На рубежах Великого княжества Литовского и Речи Посполитой
Глава VIМосковско-литовские войны конца XV – первой трети XVI века. Стародубская трагедия
1. Подесенье в середине – второй половине XV века: «предвоенный период»
Казимир I (с 1447 – IV) и Василий Васильевич II (с 1446 года – Темный) никогда не воевали друг с другом не столько потому, что были союзниками, сколько потому, что интересы обоих лежали далеко от московско-литовской границы. Казимир после гибели брата, короля Польского и Венгерского Владислава под Варной был озабочен европейскими делами и возможностями получить вакантные с июля 1444 года престолы, Василия заботили казанские татары Улу-Мухаммеда и его сына Мамутяка, которые с 1439 года постоянно тревожили восточные границы России. Тем не менее в конце 1444 – начале 1445 года произошла скоротечная и непонятная по целям война, напоминавшая скорее пробу сил.
Сначала, в конце 1444 года, младшие братья Мамутяка, перешедшие на службу к Василию, совершили набеги на Вязьму и Брянск, дойдя до Смоленска, затем, когда Василий, зачем-то растревоживший литовцев, снял войска с западной границы и в январе 1445 года пошел против татар, осадивших Нижний Новгород, Казимир вошел в Смоленск, а нескольких воевод (виленского маршалка Радзивилла, ковенского старосту, полоцкого и смоленского наместников) послал «воевать» московские волости. Против 7 тысяч «литовцев» москвичи смогли выставить только 260 воинов боровско-серпуховского князя Василия Ярославича, который с основным войском находился в походе на татар. Тем не менее им удалось неделю удерживать Козельск, восстановленный после Батыева разгрома на новом месте и с более мощными укреплениями. Были взяты, по новгородским сведениям, пять городов, по литовским летописям, сожжены Можайск, Козельск, Верея, Калуга. Параллельно Борис Александрович Тверской, как союзник Казимира, вторгся на территории, спорные между Тверью и Новгородом, который на тот момент придерживался промосковской ориентации. Но никто нигде закрепляться не стал, эти события даже не испортили отношений двух правителей, поскольку в 1446 году Казимир предоставил убежище в брянских землях бежавшим туда сторонникам взятого в плен Дмитрием Шемякой и ослепленного Василия II.
Впрочем, для Казимира, в отличие от Сигизмунда Кейстутьевича, у которого поддержка сына Софьи Витовтовны была делом принципа, это было всего лишь вопросом тактики – поддержки проигрывавшей в гражданской войне стороны, дабы не дать этой войне в Московском княжестве утихнуть. После отравления в Новгороде Дмитрия Шемяки в 1452 году и аннексии Василием владений Ивана Андреевича Можайского в 1454 году сын Шемяки Иван и вся семья можайского князя нашли такой же теплый прием у Казимира и получили обширные владения в Подесенье, отчасти по праву – Иван Андреевич был внуком Александра Патрикиевича, владевшего Стародубом и, возможно, Брянском на рубеже XIV–XV веков.
