Между Черниговом и Смоленском: в составе Древнерусского государства(IX – начало XII века)
1. Предыстория: на пути к державе Рюриковичей
Политическим и культурным центром славянского племенного союза северян стало Кветуньское городище под Трубчевском, где, в плодородном ополье, поселения располагались особенно густо. Есть они и западнее, и севернее – в Погарском, Почепском и Выгоничском районах (Посудичи, Юдиново, Случевск, Погар, Рогово, Почеп, Полужье). Немного позднее северяне расселяются и восточнее, в пределах современных Суземского, Севского, Комаричского, Брасовского, возможно, Навлинского районов Брянской области, а в целом их культура достигает Курска и Полтавы на востоке и юге, а отдельные поселения северян родственных им вятичей есть на Северском Донце и Дону. Здесь северяне вступали в активное культурное и военно-политическое взаимодействие с алано-болгарскими полукочевыми племенами, наложившими серьезный отпечаток на их культуру, в том числе военное искусство и вооружение (стремена, однолезвийный меч-палаш, затем сабля, топорик-чекан, наборные воинские пояса).
Карачевский, часть Брянского, Дятьковского и Навлинского районов представляют собой юго-западную окраину земли вятичей лесистого верхнего Подесенья. В пределах Рогнединского, Дятьковского, части Дубровского и Жуковского районов заселяются в IX–XI веках кривичи из Смоленского Поднепровья.
На западе области, в полесьях (Красногорский, Гордеевский, Злынковский, Новозыбковский, Суражский, Клетнянский, Клинцовский, часть Климовского, Мглинского, Унечского, Дубровского районов) в это же время появляются поселения радимичей, чьи земли занимают также Белорусское и Смоленское Посожье, где шел интенсивный процесс ассимиляции древнего балтского населения. С юга вверх по реке Снов от Чернигова, в конце IX – начале X века начали проникать дружины киевских князей, к середине X века закрепившиеся в южной части «нейтральной зоны» между северянами и балтами (позднее – радимичами) (Стародубский, частично Климовский, Унечский, Погарский, Почепский районы). Вслед за дружинниками двигался поток поляно-русских переселенцев-колонистов, осваивавших плодородные земли.
Как бы ни проходили конкретные процессы переселения народов на Брянщине в первом тысячелетии нашей эры, в итоге к концу этого тысячелетия ее территория была поделена между пятью (из двенадцати существовавших) восточнославянскими военно-племенными союзами, между которыми (и внутри которых) еще оставались островки балтского населения и незаселенные пространства. Уже сам этот факт говорит о многоэтапности и различных направлениях славянского заселения Брянщины. Четыре этих союза до 882–884 годов находились под властью Хазарского каганата.
Вообще же в IX–X веках Брянский край населяли пять славянских племенных объединений: поляне, радимичи, вятичи, северяне, кривичи (рис. 15). В таком же крупном межплеменном центре, как Кветунь под Трубчевском и сам Трубчевск, встречены также и захоронения, и отдельные украшения дреговичей и волынян. В итоге из двенадцати упомянутых летописью восточнославянских племенных объединений на Брянщине присутствуют восемь. На Болве же кроме северян, кривичей и вятичей есть и древности словен новгородских. В глухих лесах между Болвой и Ветьмой, а также на западе современной Брянщины, на границе с Белоруссией, продолжали существовать и остатки или балтских, или протобалто-славянских (венедских) племен. О столкновениях между племенами ни письменных, ни археологических свидетельств нет, но вот процесс их включения в состав Древнерусской державы без военных конфликтов уже не обошелся. Еще Вещий Олег включил эти племена в состав своей державы – кривичей смоленских по пути из Новгорода в Киев в 882 году, затем, утвердясь в новой столице, – и остальных.
При Олеге северяне и радимичи стали платить дань русам, сохраняя внутреннюю автономию, а местные княжеские династии поставляли свое войско, которое должно было принимать участие в походах русов на Царьград – Византию. Стародубское ополье вошло в состав «Русской земли» – домениальных владений киевских князей. Северные районы еще только заселялись смоленскими кривичами, подчинявшимися Руси с 882 года, вятичи сохраняли независимость или еще платили дань хазарам. По Десне, Судости, Вабле проходил путь полюдья – зимнего сбора дани киевскими князьями и «всеми русами» (рис. 15), вдоль которого располагалась цепочка редких русских временных станов-крепостей, таких как Синин Мост, например (рис. 19), завершавшаяся «дружинным лагерем» – погостом у села Левенка под Стародубом, при впадении Бабинца в Ваблю (рис. 20). Впрочем, военные столкновения по летописи у Олега были только с северянами (на полян-русов, как и на варягов, он опирался), а радимичи покорились без боя. Радимичи, привыкшие уже платить дань хазарам, судя по Повести временных лет, не только сдались без боя, но и участвовали в походе Олега на Царьград (Константинополь) в 907 году, наряду с кривичами, северянами и даже вятичами, о покорении которых Олегом летописец не говорит ничего.
