ных.
Виктория же оказалась полной их противоположностью — утонченной, таинственной женщиной, тщательно скрывающей свои намерения и желания. Сначала он решил, что для него не составит труда понять ее, вынудить раскрыться. Но задача оказалась весьма трудной. Виктория была сложной, «многослойной», как мысленно назвал ее Роун, натурой, и снимать эти «слои» последовательно, один за другим, чтобы найти самое сокровенное, представлялось ему восхитительным занятием, которое все же могло оказаться и непосильным для него. До сих пор его попытки терпели неудачи, хотя едва заметной улыбки, которой Виктория одарила своего спутника после лекции о пользе применения ремней безопасности, было достаточно, чтобы поощрить его к дальнейшим действиям.
Роун жалел, что не расспросил дядю про Викторию. Теперь у него не хватало сведений для планомерной осады.
Вскоре после полудня Виктория остановилась у заправочной станции. Роун протянул ей двадцатку, которую она приняла, пробормотав что-то в знак благодарности. Он доставлял ей своим присутствием определенные неудобства, но мог быть и полезен, например, залить в бак горючее, пока она расплачивалась.
— Купите мне кока-колу! — крикнул он ей вдогонку, потому что на улице стояла такая жара, что в горле моментально пересохло, будто они очутились в пустыне, — в комфортабельном фургоне Амоса было прохладно и жара совсем не ощущалась.
Виктория кивнула, прежде чем скрыться за дверью станции, и Роун отправился за пределы автостоянки, чтобы выкурить свою первую за день сигарету. Он успел только пару раз затянуться, когда щелчок насоса предупредил, что бак полон. Выкинув сигарету, чтобы не задерживать отправления, Роун с тоской подумал, что следующая возможность покурить выдастся не скоро.
Тут же появилась Виктория с кока-колой для Роуна и бутылкой минеральной воды для себя. Она отогнала фургон на обочину дороги в тень деревьев и там остановилась. Не глуша мотора, она вышла, обошла машину вокруг, отодвинула боковую дверь и снова забралась внутрь.
Роун уселся на место рядом с Викторией и наблюдал, как ее изящные пальчики бегали по клавиатуре портативного компьютера, подключаясь к центральному компьютеру Восточного побережья.
Потоки цифр и букв побежали по экрану цветного монитора, временами соскальзывая вниз и освобождая место новым сведениям. Виктория отключила звук, распечатала данные на почти бесшумном струйном принтере и приступила к кропотливой работе по расшифровке полученной информации.
Во время работы она была невозмутима, ничем не показывая, насколько благоприятны или нет полученные данные. Роуну быстро наскучило смотреть на цветные карты, которые мелькали на экране, и все свое внимание он сосредоточил на Виктории.
Она не замечала его изучающего взгляда, поэтому Роун позволил себе неторопливо рассматривать ее всю с головы до ног и восхищаться увиденным все больше и больше. Ему нравились ее изящные уши, украшенные маленькими жемчужными сережками. Нравилась крошечная родинка в уголке рта. Но особенно его восхитило то, что ветер выбил несколько прядей ее пышных каштановых волос из строгой косы и теперь беззаботно играл ими, щекоча ее лоб и щеки.
Она же, занятая работой, не могла отвлечься, чтобы привести волосы в порядок, и Роун видел, что они ей мешают.
Если бы он хоть мгновение подумал, то никогда бы не решился на то, что сделал. Но все дело в том, что он никогда не задумывался, прежде чем что-то сказать или сделать, и нередко попадал в затруднительное положение. Вот и сейчас, не раздумывая, он убрал пряди волос с лица Виктории.
Только коснувшись ее лба, он осознал, что делает, и испуганно отдернул руку, ожидая ее резкого возмущения, но пальцы Виктории по-прежнему оставались на клавиатуре, она же медленно повернулась, глядя на него подозрительно.
— Что вы себе позволяете? — Ее голос слегка задрожал.
Он поднял обе руки вверх, признавая себя виноватым в необдуманном поступке.
— Волосы упали вам на лицо, и я подумал, что они вам мешают. Клянусь, Вики, я не имел в виду ничего другого. Видя, как эти пряди щекочут вас, я не подумал, что делаю. Это произошло само собой…
Виктория не сводила с него укоризненного взгляда, дыша отрывисто и шумно. Через несколько мгновений она успокоилась и перевела взгляд на свои руки, так и остававшиеся на клавиатуре.
— Мое имя — Виктория, — сказала она.
Роун был так озадачен собственным поведением, что не сразу понял ее замечание.
— Вот видите? Еще одно доказательство моего необдуманного поведения. Я вовсе не собирался называть вас Вики, это тоже вырвалось само собой… У меня была учительница, которая однажды сказала, что у меня не все в порядке с головой — нечто такое, что как раз и должно отвечать за мои слова и поступки…
— А на первый взгляд вы производите впечатление вполне здравомыслящего человека. Неужели я ошиблась?
Роун был готов поклясться, что в ее глазах мелькнули искорки неподдельного изумления, и он даже начал верить, что ему не придется сразу возвращаться в Лаббок автостопом.