На этот раз Казимир хотел убить двух зайцев – сохранить «задел» для возобновления усобицы в Москве и укрепить свои восточные границы от посягательств Василия Васильевича путем предоставления владений на московском пограничье его злейшим врагам. Так, в 1462 году, перед смертью Василия Васильевича, два московских беглеца в Литве – Иван Можайский и Иван Боровский – заключили докончание о совместных действиях по отвоеванию своих вотчин и даже о занятии московского престола Иваном Андреевичем Можайским, а в 1463 году согласились на предложение новгородцев о борьбе с Иваном III. Казимир не содействовал их планам, но и не соблюдал договор с Василием II, а затем и Иваном III о неоказании помощи их «лиходеям» и «недругам» – князьям-отъездчикам. Верный ему Иван Можайский даже получил в 1465 году специально для него воссозданное Брянское княжество, впрочем ненадолго, до своей смерти, последовавшей вскоре. Впрочем, и московские государи поступали соответственно – принимали у себя Гедиминовичей – стародубских Патрикиевых, а в 1449 году и Михаила Сигизмундовича Стародубского, перебежавшего в Москву. Еще ранее участник заговора Чарторыйских и убийства Сигизмунда Кейстутьевича князь Александр был назначен первым московским наместником в Пскове. С другой стороны, на юге новые владения потомков Юрия Звенигородского смыкались с полунезависимым анклавом – воссозданным в 1443 году киевским или русским княжеством Олельковичей, сподвижников Сигизмунда, а затем участников его убийства и потомков Владимира Ольгердовича, князя Киевского в 1367–1394 годах. Они проводили практически независимую внешнюю политику, имея свои контакты, в том числе династические, с Москвой, Тверью, Новгородом, Молдавией, Венгрией, хотя и признавали Казимира своим господарем. В частности, Олелько Владимирович (женатый на сестре Василия II Анастасии) и Семен Олелькович при содействии Казимира восстановили литовскую метрополию в Киеве в два этапа: 1451 и 1458 годы, в то же время организовав брак сына Ивана III и Елены Волошанки – дочери господаря Молдавии Стефана Великого. Последний даже величал Симеона Олельковича, на чьей сестре Евдокии женился, «царем Киевским». Михаил Олелькович стал князем Новгорода Великого в трудные для последнего времена – не позднее 1470 года, после проигранной республикой в 1456 году битвы с москвичами и заключения кабального для Новгорода Яжелбицкого мира, запретившего республике всякие внешние сношения помимо Москвы. Впрочем, в самый ответственный для независимости Новгорода момент – перед Шелонской битвой с москвичами и татарами – князь его покинул, чем обезглавил новгородское войско и обрек его на поражение. Причина была уважительной – смерть его брата Симеона и желание как можно быстрее занять ставший вакантным киевский стол. Но у Казимира были иные планы – он опередил Михаила и посадил в Киеве коронного наместника, ликвидировав полусамостоятельное Киевское (Русское) княжество в 1471 году. Это событие не было случайным эпизодом, оно свидетельствовало об изменении характера внутренней политики Казимира, а в отношении Олельковичей имело как предысторию, так и существенные последствия. Во время заговора Яна Гаштольда в 1462 году с целью восстановить независимость Литвы князю Киевскому был предложен престол великого княжества. Симеон Олелькович отказался, но о предложении Казимиру не сказал, по сути скрыв заговор. Король это запомнил и ликвидировал опасный анклав при первом удобном случае. Данный акт напрямую ущемил права другого Олельковича – Михаила, потерявшего при этом и новгородский престол. В итоге он принял активное участие в мятеже Ольшанского в 1482 году и был казнен вместе с ним. Третий участник мятежа – князь Вельский – успел бежать в Москву и нашел там теплый прием. Правда, бежал он без земель, конфискованных Казимиром, а ведь целью заговора был именно переход под власть Ивана III именно вместе с землями. Это отвечало новой политике московского государя по отношению к Литве, которую он стал проводить после присоединения Новгорода в 1478 году, однако принятие мятежников с землями, которые на запад простирались до Березины, неизбежно вызвало бы войну, на которую в 1482 году Иван мог еще и не пойти, несмотря на заключенный в этом году союзный договор с королем Венгрии