И это неудивительно – наряду с добычей и дарами (откупом) воины Олега получили по 12 гривен «на ключ» (уключину лодьи – насада), или «на человека». А воинов было, по данным летописи, 80 тысяч (2000 кораблей по 40 «мужей» в каждом)! В одиночку ни одно племя, его военная элита и князья такой подвиг совершить были не в силах, даже объединившись с соседями. Войны с такими результатами были хорошим мотивом и для объединения племен и княжеств, и для того, чтобы их правящие элиты поступились частью власти и доходов в пользу надплеменной верхушки – русов, или «руси».
Впрочем, не все русские князья были так удачливы в войне с мощной, хотя и изрядно одряхлевшей, империей ромеев (именно так, «римлянами» на греческом языке, называли себя ее жители). Впрочем, проведя военную реформу и сделав упор не на пешее стратиотское ополчение, а на тяжелую профессиональную кавалерию катафрактариев («сановници боярстии» по русской летописи), империя начала выходить из кризиса. Уже преемник Олега Игорь потерпел в войне с ней поражение на суше и на море (941 год), что повлекло в итоге его гибель (впрочем, не от византийской армии, а от одного из своих племен – древлян) и частичный распад государства.
В итоге Владимиру снова пришлось покорять северян (по данным археологии), радимичей и вятичей (по летописи) (рис. 15). Последняя описывает битву с радимичами, которая по двум научным версиям из трех произошла непосредственно на территории Брянского края – сражение на реке Пищана (Песчань). А вот и первое имя полководца, с этим краем связанного: Волчий Хвост. Дружинники, как славяне, так и варяги, любили сравнивать себя с волками и могли носить хвосты этого зверя как плюмаж на шлеме (рис. 14), переняв этот обычай от тюрок-хазар, для которых волк считается прародителем – тотемом.
Структура войск и их тактика взаимосвязаны и изменяются одновременно, но что было причиной, а что следствием – в разных обстоятельствах это соотношение менялось. Вооружение в силу технологических и психологических причин несколько отставало в своих изменениях, на «переходный» период часто брались иностранные образцы.
Эти изменения внутри периода конца IX – середины XI века в основном происходят во время военной реформы Владимира Святого, но стимулом для нее были неудачные походы Игоря и (в итоге) Святослава на Византию, главным же образом – печенежская агрессия, ставшая постоянным фактором после 993 года (присоединение к Руси белых хорватов и «выход» из нее на границы Византийской империи). Кстати, именно после этого события редкие до этого набеги печенегов почему-то (не политика ли Византии – «разделяй и властвуй»?) стали ежегодными и массированными, вплоть до взятия предградья столицы, что вызвало строительство в Киеве новых, более мощных укреплений (рис. 16: 1; 16: 2) и сооружение оборонительных линий на границе со степью – по Стугне, Суле и низовьям Десны.
Завершаются же трансформации воинской культуры в целом (включая, кстати, уже и новую, христианскую воинскую психологию – этос) только к середине XI века. Последнее использование пеших варягов-наемников (рис. 18) происходит в 1036 году, финальный «викингский поход» на Царьград датируется 1043 годом, а «своя», хотя и «кавказско-хазарская» в основном, кавалерия эффективно использовалась против профессиональной тяжелой пехоты варягов уже в 1024 году (Лиственская битва). Далее основную роль в войнах середины – второй половины XI века играет в основном дружинная кавалерия.
В период крупных изменений государственного устройства, постоянной борьбы с печенегами (конец X века) существует так называемая «большая дружина», которая делится на несколько рангов: «лучшие мужи» (позднее их заменяет болгарский термин «болярин»); «гриди» (от скандинавского «хирд», «гирд» – королевский дружинник) – личная гвардия князя; «отроки» (основной состав); «детские» (гарнизон крепостей – детинцев); по мнению некоторых авторов, самыми низшими членами дружины до начала XII века были и смерды – военные поселенцы, крестьяне – пограничники, типа византийских «акритов».
