его потребностей.
Только свободное воспитание и образование дадут возможность открыть воспитателю наилучшую систему воспитания, соответствующую природе именно того индивидуального ребенка, о воспитании которого идет дело. Только та система воспитания и образования, которая родилась из всестороннего, широкого, основательного наблюдения над проявлениями свободной активности ребенка и продолжает совершенствоваться тоже благодаря продолженному наблюдению над свободным ребенком, и законна. Только такая система воспитания обладает достаточной гибкостью и эластичностью, чтобы всегда быть приноровленной к требованиям жизни и содействовать развитию данного индивидуального ребенка и расцвечу всего того богатства физических и духовных сил, которые в нем таятся, а не уродованию и искажению светлого человеческого облика, который скрывается в каждом ребенке.
Не дети существуют для систем воспитания и образования; а эти системы существуют для детей и должны быть приноровлены к их природе, к их индивидуальным потребностям, запросам и стремлениям. Система воспитания и образования есть как бы вывод из наших наблюдений над свободной активностью ребенка и она есть только показатель того пути, по которому должен идти воспитатель в своих усилиях помочь процессу развития ребенка, соответствующему его индивидуальной природе и в то же время не стесняющему ни в чем проявлений этой свободной активности.
До сих пор живой ребенок приносился в жертву разным системам воспитания и образования. Пора начать действовать наоборот. Пора понять истинную роль, значение и пределы действия всяких систем, пора перестать делать из систем какое-то огромное кладбище, на котором хоронятся все лучшие, молодые пышные побеги жизни. Жизнь бесконечно шире всех систем, и каждая система только безмерно маленький уголок широкой многообразной жизни; она играет свою известную роль в этой жизни, по на должна переходить за эти границы. Не жизнь должна умирать на систематических кладбищах, а системы постоянно рождаются и умирают в круговороте жизни. Каждая система получает свое оправдание от жизни, и, исполнив свое назначение, она должна уступить свое место другой, более полно и лучше приспособленной к требованиям более широкой, разносторонней и кипучей жизни. Каждая система должна являться только формулой того направления, по которому жизнь может двигаться с наибольшей стремительностью и энергией. Но надо зорко следить, не изменилось ли это направление, в противном случае система станет той плотиной, которая будет сдерживать поток несущейся жизни. Конечно, жизнь в конце концов сломит эту плотину, но сколько при этом будет лишних и ненужных жертв, сколько дорогих и лучших цветов жизни погибнет при этом бесплодно... Так и системы воспитания должны приноравливаться к свободно развивающейся природе ребенка, должны постоянно меняться, должны, исполнив свое назначение, свободно уступить место другим, основанным на более полном и глубоком знании жизни каждого индивидуального ребенка. Жизнь никогда не прекращается, а все системы в конце концов отживают свой век и становятся трупами, которые надо отнести подальше от широкой дороги жизни, чтобы они не заражали ее чистый воздух и чтобы не мешали двигаться к новым, более широким и высоким целям.
Таким образом, в области воспитания и образования самое важное, самое основное понятие, которое наука о воспитании должна разработать и разработать, по возможности, со всех сторон, это — понятие о свободе ребенка, о свободном, нестесненном проявлении его активности.
Ребенку в семье должна быть гарантирована та же свобода, какою пользуются и взрослые члены семьи. Каждая семья имеет свою конституцию, свой modus vivendi, которому должен подчиняться каждый ее член, если он желает, чтобы его семья являлась гармоническим целым и чтобы каждый из членов семьи пользовался наибольшим максимумом свободы, жизни и счастья. Этой конституции должен подчиняться и ребенок, пока он остается членом семьи.
В правильно составленной семейной конституции свобода каждого, а в том числе и ребенка, ограничивается только равной свободой каждого из остальных членов семьи. За этими пределами ограничение свободы как ребенка, так и взрослого члена семьи незаконно. Если ребенок подвергается каким-либо урезкам в своей свободе, то он должен постоянно видеть и понимать, что он подвергается этим урезкам только вследствие условий совместной жизни в семье, что таким же урезкам подвергается и взрослый член семьи и что в этих урезках нет ничего произвольного. Для ребенка не должно существовать какого-то исключительного кодекса, ни в сторону каких-либо особенных стеснений его свободы, ни в сторону предоставления ему каких-либо исключительных прав, которыми не пользуются даже взрослые. Вот основной принцип, но, конечно, конкретное ею применение на дела в сфере семейной жизни может быть связано с большими затруднениями.
