По выходным Ронда и ее отец приезжали, чтобы помочь со строительством. Вклад Ронды (помимо игр с Сьюзи и присмотра, чтобы с той ничего не случилось) состоял в замере и маркировке досок. Ронда как огня боялась любых рабочих инструментов, тех образов, что они вызывали в ее голове. Например, как она наклоняется, чтобы потрогать вращающееся лезвие настольной пилы. Или как, сорвавшись, циркулярная пила разрезает ей бедро. Как же легко можно истечь кровью до смерти! Как легко получить увечье на всю жизнь, как это когда-то случилось с ее отцом.
– Для этого достаточно одной секунды, – бывало, говорил Клем, рассказывая свою историю.
Ронда знала историю его несчастного случая наизусть. За эти годы она слышала не только его версию, но и версию Агги, Дэниэла и Дейва Ланкастера. Дейв тогда был хозяином той лесопилки, а также приходился Агги дядей. Клем и Дэниэл, еще учась в школе, подрабатывали у него. Они умели буквально все – начиная с резки бревен до поставки заказчикам готовых столярных изделий. Окончив школу, оба пришли работать на лесопилку на полный рабочий день. В то самое лето Агги Ланкастер, тоже окончившая школу, приехала из Мэриленда, чтобы поработать у дяди. Именно в конце того лета Клем лишился двух пальцев.
Когда Дейв – обычно после нескольких банок пива на семейном барбекю – рассказывал эту историю, он неизменно клялся, что никакой это не несчастный случай.
– Дэниэл напал на Клема, – утверждал он. – Он нарочно толкнул его.
Дэниэл же утверждал, что не помнит, как это произошло: в одну секунду он был рядом с Клемом, помогая ему направить тсугу в пилу, а в следующую очнулся на бетонном полу, весь забрызганный кровью своего друга.
Всякий раз, услышав версию Дейва, Клем качал головой.
– Это был припадок, – говорил он. – Дэниэл потерял сознание и, падая, задел меня.
С остальной частью истории все были согласны. Разбрызгивая кровь, Клем отдернул руку, но первое, что он сделал, – это опустился на колени, чтобы проверить, как там Дэниэл. Дейв тотчас выключил пилу и крикнул Агги, которая работала в офисе. Когда та прибежала, то увидела, что Дэниэл с пеной на губах бьется в припадке, а над ним нагнулся Клем. Еще она увидела, что рубашка Дэниэла вся в крови, однако не поняла, откуда взялась эта кровь.
– Следи за его головой! – крикнул Клем. Он был свидетелем припадков друга добрую сотню раз и потому знал, что надо делать все для того, чтобы тот ни обо что не поранился. Голова же Дэниэла находилась слишком близко от металлических опор верстака. Агги наклонилась и нежно положила руки на дергающуюся голову Дэниэла, следя за тем, чтобы он ни обо что не ударился. До этого Агги ни разу не видала припадков и такого количества крови. Только когда она положила руки на потные волосы Дэниэла, ее взгляд упал на руку Клема.
– Господи! Твоя рука!
Клем посмотрел вниз, на свою руку, на брызжущую фонтаном кровь и нахмурил брови, как будто плохо понимая, что видит. Затем, по-прежнему в замешательстве, тихо отошел назад. В лице его не было ни кровинки. Замотав ему руку фланелевой рубашкой, Дейв помог Клему сесть в грузовик и на всей скорости погнал в город, в больницу.
Ронда отвела глаза от наготы Ток (никаких растяжек, это надо же!) и поглубже вздохнула, пытаясь сосредоточиться на окружавшей ее воде, которая была горяча, как кипяток. Еще учась в школе, Питер провел одно лето, работая на винограднике в штате Нью-Йорк. Это оттуда он привез большущую деревянную бочку, в которой они втроем сейчас нежились. Воду грела электрическая спираль внутри печки. Все трое упирались друг в друга коленями, сидя на узком уступчике, который Питер смастерил внутри огромной бочки. Ток только что уложила Сьюзи в постель.
Хотя Ронда и недолюбливала Ток, и находила в ней кучу недостатков, она была вынуждена признать, что Ток – идеальная мать. Веселая, терпеливая, строгая, изобретательная, она всегда знала, что хорошо, а что плохо для ее дочери.
Ток переехала к Питеру сразу, как только окончила школу, и вскоре объявила, что беременна. Все сочли это великой глупостью – мол, они слишком молоды, чтобы заводить семью. А еще с ее-то головой профукать колледж! Но Ток колледж был не нужен. Она хотела Питера и ребенка и мечтала построить в лесу собственный дом. И, похоже, она ни разу не пожалела о своем выборе.
Ток протянула руку и схватила со стола рядом с бочкой пиво. По возрасту она была между Рондой и Питером – на год старше Ронды и на два младше Питера. И в лучшей форме, чем они оба. Волосы Ток стригла коротко, отчего те напоминали плотно сидящую на голове каштановую шапочку. По мнению Ронды, Ток, с ее правильными чертами лица, это шло.
Питер убирал длинные, до плеч, светлые кудри в конский хвост. В свои двадцать шесть он производил впечатление человека, быстро скатывающегося в средний возраст. На лбу появились залысины, на талии – заметные валики жира. Питер с каждым днем становился все больше и больше похож на Дэниэла. Не хватало разве что усов.
Ни Питер, ни Ток не любили, когда в разговорах всплывало имя Дэниэла, и, как правило, Ронда воздерживалась это делать. Но в тот вечер, убаюканная горячей водой, стейком и пивом, чувствуя, как ее коленки соприкасаются с коленями Питера, Ронда не удержалась.