В дружине, в связи с ее главными задачами – борьбой с кочевниками, преобладали кавалеристы (рис. 14), обученные «инструкторами» из бывшей Хазарии, Византии, а по мнению некоторых ученых – и из балтской Пруссии. Пехота была, но использовалась в основном в качестве гарнизонов или «судовой рати» – своеобразной «морской пехоты». До середины XI века периодически нанимали и варягов (рис. 21). Наименьшую роль, как и в Европе, пехота стала играть в середине XI – начале XII века.
Вооружение до конца X века различалось у трех составных частей русского войска: «тяжелой пехоты» (первоначально – «морской») – «руси», «росов» и «русов»; славянских, финно-угорских и иных ополченцев, составлявших легкую и «среднюю» по вооружению пехоту; самой немногочисленной была славянская тяжелая или «средневооруженная» дружинная кавалерия (рис. 14).
Типовым оружием «Руси» были тяжелые рубящие, первоначально импортные «каролингские» или франкские мечи, клинки которых первоначально изготовлялись только на Рейне в технике пакетной сварки, которую позднее назовут булатом, а рукояти делались в национальных традициях стран – приобретателей этого стратегического товара (рис. 17). Каролинги наложили эмбарго на продажу этого оружия славянам, и оно поступало к ним через скандинавов, ибо викингам чьи бы то ни было запреты были не указ! Имелись на вооружении также боевые топоры трех типов: скандинавские тяжелые абордажные секиры, более легкие славянские топоры с оттянутым вниз лезвием и легкие кочевнические чеканы. Копья имели либо скандинавские «ланцетовидные» наконечники, либо более широкие славянские, и они имели универсальный характер.
Оружием ближнего боя были боевые ножи – скандинавские скрамасаксы, носимые на поясе, или славянские ножи-засапожники. Оборонительное вооружение для головы состояло из полукруглых скандинавских «викингских» шлемов с полумасками, округло-конических центральноевропейских либо, реже, из более дорогих сфероконических «восточных» с прикрепленной сзади кольчужной сеткой-бармицей. Кожаные панцири с нашитыми железными пластинами (ламинарный доспех) или чешуйками (последние часто византийского или франкского происхождения) покрывали туловище воинов. Кожаные наручи или металлические браслеты защищали предплечья. Щиты были деревянные, круглые, с железной оковкой по краю и выпуклой пластиной-умбоном в центре. Внутри умбона была рукоять для держания щита кистью (ремнями к руке щит не крепили, чтобы от него легко было избавиться в морском бою). Умбон можно было использовать и для удара.
В качестве престижной ранговой детали одежды известны кочевнические (алано-болгарского, хазарского или венгерского происхождения) узкие наборные пояса с многочисленными орнаментированными серебряными или биллоновыми бляшками и шейные гривны, в том числе и железные, с «молоточками» Тора или Перуна.
О вооружении славянского и финно-угорского ополчения известно мало. Это метательные копья-сулицы (по два-три на воина), боевые топоры второго типа, чуть более тяжелые, чем у дружинников (они использовались и в хозяйстве), ножи-засапожники, луки и стрелы, наконечники которых чаще широкие и плоские, дающие кровоточащие раны.
Оборонительное вооружение, кроме больших щитов точно не известной формы, или отсутствовало, или не сохранилось (было кожаным с нашитыми редкими, не сплошными железными бляшками.
Конные дружинники имели на вооружении не столько тяжелые мечи, сколько более легкие рубяще-режущие слабоизогнутые сабли-палаши кочевнического происхождения или подражания им. Копья были ударными, но еще короткими, с широкими, как у пехоты, наконечниками. Из топоров использовались кавалерией только легкие, с лезвием весом 150–200 граммов, но на длинной рукояти топорики-чеканы, реже – булавы. У русской кавалерии, в отличие от рыцарей, имелись лук и стрелы. Шлемы были в основном сфероконические с бармицами и султанами «восточного» типа и происхождения и собственно «славянские» округло-конические, с переносьем, имевшие центральноевропейские (чешские, польские, болгарские), да и местные истоки (рис. 21). Тело воина покрывали кольчуги, «прочные и драгоценные» (как писали восточные авторы о славянах), состоявшие из нескольких тысяч железных колец.
Ноги были защищены высокими кожаными («табаристанскими», по терминологии восточных авторов) сапогами. На кисти рук и предплечья надевались кожаные рукавицы с раструбообразными крагами.
Из престижно-ранговых деталей одежды следует отметить плащи ярких расцветок, типа княжеского корзна или походного плаща-вотолы. Для этого рода войск характерно также наличие предметов снаряжения верхового коня и всадника ранних типов, в том числе шпоры с прямыми дужками и слабо выраженным шипом.
