина Петровна… Ругаемся, иногда сильно, вот как сегодня.
– Из-за чего, неужто из-за меня?
– Вообще-то, сегодня из-за вас. Но это верхушка айсберга. Маша ко мне неправильно относится.
– С чего ты взял?
– Она меня никогда не хвалит, не говорит ничего приятного, только когда я обижаюсь. Такое чувство, что я ей что-то должен. Терпит меня, чтобы дождаться, когда я ей верну этот долг. Может, конечно, она все-таки любит, но не умеет показывать… Не знаю.
– Не понимаю её. Ты такой славный парень. Работящий, чуткий, дельный. А она так к тебе относится.
– Да…
– Слушай, а какая у тебя идея жизни? Во что веришь?
– Не понял.
– Например, в Бога, природу, потусторонние силы, карму?
– Никогда об этом не думал. Вроде я крещёный, но в церковь не хожу.
– Веришь в волшебство? – допив пиво, спросила Альбина Петровна.
У Макса похолодело в животе, как когда-то давно, в школе, когда хулиган Митя Петушин наехал на него за хихиканье над его фамилией.
– Нет, вроде.
– А хотел бы поверить? – после её слов перед глазами Макса всё поплыло. Цвета стали ярче, время то замирало, то ускорялось, словно пульсировало.
– Мне нехорошо, затошнило. Пойду-ка на воздух.
– Я провожу, – Альбина Петровна начала вставать.
– Не надо, я сам, – Макс, задел стакан, и тот упал и разбился.
Он вышел в прихожую, опираясь о стены. Заметив дверь в погребок, решил, несмотря на недомогание, спуститься посмотреть, что там хранит Альбина Петровна. Щёлкнул выключатель, внутри загорелся жёлтый свет, осветив каменные ступени. Ужас разлился по крови, словно игла проткнула вену страха. На массивной полке лежали кости – немного рёбер и череп. Рядом стояли банки с золотистой жидкостью, в которых плавали мёртвые грызуны: крысы, мыши, а в одной, полупустой, крот, застывший, как космонавт в невесомости.
Макс закричал, достал топорик и, поворачиваясь, споткнулся о клетчатую сумку. В ней что-то зашевелилось. Он открыл замок, и оттуда хлынули насекомые: муравьи, жуки, осы, мухи, все они ринулись в разные стороны. Растоптав дюжину, Макс бросился к выходу. Открыл дверь, а там темнота, хоть глаз выколи, и тишина, бьющая по ушам по так, что кровь выламывает стенки висков.
Макс вошёл в кухню, держа топорик наготове, желая ударить ведьму по голове. В углу у раковины стоял её силуэт – мертвенно бледный, как живой мертвец. Глаза закрыты, но он чувствовал, что она всё ощущает.
– Подожди, мой хороший. Опусти топор, прошу… – певуче произнесла она.
Рука Макса опустилась, пальцы ослабли. Топор беззвучно упал. Он слышал только её голос.
– Подойди, не бойся.
Он не мог сопротивляться. Шаг, ещё шаг, и он стоит перед ней, как ребёнок перед матерью. Её глаза распахнулись – чёрные, как смола, с белым огоньком в центре. Она знала всё: что он думает и чувствует.
– Мне от тебя кое-что нужно, – сказала она. – Есть старая традиция: Олисанти должна рожать в присутствии мужчины. Я хочу, чтобы это был ты.
«Точно колдунья» – решил Макс. Но тело его утратило волю, ни один мускул не был ему подвластен.
Ведьма приблизилась. Её круглый живот, горячий, как кружка чая, упёрся в него.
– Ты мне поможешь?
– Да, – безвольно ответил Макс.
Их губы соприкоснулись. Страх исчез. Её слюна была на вкус как плесневелый хлеб.
Ведьма сбросила платье, став полностью нагой, и положила его ладони на свой живот.
– Чувствуешь? – спросила она.
Макс ощутил, как внутри что-то шевелится с яростной интенсивностью.
– Да. Это прекрасно, – ответил он, словно окрыленный чужим счастьем.
– Тогда начнём.
Ведьма села на пол, расставив ноги. Макс не шевелился. Сначала она стонала, затем кричала. Время потеряло значение. Он услышал звук льющейся на пол жидкости. Наконец Макс опустился к её лону. Оттуда выбиралось нечто, хватаясь лапками за плоть. Кости ведьмы хрустели, как хитин насекомого. В полутьме, под светом луны, заглядывающей в окно, Макс увидел существо – отдалённо похожее на помесь обезьяны и свиньи. Розовый пятачок обнюхивал ноги матери, пол, а затем и лицо Макса. Страха не было, только радость, хотелось плакать. Существо лизнуло его в нос и заурчало. Это было прекрасно.
– Спасибо, мой хороший. Придвинься ближе, – прохрипела ведьма. – Теперь ты должен умереть… Прости…
Воцарилось молчание, которое нарушало только мирное похрюкивание ползающего по скользкому полу, новорожденного существа.
Макс попытался заговорить, но вышло лишь мычание, в котором слышалась мольба. Ведьма смотрела на него, вспоминая, какой же он всё-таки дивный мальчишка. Может из-за гормонов, а может, и по другой неизвестной причине, её замшелое сердце смягчилось.
– Тише… – ведьма провела языком по его щеке до виска. – Хочу, чтобы ты жил. Я освобожу тебя. Чтобы ты возвращался ко мне.
Макс, качаясь, вышел под небо, запачканное смазанными звёзд