миссию та, которую в разные времена и у разных народов называли то Венерой, то Ладой, то Хатхор, то Астартой. Эротомания богини любви, начавшая проявляться чуть ли не в двухлетнем возрасте, настолько шокировала окружающих, что пришлось отозвать ее обратно в спешном порядке, уже в пятилетнем возрасте утопив в колодце, как кутенка. Нет, она себе не позволит стать таким же посмешищем. Конечно, ей тоже было трудно не проявлять характер. Эти глупые смертные, с их ханжеской моралью монотеистической религии, были способны кого угодно ввергнуть в состояние неконтролируемого гнева. Но она сдерживалась, сохраняя им их жалкие жизни, успокаивая себя мыслью, что они все равно никуда от нее не денутся. Пусть не сразу, пусть потом, уже там, в посмертии, она доберется до них, раз уж ей нельзя делать этого сейчас. Одно из условий человеческого существования — не проявлять свою сущность перед смертными. А вредный братец, он же суженый, он же конкурент?1, из принципа не приберет к рукам тех, кто ее раздражает, пока Атропос не ткнет его носом в его же обязанности. Вот только, когда подходит срок этих жалких созданий, никто, кроме мерзкой старушенции, не знает, а с ней мойра поделится этой информацией в последнюю очередь.
Ты согласилась на эту миссию, Кали, детка, так что не кисни. Боги умирают, когда никто в них не верит. Хочешь жить — приводи к вере этих букашек. Не божественными чудесами, которым они вечно умудряются найти никчемные "научные" объяснения, а личным примером, убеждением. Ну и, конечно, немного магией, о которой они и не подозревают. Но только немного, совсем чуть-чуть. Нельзя засветиться. Как же это все сложно! Девочка вздохнула.
Заливистой детской песенкой запиликал мобильник, и богиня потянулась к прикроватной тумбочке.
— Каля, деточка…
— Да, мама, — отозвалась она, с трудом снова входя в роль пай-девочки.
— Совсем забыла тебе сказать. Если что-то понадобится, набери три шестерки, портье о тебе позаботится, я ее предупредила.
— Хорошо, мама. Но что мне может понадобиться?
— Да что угодно! Не стесняйся. Я попросила, чтобы к восьми тебе принесли ужин.
— Мам, я не голодна!
— Но поесть надо. Не спорь. Я проверю, когда приду.
— Хорошо, — вздохнула девочка.
— Будь умницей, Каля, солнышко!
Трубка разразилась короткими гудками, и богиня с вздохом швырнула ее в изножье кровати. Почему-то больше всего раздражало имя, данное этими милыми людьми телу-сосуду, ставшему временным пристанищем. А ведь она просила Лахесис придумать что-нибудь получше! Но та только отмахнулась. Мол, скажи спасибо, что хоть созвучно с тем, под которым в тебя еще хоть кто-то верит. Ну, и что созвучного? Освоив речь в возрасте полутора лет, она очень старалась приучить временных родителей именно к истинному имени, но в результате получился этот идиотский синтез — нечто среднее между Галей и Кали — Каля.
Богиня смерти снова вздохнула и, решительно встряхнув головой, постаралась прогнать неконструктивную раздражительность. Впереди была почти вся ночь — родители после концерта и последующего банкета вернутся не раньше четырех-пяти утра, проверено — и желательно было провести это время с толком.
Каля вытянулась на кровати и стала слушать отель. А интересные здесь постояльцы… Похоже, скучно не будет. Ее сознание медленно скользило по этажу от комнаты к комнате, ощупывая мысли и стремления людей и нелюдей, волею судьбы оказавшихся под одной крышей. Нелюдей можно было откинуть сразу. Эти и так с одного взгляда поймут, кто она. Вопрос веры не возникает, когда приходит знание. А вот с людьми следовало поработать. И начинать, разумеется, нужно было с персонала, вербовать агентов. Увы, среди служащих не оказалось ни одного ее вассала. Вообще ни одного магического существа. Отелем заправляли люди. Ей предстоит прожить здесь всего три дня, и чем больше людишек, имеющих доступ во все комнаты, будет на ее стороне, тем легче окажется справиться с остальными. Но и перегибать палку спешкой тоже не стоило.
Спустя какое-то время смена начала собираться по домам, и не было ни одной горничной, ни одного портье или менеджера, кто не размышлял бы о смерти. Люди прятали глаза друг от друга, стараясь не показать странного состояния, навеявшего вдруг размышления о вечном. Завтра они придут на работу уже совсем другими. Некоторые из них будут готовы к встрече с богиней.
Каля поднялась и прошлась по комнате. Человеческое тело хотело размяться. Можно было дать себе передышку. С ночной сменой она будет разбираться позже.
Стук в дверь стал неожиданностью и заставил ее вздрогнуть.
— Кто там? — поинтересовалась девочка на всякий случай.
— Твой ужин, деточка, — голос за дверью ей не понравился.
К тому же Каля вспомнила, что нужно еще заняться работниками ресторана, и разозлилась на себя за невнимательность. Пора бы уже привыкнуть к собственному несовершенству в человеческом облике и не допускать подобных промахов! Но столько сил приходится тратить на поддержание формы, когда в тебя мало кто верит… Да и восстанавливать их с каждым столетием становится все труднее и труднее.