Из всех этих предметов вооружения и воинского снаряжения в Брянской области обнаружен один «каролингский» меч с рукоятью, украшенной в датском зверином еллинг-стиле конца X века (тип «Т» по А. Н. Кирпичникову) (рис. 17), ланцетовидный скандинавский (шведский) наконечник копья, несколько втульчатых и черешковых наконечников сулиц с пером разных типов (лавролистные восточнославянские, двушипные западнославянские). Среди наконечников стрел есть и типично восточнославянские ромбовидные, и скандинавские ланцетовидные черешковые, и ранние бронебойные втульчатые. Всего стрел этого периода обнаружено несколько десятков. Ранние (до середины XI века) типы топоров обнаружены только в двух дружинных некрополях – у сел Левенка под Стародубом и Кветунь под Трубчевском. Это, прежде всего, топорики-чеканы и «универсальные» топоры с оттянутым вниз лезвием и щекавицами, в том числе очень миниатюрный, «детский». В одном из камерных погребений Левенки есть топорик, переходный между чеканом и «универсальным» – с широким лезвием и вытянутым обухом. Часто этот тип связывают с Прибалтикой. Кроме этого топора, на Брянщине известно еще три чекана и четыре «универсально-походных» топора, которые могут датироваться ранним периодом, но могут встречаться и после середины XI века. Из предметов воинского снаряжения и быта X – начала XI века в Брянской области встречены серебряные и биллоновые бляшки от боевых поясов и конской сбруи, рангово-сакральные шейные гривны, в том числе и типично воинские железные. Обнаружены, часто рядом с ними, железные подковные гвозди, с отогнутой в петлю дужкой, по форме напоминающие молоточки. По мнению некоторых исследователей скандинавских древностей, на Руси их могли присваивать в качестве замены амулетов – специально изготовленных «молоточков Тора». Из финно-угорских по происхождению древностей, распространенных и среди словен новгородских, можно отметить цилиндрические фитильницы-огнива, которые могли попасть в Подесенье вместе с северными «воями».
Из трех типов комплектов вооружения в конце X – середине XI века побеждает третий, принадлежавший славянским конным дружинникам. Пережиточно, до конца XI века сохраняются сулицы ополченческой славянской пехоты, а также легкие кавалерийские чеканы. Полностью исчезают тяжелые «абордажные» секиры, «каролингские», только лишь рубящие, мечи, боевые ножи-скрамасаксы. Увеличивается доля кочевнического и вообще восточного вооружения. Сабли не вытесняют мечи, но составляют равную с ними долю. Лезвие мечей становится более узким, сужается дол по центру лезвия, мечи становятся не только рубящими, но и колющими. Впрочем, на Брянщине клинков мечей XI века пока не найдено. В связи с возрастанием роли и доли кавалерии, а также тем, что основным противником становится подвижная, в основном легковооруженная, конница кочевников, в меньшей степени литовцев и венгров, а также «средневооруженная» польская, в археологических материалах резко возрастает доля стремян, шпор, деталей узды, хотя их все же меньше, чем в последующем XII столетии. Возрастает, хотя не существенно, количество булав, появляются кистени с костяными, бронзовыми, железными гирьками на кожаных ремнях (на Брянщине обнаружены только металлические). Число топоров в кавалерии сокращается, в пехоте господствуют «универсальные», с оттянутым вниз широким лезвием, у которых постепенно исчезают тыловые и боковые щекавицы.
Самым распространенным защитным вооружением становятся кольчуги с короткими рукавами и без воротника. Преобладают склепанные из нескольких пластин или цельнокованые, иногда с переносьем, сфероконические шлемы с разной высоты шишаком и обязательной бармицей на боковой и затылочной частях. Впрочем, шлемов этого периода в Брянской области пока не найдено, а детали кольчуг могут относиться к разным периодам.
Щиты «теряют» умбоны и поэтому известны только по изображениям на каменных или бронзовых иконках, эпиграфических материалах, фресках. Летописные миниатюры создавались позже. Щиты кавалерии – миндалевидные, небольшие (в противовес круглым половецким), иногда с геральдическими изображениями (барс или гепард у владимирских воинов, например). Пехотные – почти в рост человека, также миндалевидные, с заостренным нижним концом для втыкания в землю в случае образования «стены щитов» для противодействия кавалерии. Преобладающий цвет щитов – красный (ранее были многоцветные «варяжские»). Ноги защищали кожаные сапоги, кисти и предплечья – кожаные перчатки с раструбами.
Из внешней атрибутики исчезает языческая символика, заменяясь символами христианства как на оружии, так и на амуниции, предметах одежды. Стяги имеют треугольную форму, красный цвет и изображение креста. Полковые и княжеские стяги имели прямоугольную форму с косицами, предположительно красный или черный цвет, изображения святых (чаще – Христа Спасителя).