И этот же принцип должен иметь свое значение и в школьной жизни. Ученик и воспитанник должен пользоваться равными правами с учителем и воспитателем; свобода его должна быть не меньше, но равна свободе последнего. Не должно существовать авторитета воспитателя, которому должен был бы подчиняться воспитанник. Оба они равноправные члены одною целого, которое назовем воспитывающим и образовывающим общением людей друг с другом, и должны одинаково подчиняться тем законам, которые вытекают из условий этого воспитывающего общения. Сделать эти условия ясными для воспитанника и воспитателя и тем достигнуть свободного подчинения каждого из них этим условиям — вот все, чего надо добиваться.
Если мы хотим воспитать свободных людей, то мы должны стремиться к уничтожению и устранению всякого личного авторитета из форм общения людей друг с другом, будет ли это форма того воспитывающего общения, в каком должен был бы находиться ребенок в школе, или форма того общения, которое называется семейной жизнью. Этот личный авторитет должен стать безличным, он должен вытекать из вещей и их необходимого отношения друг к другу и быть обязательным для всех от мала до велика, без исключения, кто вплетен тем или другим способов в ту или другую систему человеческих отношений. Одним словом, единственно законный авторитет — это авторитет того неписанного закона, который вытекает из условий нормального человеческого общения людей друг с другом. Это — высший авторитет, который одинаково относится ко всем людям и который не может в себе заключать никаких признаков насилия и произвола.
Всякое общество людей, будет ли это семья, будет ли это то, что мы назвали воспитывающим общением людей друг с другом, должно стараться совокупными усилиями всех своих членов понять объективные условия, определяющие нормальные формы этого общения, при которых каждому из участников его обеспечен наибольший простор в проявлениях его активности. Всякое общение людей друг с другом, должно стремиться раскрыть тайну своего существования, тот невидимый закон, который является для него основным; таким образом, оно освободится от всех ложных и призрачных форм, которые ко кет принимать в сознании людей этот невидимый закон. Всякое общение, вырастая на какой-либо естественной почве, должно постоянно стремиться стать сознанным общением, т.-е. стремиться раскрыть свой естественный закон и продолжать развиваться и совершенствоваться далее с ясным сознанием этого закона. Этот естественный закон и есть тот истинный авторитет, который составляет душу живу данной формы общения людей друг с другом. Непонимание этого закона ведет к олицетворению его в личностях, что имеет своим последствием произвольное его толкование и отклонение от нормального пути. Всякое органическое и несознанное общение людей друг с другом должно стремиться к тому, чтобы стать сознанным и притом стать сознанным всеми членами, принимающими в нем участие. Это есть путь к освобождению, потому что только именно этим путем исчезают все те формы насилия, произвола, авторитета, которые скрываются в органических, непознанных, традиционных формах общения людей друг с другом.
Чтобы подчеркнуть еще яснее ту точку зрения, которую я здесь защищаю, я хочу еще в заключение сопоставить се с относящимися сюда воззрениями Джона Стюарта Милля.
В своем трактате «О свободе», где Милль так ратует за то, что «каждый индивидуум должен быть вполне самодержавен в том, что касается его самого лично»1, свобода распространяется только на ту категорию лиц, которая находится «в совершенном возрасте и полном обладании своих способностей»2, т.-е. на лиц взрослых. Но свобода не распространяется на многочисленный класс детей и вообще подрастающее молодое поколение. Что касается последних, то Милль признает, что «общество имеет абсолютную власть над индивидуумом во весь период его детства и малолетства»3, что «настоящее поколение есть полный хозяин как по воспитанию, так и вообще по устройству всей судьбы грядущего поколения»4.
В то время, когда писал Милль, вопрос о праве детей и вообще молотого поколения на свободу еще не ставился и не поднимался. Но мы, повидимому, живем в ту эпоху, когда пора ясно и определенно поставить этот вопрос. Действительно ли общество имеет такую абсолютную власть над индивидуумом во весь период его детства и малолетства? Действительно ли настоящее поколение есть полный хозяин в области воспитания и устройства жизни будущего поколения? Законна ли эта власть? Справедлива ли она? Не могут ли дети и вообще молодое поколение возвысить свой голос просив всяких посягновений на воспитание их в том или другом смысле, против всяко о насильственного устроения их жизни в том или другом направлении? Да, настало время, когда принцип абсолютной власти настоящего поколения над будущим должен быть поколеблен, настало время прогрессивного освобождения ребенка от опеки взрослого хотя бы даже и благожелательной. Настоящее поколение должно сознать свои обязанности по отношению к будущему, которые состоят не в том, чтобы формировать это будущее поколение сообразно своим идеалам и пользоваться для этого той властью, которою оно фактически располагает, а в том, чтобы отказаться от этой власти, чтобы гарантировать ребенку полную свободу развития и жизни, чтобы предоставить ему свободно и творчески формировать самого себя.