Матвеем (Матиашем) Корвином и «старый» союз с Молдавским княжеством (оба антипольской направленности). Сам же Казимир допустил большую ошибку, не оказав, несмотря на обещание, помощи Новгороду в 1471 году, так как сажал сына на чешский престол. Хан Большой Орды Ахмат, который также мог попробовать помешать планам Ивана III, был отвлечен захватом своей столицы – Сарая (сам он был на кочевьях) ратью из Вятки, перешедшей под протекторат Москвы. Опоздал Казимир и в 1477 году, несмотря на прямой тайный договор с правительством Марфы Борецкой. Когда он все же решил повести войска на московские границы в 1480 году, во время «стояния на Угре» (второго стояния, ибо первое было еще в 1408 году), ему помешало вторжение крымского хана Менгли-Гирея – союзника Москвы – в южные пределы его русских владений, куда он и был вынужден повернуть войска. В 80-х годах Казимир не сумел оказать помощь своему последнему союзнику в России – Тверскому княжеству, будучи скован Венгрией и Молдавией, и в 1485 году Тверь сдалась московским войскам. Но формальный мир еще царил на литовско-московских границах, пока Казимир был более озабочен европейской политикой польской части своего государства, а московский государь – присоединением Новгорода и Твери, отношениями с Ордой и созданием новой внешнеполитической концепции после второго брака Ивана III Великого и Софии Палеолог. После присоединения двух последних соперников Москвы Иван III тихой сапой, без войны, забрал все права на спорные между Новгородом, Тверью и Литвой волости – Ржев и Великие Луки, изгнав оттуда наместников Казимира, начал прибирать к рукам верховские земли вместе с «отъехавшими» из Литвы князьями (Козельск, в частности), что напрямую нарушало российско-литовские докончания, принимал у себя (впрочем, как и раньше, причем обе стороны) мятежников против Казимира (Вельского). На границе постоянно происходили конфликты местного значения между московскими и литовскими служилыми князьями – Воротынскими, Барятинскими, Одоевскими, чьи родовые владения часто были разделены государственной границей. Пограничные воеводы постоянно разбирали споры из-за разбойников, грабежа купцов, взаимного бегства холопов. Казимир предвидит неизбежность войны, но всячески старается ее оттянуть, параллельно укрепляя границу – в Брянск, являющийся ключевой крепостью на границах с московскими владениями, после смерти Ивана Можайского ставится коронный наместник с польско-литовским гарнизоном (есть, впрочем, мнение, что в Брянске в качестве такового до 1486 года правил сын Ивана – Андрей). Другой сын Ивана Семен получает в удел более отдаленные от границы владения – Стародуб. Князья-беженцы из пяти семейств в конце правления Казимира владеют также Гомелем, Новгородом-Северским, Трубчевском, Любечем, а в Чернигове, Путивле, Радоще, Брянске сидят господарские «державцы», контролировавшие эти небольшие княжества. Князья располагают «своими» и местными боярами, «двором», то есть своими вооруженными силами, с которыми участвуют в военных действиях на стороне литовцев. Так, в 1484 году князь из семейства Шемячичей, наряду с Гедиминовичем Иваном Трубецким, князьями Смоленской и Черниговской ветвей Рюриковичей – Вяземским и Воротынским – участвовал в походе против татар Менгли-Гирея, напавших на оставшийся без князя Киев. Участвовали эти «служебные» князья и в первой войне против Москвы в 1492–1493 годах, и в экспедиции Казимира против Молдавии в 1497 году. Последний, однако, наученный предыдущим горьким опытом со «своими» Гедиминовичами, старался, чтобы эти вотчины не укрупнялись и не превращались в полусамостоятельные уделы.
Иван III готовился к войне не только военно-стратеги-чески, прибирая к рукам небольшие пограничные, выгодные для наступления волости, но и военно-организационно, реформируя армию, а также идеологически, подготавливая обоснование справедливости и правомерности перехода под его руку всех русских земель. К началу 90-х годов для себя он уже полностью определил свое место и роль как в русском, так и во всем православном мире, но хоть и престарелому, но авторитетному королю Польши и господарю Литовско-Русскому открывать свои истинные взгляды не торопился, чтобы его не насторожить до срока, который наступил сразу после смерти Казимира Великого.
