Я бы, пожалуй, заключил союз с этим персонажем, если бы он мог направить свою энергию на созидание. Пока что его практика нарушает не только экономический, но и экологический баланс...
Пуповина с природой — мой пес. Подросток, я истязал его — да, и мне уже не стыдно. Это был не я! Впрочем, благодаря террору, он настолько очеловечился, что не только я, но и очевидцы реминисцируют его как равного, как компонент биографии. Меченосцы, гуппи, — мы с братом претендовали на контакт; саламандры, ежи — сколько их! Какими бы заботами я окружил вас теперь, да, хотя прежде всего — сыновей, которых так ждал, — они должны были чуть ли не оправдать мое существование...
— Ну что ж, я получил информацию, теперь подумаю, дам указания и посмотрю на результаты. — Панч пытается авансом создать иллюзию своей причастности к обозначенным этапам процесса. Не разочаровываю его неубедительных гримас и удаляюсь под контрапункт аккомпанемента: — Тебе нет никакой разницы — на работе или по дороге на работу: вы получите те же сто процентов.
Меня ободряет вера Эгерии в мою правоту. Иногда встречаешь животных, обремененных интеллектом, — это сквозит в измученных глазах и тактичности передвижения. Так же я воспринимаю Эгерию: взгляд — зеркало реалий, с которыми она не в силах бороться и лишь безнадежно тяготится их констатацией.
В коридоре — инженер по ТБ. Я улыбаюсь. Она нервно кивает. Запрос второй фалангой указательного пальца. «Войдите». Я — на пороге. Кастрационное лицо бесстрастно. Руки прижали добычу — папку с документальными опровержениями производственной травмы. Любопытно, какую роль сочинил кастрату марципановый человек. Трудно разрушить впечатление, что под пиджаком задрапирован женский бюст. Могу ли я предугадать реакцию, если подскочу вдруг и начну мять дряблые мичуринские груши? По сути, это — для него, но он скован табу и может симулировать панику.
Дитя Гермеса и Афродиты выборочно оглашает документы. Сто одежек и все без застежек: папка-утопленник, как космолет — ступени, выблевывает докладные и объяснительные, акты и заключения. Как очевидную кочерыжку, жду некоторого соответствия боли в связках, хромоты и потери спортивной формы. На самом деле я узнаю, что в день травмы меня никто не встречал на участке. Вахтенный по бытовке письменно отказался от акта и присовокупился к прочим.
Протягиваю руку к листкам, но инженер, словно иллюзионист, стыкует ворох в единый формат, полонит его папкой и запрессовывает корпусом: «Достаточно того, что я вам их зачитал».
Дитя — родственник Панча. Ранее исполнял функции ТБ на стройке. Визитируя плавсредства, подвизается в качестве клоуна в духе Бестера Китона — индифферентный лик плюс абсурдность поведения. Жена инженера — безнадежная жертва онкологии. В паузу для принятия пищи он пересекает город, чтобы дозировать отходящей утешительный наркотик. Почему он не спросит, не больно ли мне совершать каждый шаг?
— Я в свое время полгода ходил на работу со сломанной ногой.
— Меня, видимо, ожидает тот же срок до признания моей травмы производственной?
Кроме социально-биологической ненависти он, вероятно, оснащен одной-двумя деталями моего несоответствия среде обитания. Он бы, не мешкая, визировал приказ о моей ликвидации.
Удача избегла свить гнездо в биографии чиновника. «Бумажные» ботинки-бегемоты, отполированный эксплуатацией костюм в неброскую полоску (намек на причастность к урезанию свободы), перхоть, униженное недугами лицо. И самое трагичное, апогей издевки фортуны — он похож на Трентиньяна!
— Я хочу знать правду. — Трепет криминального функционирования, власти и спорного воздействия облика обреченного — инженер по ТБ в томлении.
— Правда — одна. — Попытка кокетства. — После принятия вахты во время отключения берегового света я подвернул ногу.
Спонтанный экскурс по вехам самоутверждения. Двуполый плод взбешен ментальным шпионажем:
— Я вам предлагаю изложить правду. — Периферическое обобщение исключает реакцию на мой откровенный взгляд.
Если сейчас же захватить говорящий презерватив за лацкан, переправить через стол, — всплеск рук, порхание документов, хруст сувенирного календаря, — пробороздить феминизированным бюрократом сиамски сращенный стол для заседаний — вертикальную основу буквы «Т» — плиссирование бархатного покрывала, вопль, летальность инвентарного графина с микрофлорой на дне. Я должен успеть перетащить упыря к окну, — клекот стекол, стон переплетов, лица в проеме... — А-а-а-а-а-а-а!!!
Холостая вибрация кулаков, буддийская улыбка, — я должен помнить свой гороскоп: яд, а не когти, двуликость и непредсказуемость атаки.
— Администрация отказывает вам в составлении акта формы «Н-1». — Попугай чередует претензию на истину с резюме мафии. — Согласно положению о профсоюзах, вы вправе обратиться в местный комитет нашей организации с просьбой разобраться в вашем вопросе.