2. В составе Древнерусского государства
Мы представляем, что с утверждением единого государства внутри его войны не может быть? Но это не так, и Подесенье тому пример. И не внешние враги тревожили его покой, а свои, русские князья. Столетие единства Руси – XI век – начинается здесь с красочно описанной в летописи Лиственской битвы (1024 год), а завершается осадой князя Олега Святославича в своей вотчине – Стародубе (1096 год). Оба раза войну начинали князья Тмутаракани – небольшого русского анклава на берегах Керченского пролива, основанного Святославом на месте византийско-хазарской Таматархи.
В 1023 году сын Владимира Святого – Мстислав Храбрый, соединив вокруг него несколько кавказских племен и создав на Северном Кавказе и в Восточном Крыму мини-империю, счел себя ущемленным, не имея владений в коренной Русской земле. И в 1024 году двинулся на Киев с дружиной своей, а также хазарской и касожской (черкесской или адыгской) конницей.
Ярослав, князь Киевский и «единодержец» Русской земли, в то время отсутствовал – подавлял восстание волхвов в Ростовской земле. Однако и без него киевляне не приняли Мстислава, зато черниговцы (а часть Брянского края входила в состав этой земли) и северяне охотно открывали ему ворота своих городов, будучи за несколько десятилетий тому назад насильно подчинены Киеву. Ярослав Мудрый узнал это, будучи на севере Руси, и, заблаговременно наняв варягов и их предводителя, Якуна (Хакона), двинулся на Чернигов. На полпути между Черниговом и Любечем, где сошло с кораблей варяго-новгородское войско Ярослава, у местечка Листвен, произошло длительное (бой шел даже ночью, при всполохах молний) и кровопролитное («и трудишася Варязи, рубя Северъ») сражение. В конечном итоге исход сражения был решен ударом в спину уставшим варягам кавказской кавалерии Мстислава – воины-профессионалы не выдержали и побежали, и Ярослав с ними. В итоге этой войны Брянский край и все Подесенье до смерти Мстислава в 1036 году входило в состав его владений. В том же году последний поход на Русь совершили печенеги, даже осадившие Киев. Здесь они были разбиты Ярославом, опять приведшим «воев» с Севера, попали «в полон» и были поселены на южных границах Руси для их охраны от новых кочевников – торков, затем половцев. Эти «военные поселенцы», а затем и другие пленные кочевники получили название «свои поганые» (язычники). Но ни печенеги, ни торки до Брянского края не доходили – в 1061 и 1068 годах – также не коснулись Брянских земель, на Десне же пострадали только окрестности Чернигова (1068 год), да и то 12-тысячное войско кочевников было в этом году наголову разбито трехтысячной ратью нового черниговского князя, позднее ставшего родоначальником брянских князей – Святослава Ярославича. Половцы проникли в Брянский край лишь в 1078–1080 годах. Неточность даты определяется характером источника – это нравоучительное, а не историческое «Поучение Владимира Мономаха детям», отдельные события в котором не датированы.
Половцев впервые привел в Подесенье один из русских князей – Олег Святославич (Гориславич, как его прозвал народ и летописец в ответ на это «горькое» для Руси деяние), в борьбе за Чернигов, принадлежавший тогда Владимиру Мономаху, в 1093 году. Но с его именем связан на Брянщине другой эпизод, завершающий междоусобную войну, начатую Олегом Святославичем. Разбитый созданной против него коалицией князей во главе с Владимиром Мономахом, он нашел убежище в своей «отчине» – Стародубе, но был после 33-дневной осады прогнан оттуда местными жителями, которые не хотели из-за него испытывать муки голода.
Миновав при отступлении свою вторую «отчину» – землю вятичей, частично брянскую (к ней принадлежал Карачев) и еще немного посопротивлявшись, он сдался победителям и принял участие в съезде в Любече (1097 год).
Одним из следствий этого знаменитого съезда стали общерусские «крестовые походы» против половцев начала XII века, которые навсегда устранили опасность для Древней Руси в целом. Возможно, что брянские вои или дружинники также в этих походах участвовали в составе войск Олега Святославича Новгород-Северского и Давыда Святославича Черниговского. Показательно, что наряду с другими князьями – бывшими противниками – их возглавлял и «раскаявшийся» Олег Гориславич, князь Новгород-Северский, имевший много владений на Брянщине. Общая опасность сплотила недавних врагов.
На саму же Брянщину война вернулась уже в эпоху «феодальной раздробленности» или «политической разобщенности».