2. Войны за присоединение русских земель Литвы к России: конец XV – начало XVI века
Наследник Казимира IV, великий князь (господарь) Литвы Александр II был склонен к компромиссам. Он даже женился на дочери московского великого князя Ивана III, который, впрочем, с 1493 года (в письме Александру) стал называть себя «господарь всея Руси», – Елене. Это, однако, не спасло его от «пробной» войны, которую Иван III провел в 1492–1494 годах на российско-литовских рубежах, параллельно натравив на литовско-русские земли крымского хана Девлет-Гирея. Александр II представлял только Литву, в Польше правил его брат Ян-Альбрехт (Ольбрахт), который, однако, военной помощи Александру не оказал, так как сам рассчитывал, как и их отец, стать великим князем Литовским. Союзник Ивана Менгли-Гирей послал небольшой отряд пограбить окрестности Киева и Чернигова, чем отвлек часть литовских сил и обеспечил успех москвичей на главных – смоленском и «верховском» направлениях. В наступлении впервые использовалась новая военная сила – поместная конница, «кормившаяся» на отнятых у новгородских бояр землях. На этот раз часть местных князей перешла на сторону Ивана, формально использовав право «отъезда», но вместе со своими и даже «чужими» землями. Присоединилась Вязьма, а один из «верховских» князей Семен Воротынский кроме своей вотчины прихватил еще три чужих города, включая имевший своих князей Мосальск. В итоге войны, военные действия которой, начавшись в августе, завершились уже осенью 1492 года (а переговоры о мире тянулись гораздо дольше ее самой), в начале 1494 года Александр признал переход к России Вязьмы, Воротынского, Одоевского княжеств и обязался жениться на дочери Ивана III, не признав, впрочем, его нового титула – «государь всея Руси». Литва отказывается от всех претензий на еще независимые русские земли, включая Рязань, ратники которой приняли участие в «приграничной войне» на стороне Москвы. Мир 1494 года не провел «демаркацию» границ в верховских землях, так как их князья все еще сохраняли право «службы на обе стороны», что коснулось, например, рода Трубецких.
Еще в ходе войны Александр решил «отблагодарить» сохранивших ему верность Рюриковичей, в частности Семена Ивановича Можайского – он получает Стародуб и Гомель, а после ее окончания летом 1496 года добавляет к ним Карачев и Чернигов. Василий Иванович Шемячич владеет Новгородом-Северским.
В свою очередь, Иван III, выдав дочь замуж за литовского господаря в 1495 году, повел тайные переговоры с его вассалами – русскими князьями, имевшими вотчины на порубежье, завершенные в апреле 1500 года тайным договором. Причем это были не Гедиминовичи и даже не литовско-русские Рюриковичи, а сыновья бежавших после проигранной ими междоусобной войны с Василием II представителей московской ветви Рюриковичей – Василия Шемячича и Ивана Можайского – врагов его отца. Было ясно, что мир 1494 года Иван III расценивает как временную передышку. Тем не менее Александр II был уверен в верности сыновей тех, кому он предоставил политическое убежище. Для привлечения мещан он также готовил предоставление «магдебургского права» Стародубу (1499).
Однако когда война началась, то все города Подесенья во главе с двумя князьями-ренегатами открыли без боя свои ворота крайне южному из трех войск, которые Иван III двинул на Литву, во главе с ханом Мегмет-Аминем и боярином Захарьиным-Кошкиным (предком Романовых).
Боев здесь не было, наоборот, и местные князья, и местные жители присоединились к московскому войску. Жители Брянска даже схватили литовского наместника, пана Станислава Борташевича, и выдали его москвичам.
Генеральное сражение поэтому произошло не на линии движения южной армии Ивана III, а центральной (третья, северная, армия, базировавшаяся на союзный Москве Псков, предпринимала самостоятельные действия, кроме того, с 1501 года воевала с Ливонией).
3. Игры судеб
Интересно, что командовали решающими сражениями на реке Ведроша на Смоленщине 14 июля 1500 года лучшие полководцы двух государств – гетман Константин Острожский (от Литвы) (рис. 47, 48) и боярин Данила Щеня (от Москвы), оба православные. Однако Константин был Рюриковичем, а Данила – Гедиминовичем, потомком перешедшего на российскую службу стародубского рода Патрикиевых – Щенятевых…
Более правильное использование артиллерии, которая в Москве к тому времени становилась лучшей в Европе, позволило при равенстве талантов полководцев одержать победу Даниле Щене. Кроме того, обходной маневр Кошкина и Мегмет-Аминя отрезал литовцев от наплавных мостов через Ведрошу. Константин Острожский и тысячи русско-литовских воинов были взяты в плен и отправлены на другой конец державы Ивана III – в Нижний Новгород. Игра судьбы заключалась и в том, что чуть позднее, когда татары во главе с тем же Мегмет-Аминем напали на Нижний Новогород, защищать его было некому, и литовским пленным, которых содержали по тем временам хорошо (Острожского – на 5 копеек, стрельцов по 0,5 копейки в день), было выдано оружие и они отбили натиск татар.