Председатель конструирует громоотвод для избежания взыскания за очередной смертный случай: пасьянс документов и перманентное телефонирование рычагам и клапанам. Завершаю челобитную. Странно рассчитывать на участие, но, ради прозы:
— У меня есть надежда?
— Никакой. — Казнокрад листает устав. — По новым правилам ваша жалоба может быть анализирована только первичной организацией, и ее заключение — окончательное.
— Где вам оторвало? — Обращаюсь к ущербным пальцам.
— Здесь, где же?! Я, кроме нашего предприятия, нигде не трудился. — Оппонент дидактически разворачивает кисть.
— Так это производственная? — Шайба летит в ворота.
— Нет-нет, мой случай не связан с производством, — драконьи мордочки сворачиваются в рукаве.
Мелкая зыбь штрихует разум. Ужас мог иметь метафорой сейсмические толчки, но я боюсь чувств, боюсь и этого, а именно, что подобен обложенному зверю, а также того, что тройной страх выдаст мою начинку окружению, и так в квадрострахе бьется мое раздвоенное сердце.
Мелкая зыбь может оказаться составной вожделения и коммерческих прожектов, она может случиться даже кстати, — я уже боюсь — она может выручить, не спорю (надеюсь!). Но она всего лишь вибрация, штора, за которой...
(Трезвый и в здравом уме, я сознаю, что кинетическая сила власти вольна выдернуть меня блесной удачи, манком похоти или чем иным из обыденности в череду новых ситуаций, обозначающих фарватер судьбы. Стихия психических аномалий и уголовных кар — две топи в буреломе человеческих жизней.)
...Она всего лишь вибрация драпировки, за которой адаптировавшийся мозг репетирует лотерейные алиби.
«Мы были детьми. Мы были близки природе. Мы не репрессировали естество и разум! — Умозрительности откровенно сопутствует озноб самообмана. — Нет! Я угадывал вас, ханжей и провокаторов! Астероиды человеческой породы, даже вы разрушали мои генетические идеалы. — Снова не так! Второй старт. — Отречемся от антропоморфизма, замкнем окружность, доверимся пульсации мироздания — слепящей эманации спиралей, туманообразности сфер, — я предлагаю вам гармонию! Нет! Я не укажу и не отопру врата, не вооружу вас формулами вечности! Третья попытка. — Хоровод слепцов, корифей влечет вас в пропасть! Вселенная стремится к сжатию! Марионетки звездного калейдоскопа — венец природы, не способный к победе над смертью! Просветленный призван сказать: так было!»
Констатирую, что вновь втянут в механизм бюрократического комбайна. Опыт диктует маскировку: предъявление собственного лица — залог поражения. Монолит рассыплется на драже, которое нарушит работу металлических деталей. Мне не к кому обратиться. Вне сомнения, я окажусь утешен и обнадежен, но «один на один с коллективом», учитывая, что я в этом действии — один — флагман бесплотной флотилии единомышленников, в ретроспективе уповавших на нечто, подобно мне, одному в рассеянном ряду здравомыслящих, чье бытие запрограммировано засадами, одному — против безукоризненно отлаженной машины уничтожения. Мимикрия. Лесть. Подчинение. Я должен спастись, пока меня не засосало по горло, или... Но как же долг?! Их — трое. Они — живы...
Они ведь сумасшедшие. И не только эти, а миллионы других, большая часть человечества — что они творят!
Начать с малого: «Товарищи! Все мы знаем о порочной практике обмана государства нашим предприятием. Давайте вместе посвятим свои жизни искуплению грехов перед природой и Родиной».
Где я окажусь? В КПЗ? Сколько же людей замешано во вредительстве и попустительстве? Городские власти возложили на предприятие ответственность за вверенный водный бассейн. Они обязывают их заключать договоры с нашей фирмой на дно- и берегоочистку. Организации перечисляют деньги и подписывают фиктивные акты о приеме акватории с положительной оценкой. Если они отказываются — наши инспекторы штрафуют их за выбросы и загрязнение. Компромисс — гарантия безнаказанности и заказчика, и исполнителя. А вода тем временем тухнет.
«Итак, товарищи, никто из нас на практике не выполняет рапортуемых объемов. Если выполнение плана — нереально, давайте огласим наши затруднения, но нельзя же...»
Один против одиннадцати. В левом кармане куртки выписка из журнала по ТБ первой ступени и сам документ. Вначале дам выписку. Они станут отрицать существование записи. Тогда предъявлю общую тетрадь с печатью и подписями. В ряду ежедневных фиксаций, абонирующих одну строку — «замечаний нет», — семь посвящены травме. Далее объем разовых текстов нормализуется в однострочье.
Казнокрад зачитывает заявление в профсоюзный комитет: «Прошу защитить мои интересы...» Лица кимируются. Как посмел? Голый король аплодирует строю-невидимке. Председатель месткома сетует на искажение сути: «...и отказа оплаты больничного листа...» — «Вам никто не отказывал. Речь шла о том, как квалифицировать вашу травму, — от чего зависит оплата».