– Увидев сегодня этого кролика, я тотчас вспомнила ту Пасху – ну, ты помнишь? Когда Дэниэл оделся в костюм кролика и мы все бегали за ним по лесу в поисках яиц.
Ток недовольно прищурилась. Питер уставился в горлышко пивной бутылки.
– Пойду принесу травки, – объявила Ток, выскакивая из бочки. От ее стройных боков поднимался пар. Схватив халат, она направилась сквозь раздвижные двери в дом.
Ронда глубоко вздохнула, довольная тем, что теперь она наедине с Питером, хотя и слегка запаниковала. Она откинулась назад и, запрокинув голову на край винной бочки, посмотрела на звезды.
– Неужели ты не помнишь? Ты еще украл голову от костюма, и он гонялся за тобой по всей столовой.
– Нет, – хмуро буркнул Питер и потянулся к лежавшей на столе пачке сигарет.
– Мы бегали за кроликом по лесу и искали яйца с подсказками. – Ронда посмотрела на Питера в надежде увидеть на его лице хотя бы слабый признак того, что он помнит.
Но не увидела. Тогда она прислонилась к стенке бочки и закрыла глаза, вызывая из глубин памяти новые образы той Пасхи.
– Лиззи нашла свою корзину последней, – сказала Ронда. – И вернулась домой, сидя на плечах у кролика, размахивая корзиной и играя с его ушами. – Ронда открыла глаза и посмотрела на Питера. – Как можно такое не помнить?
Но он лишь покачал головой и сказал:
– Это было слишком давно…
Они с минуту молчали. Питер смотрел в пустое горлышко бутылки, вертя ее, словно калейдоскоп, и курил сигарету. Ронда разглядывала его лицо, пытаясь представить, как он выглядел в ту Пасху много лет назад, пытаясь отыскать следы того мальчика, вместе с которым она тогда гонялась по лесу за шустрым кроликом.
Она подумала про сестру Питера, Лиззи, которую, как и Дэниэла, никто больше не вспоминал. Ронде вспомнилось, как Лиззи и Дэниэл вышли из леса во двор – самыми последними в ту Пасху. Оглядываясь назад, Ронда подумала, что это был знак или даже знамение того, что однажды они оба исчезнут, как будто отправились в лес на охоту за яйцами и никогда больше не вернулись.
– Извини, что я заговорила об этом, – сказала Ронда. – Просто сегодня мне все это вспомнилось. Не каждый день видишь огромного белого кролика.
– Или похищение, – добавил Питер, наклоняясь, чтобы потушить окурок. Похоже, он был рад сменить тему, но все еще не решался посмотреть ей в глаза.
Ронда ссутулилась и глубже скользнула в воду. Теперь над исходящей паром поверхностью был только ее подбородок.
– Мне ужасно стыдно, что я сижу здесь и пью пиво, а в это время где-то там плачет маленькая девочка, а все потому, что я позволила этому кролику похитить ее.
– А что ты могла сделать, Ронда? – спросил Питер.
– Не знаю. Могла бы нажать на клаксон. Выйти из машины и закричать. Позвонить в полицию. Иначе, согласись, зачем мне мобильник? Запомнить номер машины. Да что угодно! Я же просто сидела на заднице. У меня было такое чувство… не знаю, я как будто была пьяная или под наркотиками. Или загипнотизирована. Как будто этот кролик наложил на меня чары. И еще мне было страшно, Питер. Лишь когда они уехали, я поняла, что все это время просидела, боясь сделать даже вдох. Сердце стучало, как бешеное.
– Конечно, тебе было страшно, – сказал Питер.
– А теперь я сижу здесь и мокну в этой чертовой бочке, хотя, по идее, должна делать что-то совершенно другое.
– И что именно ты хочешь сделать? – спросил он.
– Найти Эрни.
Вернулась Ток с косячком во рту.
– В одиннадцать часов нужно посмотреть новости, – сказала она. – Наверняка у них уже есть какая-то информация. Может, ее уже нашли. Вдруг это был розыгрыш?
– Интересно, кому понадобился такой розыгрыш? – спросила Ронда.
– Не знаю, – ответила Ток. – Вдруг кто-то решил последовать примеру той девочки, что сидела в яме в Вирджинии, помните, о ней передавали в новостях несколько недель. Или же это какой-нибудь безбашенный подросток. Как только он понял, в какое дерьмо вляпался, наверняка высадил Эрни где-нибудь на дороге.
Девочку из Вирджинии, Эллу Старки, нашли фермер и его овчарка-колли. С тех пор фермер и его собака появлялись в каждом выпуске утренних новостей. На прошлой неделе они вместе с Эллой позировали на обложке журнала «Пипл». Маленькая девочка улыбалась – розовощекая, с аккуратно заплетенными косичками.
Ронда машинально задалась вопросом, каких жуков девочка ела, сидя в яме? Совсем крошечных или крупных вроде майских? Наверное, тех, что побольше.
– Кстати, а где ты сегодня был? – спросила Ронда у Питера. – Разве ты не работаешь по понедельникам?
– Взял отгул, чтобы погулять по лесу, – ответил Питер.
– Втроем? – спросила Ронда.
Ток передала косячок Питеру и сказала:
– Нет, он улизнул без нас. Мы с Сьюзи сделали сэндвичи и поехали за ним следом, надеясь найти его на Пушечном перевале, но его там не оказалось. Поэтому мы устроили свой собственный девичий пикник.