Братья Александра – короли Польши, Чехии и Венгрии – и на этот раз не оказали ему военной помощи, вероятно боясь того, что в ответ Иван III согласится на военный союз с их врагом – императором Германии. Однако они выступили посредниками в начавшихся вскоре после первых неудач москвичей под Смоленском, который взять не удалось. Достойно повела себя жена господаря – Елена (для которой муж согласился оставить ее православную веру), отказавшись шпионить в пользу отца и склонять Александра к уступкам.
Перешедшие на сторону Ивана северские князья доказали свою верность и полезность – в качестве местных правителей они защитили и свои земли, и владения своего нового государя, отразив попытку отряда татар Большой Орды Шиг-Ахмета ударить в тыл русской армии; отступавший отряд был добит Менгли-Гиреем, союз с которым лишний раз доказал свою полезность.
В 1503 году было заключено перемирие, по которому весь Деснинско-Северский регион с Брянском, Черниговом, Гомелем, Новгород-Северским, Путивлем (всего девятнадцать городов) переходил к России. Смоленск остался за Литвой, хотя и ненадолго. Оба правителя умерли почти одновременно: Иван III – чуть раньше, в 1505 году, Александр II, который к тому времени (1502) был избран еще и польским королем, – чуть позже, в 1506 году.
В том же году потомок участника Грюнвальдского сражения – хана Джелал эд-Дина православный князь Михаил Глинский был послан отразить последний крупный набег крымчаков на русско-литовские земли (в дальнейшем они предпочитали грабить земли московско-русские, в том числе вновь присоединенные в 1503 году). Одержав триумфальную победу и узнав о смерти Александра II, Глинский не торопясь двигался к Вильнюсу, не без оснований рассчитывая, что будет избран господарем Литовско-Русского государства. Но в его отсутствие паны – Рада – избрали иного кандидата. Глинский начал мятеж, в 1507 году ему на помощь пришла Москва, нарушив перемирие 1503 года.
Война эта завершилась в 1508 году с нейтральным результатом, который был громко поименован «вечным миром». Военные действия проходили в основном в Белоруссии, не затрагивая нашего региона. Единственное, что отвлекло тогда Василия III от «литовской» войны и отчасти затронуло восточные окраины Северщины, – готовившийся поход крымского хана Менгли-Гирея. Правда, сам он тогда (да и никогда до своей смерти в 1515 году) на Россию не ходил, а разрешил «пробный» набег нескольких мурз, дошедших до Одоева и Воротынска. Поход провалился, ибо на обратном пути татары были настигнуты соединенным войском местных «служилых князей», проявивших наибольшее рвение, и более неторопливых московских воевод во главе с князем Хованским, которое отбило полон. Успех был во многом достигнут все еще русской дипломатией, ибо более крупное войско во главе с сыном хана было направлено против ногаев, напавших на восточные пределы ханства: татары также не были едины. Это, в общем, небольшое их поражение избавило Россию от опасности вплоть до конца «войны Глинского», да и позже, во время мирной передышки 1509–1511 годов. Менгли-Гирей, несмотря на все усилия польской дипломатии, послал своих «царевичей» с большим войском на Вильнюс, а совершенный против России в 1511 году второй «пробный» поход имел гораздо меньшие масштабы и был без труда отбит, ибо русские уже учли изменившиеся отношения с Крымом и начали укреплять южную границу, в частности завершив в 1509 году строительство «центральной» передовой крепости – Тульского кремля. Все же победы Москвы насторожили ее бывшего союзника и в ходе последующей первой смоленской войны Крым открыто поддержал «слабейшую» на тот момент Литву (вместе с Польшей), что выразилось в ежегодных крупных походах 1512–1515 годов. Некоторые из которых, например поход 1515 года на Северщину, совершались вместе с поляками. Михаил же Глинский с неудовлетворенным самолюбием, потеряв родовые земли, «отъехал» в Москву готовиться к новым схваткам с бывшей родиной. Новый государь Василий III, не получив ничего в ходе предыдущей войны, вполне разделял его настроения.