— Ну, может, не совсем. Я в самом деле становлюсь здравомыслящим, когда у меня есть время подумать. — «Как сейчас», — вспыхнула неожиданная мысль, поскольку ему вдруг захотелось поцеловать ее, но внутренний голос предостерег, что в данный момент это не лучшая идея. Определенно, внутренний голос мыслил здраво.
Виктория глубоко вздохнула.
— Ладно, забудем. Хотите посмотреть, что я сейчас делаю?
— Конечно. — Он покорно взглянул на экран компьютера.
— На самом деле перспективы лучше, чем я ожидала. Видите эти ветры, циркулирующие вокруг двух областей низкого давления? Здесь сталкиваются массы холодного и теплого воздуха.
Роун смотрел на карту. Одна область, на которую указала Виктория, находилась в Нью-Мексико, в добрых двух сотнях милей к северо-западу от них. Другая расположилась в окрестностях Биг-Бэнда, примерно на таком же расстоянии к юго-западу.
— А куда мы направляемся?
Разглядывая ноготь на пальце, Виктория ответила:
— Я не знаю.
— Ну, тогда лучше бросить монетку.
Не сказав больше ни слова, она выключила компьютер, вышла из фургона и взглянула на небо.
— Видите тонкий слой перистых облаков? Они приближаются к нам, и это хорошо. Значит, теплый, влажный язык движется от залива, чтобы разразиться грозой.
«Теплый, влажный язык»? Он так прикусил свой собственный, что во рту ощутил солоноватый вкус крови. Понимала ли она, как двусмысленно звучат эти слова в ее устах при обращении к нему? Очевидно, нет, потому что она продолжала говорить об облаках и скоростях ветра в верхних слоях атмосферы.
— …Мне кажется, нам следует вернуться на север, к Рэтону, — не слишком уверенно произнесла она. — Двигаясь в этом направлении, если ничего не получится, мы, по крайней мере, останемся на намеченном ранее маршруте. Продвигаясь же дальше на юг, мы лишь глубже заберемся в горы, где видимость значительно хуже.
— По-моему, все правильно, — сказал Роун. Его ничуть не заботило, в каком направлении они двинутся, главное — наконец тронуться с места. Ему хотелось поскорее включить кондиционер в фургоне, хотя он сомневался, что даже поток арктического воздуха сможет охладить его разгоряченное тело — во всяком случае это произойдет не скоро.
3
Следующие полтора часа Виктория напряженно размышляла. А вдруг она ошиблась? Она с трудом сдержалась, чтобы не позвонить Амосу и не попросить у него совета. Но он дал ясно понять, что на этот раз она должна полагаться на свои собственные силы и знания. Кроме того, ей не хотелось беспокоить больного человека.
Роун, явно не замечавший ее терзаний, без умолку комментировал пейзажи Западного Техаса. Про себя ей пришлось признать, что его комментарии заслуживали внимания прежде всего потому, что смотреть-то было особо не на что — плоская равнина, местами покрытая кустиками бледно-зеленой полыни, среди которых бродили немногочисленные коровы, торчали ветряные двигатели и нефтяные вышки. Кое-где однообразие нарушали небольшие холмы или расщелины каньонов, но вскоре и они исчезли, опять уступая место унылой равнине. Не считая асфальтированного шоссе, признаки цивилизации встречались здесь весьма редко, как, впрочем, и проезжающие автомобили.
— Здесь так пустынно, что мы могли бы считать себя последними обитателями Земли, — внезапно заявил Роун. — Возможно, так оно и есть. Может, силой притяжения гигантского метеора всех засосало в космическое пространство?..
— Боже, какой ужас, — простонала Виктория, мелодраматически прижав руку ко лбу. — Как же мы будем получать сообщения о погоде, если все улетели с метеором?
— Понятия не имею… Откровенно говоря, всю жизнь я носился с одного побережья на другое, — пояснил Роун, — и, если не считать случайных визитов к дяде Амосу, прежде я никогда не путешествовал по центральной части страны.
— Здесь в самом деле нечего смотреть, — добавила Виктория с понимающей усмешкой.
— Я бы так не сказал. В действительности считаю, что пустынная местность внушает благоговение и вдохновение. Здесь превосходное место для съемок. Кроме того, нигде нет столько необъятного голубого неба.
— Здесь отличный обзор и прекрасная видимость. Торнадо есть где разгуляться без ущерба для людей и природы. Я предпочитаю гоняться за торнадо в таких, как эти, местах, а не там, где много домов и деревьев.
— Черт побери, взгляните, какой необычно большой ястреб. Остановитесь, мне надо сделать несколько снимков.
Но Виктория отрицательно покачала головой.
— У нас нет времени. Вы ведь понимаете, что гроза не будет нас ждать.
— Вам когда-нибудь говорили, что вы человек без воображения?
Он произнес это с издевательскими нотками в голосе, но Виктория даже не удостоила его взглядом. Вероятно, потому, что он был прав. Кроме того, размышлять о погоде было безопасней, чем думать о нем. Но не думать о нем она не могла.
— Да. Но я преследую лишь одну определенную цель, — ответила она чрезмерно деловым тоном, — и эта цель — поиски торнадо. Ястреб тут ни при чем.