Открывая нежданному гостю, она была собрана и настроена решительно.
Человек за дверью не был официантом. На нем была форма персонала отеля, а беджик на лацкане сообщал о статусе: портье.
— Вы кто? — хмуро поинтересовалась девочка.
— Семен Петрович, ночной портье, — сообщил плешивый мужичок лет пятидесяти, облапывая хрупкую детскую фигурку масленым взглядом, — Твоя мама просила, чтобы я за тобой присмотрел.
"Ага, щаз!", — мысленно ругнулась Каля: "Мама, наверняка, с другим портье разговаривала. Да видела бы она тебя, старого козла, наказала бы близко к нашему люксу не приближаться!"
Но из проема все же отошла, прислонилась к двери, чтобы не дать ее закрыть, и предоставила портье вкатить в номер тележку с ужином, пристально наблюдая за его действиями.
Пока Семен Петрович расставлял на столе приборы, взгляд его скользил по комнате, отмечая каждую мелочь, и, время от времени, цеплялся за Калю, так и стоявшую у открытой настежь двери. Всем своим видом девочка выражала желание поскорее избавиться от навязчивого сервиса.
— Тебе нужно хорошо покушать, — вещал тем временем портье. — Мама будет о тебе волноваться, так что веди себя хорошо. Я буду за тобой присматривать. Чуть попозже обязательно зайду и проверю, как ты тут.
— Спасибо, не стоит, — громко ответила Каля, услышав, как хлопнула дверь, и кто-то из постояльцев вышел в коридор. — Я поужинаю, почитаю часик и буду спать. Так что не беспокойтесь. Не нужно ко мне заходить.
Портье вздрогнул, тоже услышав, что по коридору кто-то идет.
— Если что-то понадобится, звони в любое время, — пробормотал он.
Когда он, наконец, ушел, богиню трясло. Вот из-за таких и было труднее всего сдерживать свои естественные порывы. Очень хотелось отправить его в свою вотчину немедленно, но Каля прекрасно понимала, какой переполох вызовет смерть портье на рабочей вахте, даже если ей удастся сделать вид, что она тут ни при чем. Взяв себя в руки, она решила подождать и посмотреть, что будет дальше, хотя и не питала надежды, что мерзкий старикашка передумает навещать ее среди ночи. Успокоив себя тем, что всегда может устроить ему инфаркт прямо в коридоре своего этажа и списать это на самозащиту, девочка честно съела свой ужин, а потом решила уделить немного времени постояльцам. С ночной сменой лучше будет поработать под утро, когда люди уже устанут.
Три этажа отеля, отведенные под номера для постояльцев, и чердак, переделанный в апартаменты с громким названием "пентхаус", не были заселены полностью. Поскольку среди персонала нелюдей не нашлось, оные расселились по всей гостинице, почти равномерно перемешавшись с людьми. В паре номеров Каля почувствовала дыхание смерти и радостно опознала своих подданных. Если что, можно будет призвать их на помощь. Правда, в этом обличии ей будет не слишком просто сладить со старым вампиром и высшим личем, но можно ведь и пригрозить на будущее.
Было около одиннадцати вечера, когда она почувствовала, что на четвертом этаже появилось новое действующее лицо. Разумеется, поднимись кто на лифте или по лестнице, она не обратила бы на это никакого внимания, но новый персонаж проник через окно. К тому же Каля сразу поняла, что это тоже ее подданный. Нежить. Вампир.
Сосредоточившись на этом неожиданном явлении, она начисто забыла о своем человеческом теле и совершенно не подумала о том, каким лакомым кусочком для ночного пришельца может стать чистая детская кровь. Когда же под действием явно не впервые используемой отмычки щелкнул замок ее люкса, она чуть не расхохоталась, представив, какой сюрприз ждет кровососа, возжелавшего детской кровушки. Нет, но каков нахал, а! Совсем нюх потерял! Восхитительно! Каля чуть не замурлыкала от удовольствия, представляя предстоящую сценку.
Судя по скорости и пластике движений, это был совсем молодой вампир. Лет десять-пятнадцать после обращения, не больше. Он уже научился контролировать свою жажду, но все еще не мог обходиться без крови достаточно долго. Но куда, во имя сущего, смотрит его наставник, не научивший юную нечисть распознавать божественную сущность?! Совсем от рук отбились! За такое следует наказывать! Нет, не эту мелочь, этот, можно считать, уже наказан, или будет через несколько минут. А того, кто бросил свое бессмертное порождение на произвол судьбы. Каля пообещала себе лично развоплотить "родителя" глупого ночного гостя.
Девочка лежала, не двигаясь, притворяясь спящей, ожидая, пока ее жертва, мнящая себя охотником, попадет в ловушку. На пару мгновений вампир задержался у двери, видимо, прислушиваясь, нет ли в комнатах еще кого-то. Неуверенный. Интересно. Привык полагаться только на себя? Потом тень метнулась через гостиную и почти сразу оказалась в спальне, у кровати. Вампир с наслаждением втянул в себя запах детской плоти. Каля вздохнула, откинула голову, вызывающе выставляя напоказ сонную артерию. По сосудам человеческого тела заструилась божественная сущность. Клыки почти нежно коснулись детской шейки, проткнули кожу, мощная струя влаги потекла в горло. Веселый смех богини заглушил надсадный вой вампира.