Первая смоленская война фактически началась по наущению Михаила Львовича Глинского еще в ноябре 1512 года и формально длилась до перемирия 1526 года (до этого заключенные перемирия 1520 и 1522 годов оказались непрочными). И хотя война длилась четырнадцать лет, все ее решающие события произошли в 1514 году. В 1519 году на стороне Москвы выступил Тевтонский орден, а крымчаки постоянно с 1512 по 1527 год грабили то московские, то литовские украйны (об этом – отдельно). С июля по начало августа продолжалась интенсивная осада Смоленска. При содействии Глинского у Священной Римской империи были получены опытные пушкари и саперы – подрывники, 300 орудий непрерывно стреляли хотя и каменными ядрами, но покрытыми свинцовой оболочкой. 1 августа 1514 года Смоленск сдался, торжественно въехавший в его земляные валы Василий III назначил его воеводой Василия Васильевича Шуйского, чем кровно обидел Михаила Глинского. Захваченный с поличным – королевской охранной грамотой, – тот был, естественно, отстранен от дел и отправлен в застенок, где позднее и умер (точнее, прожил на свободе всего несколько лет, когда Елена Глинская стала женой Василия III).
Щеня Даниил Васильевич. Из рода Гедиминовичей князей Патрикиевых, правивших в Стародубе и часто в Новгороде Великом. Основатель рода в середине XIV века – Патрикий Наримантович. Его потомки (князь Александр Патрикиевич, например), имели право чеканки собственной монеты. На московскую службу перешли при Василии II Темном (1425-1462).
Сам Даниил впервые упоминается в разрядной книге под 1475 годом. Боярин, придворный, дипломат, полководец. Первый поход – 1489 год, на Вятку, «за их неисправление». Участник войны со Швецией 1495 года. В войнах с Литвой – с 1493 года, взял Вязьму. Герой сражения на Ведроше 14 июля 1500 года. Далее – участник Ливонской войны 1501-1502 годов, в частности – сражения у озера Смолино. С 1506 года – официально главнокомандующий всеми российскими войсками, руководил обороной «казанской украины». Участник войны с Литвой 1507-1509 годов, но не на главном, хотя и успешном «фронте» (Торопец).
В первую смоленскую войну хотя и не возглавлял осаду Смоленска, но 31 июля 1514 года именно его Василий III послал принять капитуляцию литовского гарнизона. Это было признаком 20-летних трудов ратных «большого воеводы».
Поскольку даже в широком смысле слова (скажем, последствия) битва под Оршей к Брянщине и всему Подесенью и Северщине отношения не имеет, воздержимся от подробных комментариев ее хода. Отметим только, что Константин Острожский здесь с лихвой реабилитировался за поражение при Ведроше, а в военно-техническом плане здесь впервые была применена артиллерия на полевых подвижных лафетах (рис. 45), за год до Мариньяно, где она принесла победу французам.
Впрочем, вялотекущие столкновения на границе продолжались и после заключения последнего (1526 года) перемирия почти до смерти Василия III (последнее перемирие было подтверждено в 1532 году).
Константин Острожский, князь Константин Иванович (рис. 47, 48) родился в 1460 году и рано лишился родителей. О его отце, князе Иване Васильевиче, сохранилось мало известий. Известно лишь, что он неоднократно сражался с татарами и увеличивал свои владения покупкой новых поместий. Константин Иванович – внук Василия Федоровича, князя Острожского, и правнук святого Феодосия, в миру Федора Даниловича, князя Острожского.
Константин Иванович получил воспитание под руководством отцовских бояр, а также старшего своего брата Михаила. В I486 году братья Острожские живут в Вильне при дворе великого князя Литовского Казимира, где они вращаются в высшем кругу волынских панов – Гойского, князя Четвертинского, Хрептовича и других. В то же время князья Острожские начали приучаться и к государственным делам, поступив в свиту великого князя, и сопровождали его в переездах.
В 1500 году началась война с Русским государством. Несмотря на то что руководство Великого княжества Литовского прибегло к найму иностранцев, войска, достаточно сильного для успешного сопротивления московским силам, собрать не удалось. Во главе литовской армии был поставлен князь Константин Иванович. Между тем русские войска двумя отрядами вторглись в литовские области. Главные силы направились на Северскую область и, последовательно занимая города, дошли до Новгорода-Северского, второй же отряд под предводительством боярина Юрия Захарьина направился к Смоленску, заняв по пути Дорогобуж.
14 июля неприятели сошлись у реки Ведроши, где и произошел бой. Многочисленное литовское войско было разбито наголову русским войском во главе с боярином князем Даниилом Васильевичем Щеней. Острожский вместе со многими литовскими военачальниками попал в плен. Московские воеводы сразу выделили Острожского из других знатных пленников: он был отвезен в Москву, откуда его вскоре сослали в Вологду.
В 1506 году, через посредство вологодского духовенства, по Карамзину, под угрозой темницы князь согласился служить великому князю Московскому. Тотчас же ему был дан сан боярина, а 18 октября 1506 года он принес присягу Василию III, утвержденную поручительством митрополита Симона.
Под благовидным предлогом осмотра вверенных ему войск Острожский выехал из Москвы, приблизился к московскому рубежу и через густые леса в сентябре 1507 года сбежал в Литву.
Возвращение князя Константина Ивановича совпало по времени с известным процессом Глинских, так что великий князь не мог сразу заняться устройством дел своего любимца. Но в самом непродолжительном времени ему были возвращены его прежние староства (Брацлав, Винница, Звенигород), дана важная в Литве должность старосты луцкого и маршалка Волынской земли, благодаря чему Острожский сделался главным военным и гражданским начальником всей Волыни, а 26 ноября снова был утвержден как гетман.
В 1508 году, когда снова началась война с Москвой, Острожский был вызван из Острога, где он приводил в порядок имущественные дела, в Новгород-Северский, где в то время находился великий князь, и поставлен во главе войска. Отсюда он двинулся через Минск к Борисову и Орше, которую осаждали московские воеводы. При приближении Острожского к Орше московское войско сняло осаду. Литовское войско по пятам следовало за уходившим неприятелем и, наконец, остановилось в Смоленске, откуда сначала было решено послать Острожского и Кишку с отдельными отрядами в московские области, но выполнение этого плана было на время отсрочено и благоприятный момент утерян.
Только через некоторое время князь Константин Иванович двинулся на город Белый, взял его, занял Торопец и Дорогобуж и сильно опустошил окружающую область. Впрочем, в сентябре 1508 года Д. В. Щеня вернул захваченные Острожским города в подданство русскому государю. 8 октября 1508 года был заключен мир между Московским государством и Литвой. Князь Константин Иванович снова получил несколько крупных наград. Вскоре по заключении мира с Москвой татары снова сделали большой набег, и Острожскому пришлось выступить против них. Татары были разбиты под Острогом.
Константин Иванович занялся устройством своих хозяйственных дел, так как во время войны с Москвой ему очень часто приходилось снаряжать войска и на свои деньги. К этому же времени относится и женитьба его на княжне Татьяне Семеновне Гольшанской. Новый набег татар заставил Острожского поехать в Луцк для приготовления обороны, но собрать он успел только 6 тысяч человек, и с этими небольшими силами ему удалось одержать победу над татарским отрядом при Вишневце. В награду за заслуги князя Константина Ивановича в борьбе с Москвой и татарами великий князь издал универсал о назначении его паном виленским, что для князя Острожского имело большое значение: он вошел в круг высшей литовской знати и с этого времени был уже не только волынским, но и литовским вельможей.