Положение в нижегородских землях изменилось после похода правителя Орды Едигея на Москву в конце 1408 г. Ордынский отряд, действовавший отдельно от главных сил, возглавляемый неким «царевичем» и включавший в себя, помимо «татар», также «болгарскую силу и мордву», разорил тогда нижегородские земли, взяв Нижний и Городец[214]. В 1410 г. «князь Данило Борисович Нижнего Новгорода приведе к себѣ царевича Талычю» и послал с ним свой отряд в набег на Владимир; город подвергся разграблению[215]. А. Е. Пресняков и А. Н. Насонов на основании этого летописного известия вполне резонно заключали, что Даниил Борисович владел тогда Нижним Новгородом и, следовательно, получил ярлык на нижегородское княжение в результате похода Едигея[216]. Известен серебряный ковчег-мощевик, изготовленный в 1410 г. для жены Даниила Борисовича Марии; в надписи на нем Даниил назван «великим князем»[217], а право на такой титул давало именно нижегородское княжение[218]. В упомянутой выше надписи на мощевике 1414 г. Даниил Борисович именуется князем нижегородским, суздальским и городецким. Суздалем он, напомним, владел с 1394 г. Городец Даниил, вероятно, получил от Едигея вместе с Нижним Новгородом. Что касается Суздаля, то есть основания полагать, что Даниил фактически потерял его после того, как принял от Орды в пожалование нижегородское княжение. В 1410 г. действия его войск с суздальской территорией никак не связаны: они подходили к Владимиру с правобережья Клязьмы, т. е. с противоположной от Суздаля стороны[219]. Следует иметь в виду, что осада Едигеем Москвы в 1408 г. не разрешилась соглашением Василия с Ордой; причем если ранее, с конца 1390-х гг., фактическое правление в ней временщика Едигея при марионеточных ханах вызвало пассивное непризнание Москвой ордынской власти путем невыплаты «выхода», то после Едигеева нашествия конфронтация стала открытой[220]. Василия, таким образом, ничто не сдерживало от наступления на владения ставшего нелояльным князя, и естественно было начать с территориально наиболее близкого к Москве Суздаля.
Зимой 1410–1411 гг. московский князь предпринял попытку вернуть Нижний Новгород. Войско под командованием брата Василия I Петра Дмитриевича потерпело поражение от Даниила Борисовича и его брата Ивана, на стороне которых выступили ордынские (из Волжской Булгарии) и мордовские отряды, 15 января 1411 г. при Лыскове[221]. Лысково расположено в низовье р. Сундовить, т. е. восточнее Нижнего Новгорода[222]. Очевидно, при приближении к последнему московских войск Даниил и его родичи бежали в Волжскую Булгарию, где нашли поддержку[223]: вернувшись, они сумели нанести противнику поражение и, по-видимому, восстановить контроль над территорией Нижегородского княжества.
Тверской сборник говорит об участии в походе Петра Дмитриевича князей ростовских, ярославских и суздальских и о гибели под Лысковом «князя суздальского» Даниила Васильевича (сына Василия Кирдяпы)[224]. Таким образом, часть князей суздальского дома воевала на стороне Москвы против своих родственников. Был ли Даниил Васильевич владетельным суздальским князем, или прозвище «суздальский» дано по его принадлежности к династии (распространенное явление в источниках той эпохи[225]; ср. выше именование княжившего в Городце Василия Дмитриевича «Суздальским»), судить трудно. Первый вариант выглядит, впрочем, вполне допустимым: московский князь мог в 1409 или 1410 г. передать суздальское княжение лояльному ему сыну покойного Городецкого князя (приходившемуся Василию двоюродным братом).
В 1412 г. нижегородские князья отправились в Орду к новому хану Джелал-ад-дину (в русских источниках – Зеледи-салтан), сыну Тохтамыша, враждебному Едигею, и вернулись от него «с пожалованием»[226]; это значит, что хан подтвердил ярлык своего предшественника. Василий I также приехал в 1412 г. в Орду и, скорее всего, тоже в связи с вопросом о нижегородском княжении. Но когда он появился в Орде, на престол уже взошел другой Тохтамышевич – Керим-Верди, убивший брата[227]. Удовлетворил ли он притязания Василия? Если бы это было так, следовало ожидать восстановления московской власти в Нижнем Новгороде вскоре после визита великого князя в Орду. Но оно произошло только два с лишним года спустя, в январе 1415 г., когда Юрий Дмитриевич подступил к Нижнему с крупным войском, и нижегородские князья (Даниил и Иван Борисовичи, Иван Васильевич – сын Василия Кирдяпы Дмитриевича и Василий – сын Семена Дмитриевича) бежали за Суру[228]. По-видимому, в 1412 г. Василий не добился пересмотра решения о судьбе Нижегородского княжества и вынужден был подчиниться воле законного «царя».
Но в 1414 г. к власти в Орде вернулся Едигей, посадивший на престол своего ставленника Чокре (Чекри)[229]. Пожалование Джелал-ад-дина после этого утратило, с московской точки зрения, силу: власть временщика здесь по-прежнему не признавали и посчитали возможным провести военную акцию против нижегородских князей. В отличие от аналогичного предприятия 1411 г., завершившегося поражением под Лысковом, она имела успех.
Что касается Городца, то скорее всего и он был возвращен под московскую власть только зимой 1414–1415 гг. По завещанию Владимира Андреевича Серпуховского, умершего в 1410 г., Городец должны были получить его сыновья Семен и Ярослав[230]. Но в позднейшем (середины 50-х гг. XV в.) договоре Василия II с сыном Ярослава Владимировича Василием Городец называется «дединой» Василия, но не «отчиной»[231], из чего следует, что после возвращения Городца под московскую власть Владимировичам он не достался. Примечательно в связи с этим, что сразу же после взятия московскими войсками Нижнего Новгорода (в нем, кстати, участвовали два других Владимировича – Андрей и Василий), той же зимой 1414–1415 гг. позднее 20 января, Ярослав Владимирович отъехал в Литву (где пребывал до 1421 г.)[232]. Очевидно, причиной было недовольство тем, что Василий I не передал Владимировичам отвоеванный вместе с Нижним Городец. По-видимому, великий князь включил его в Нижегородское княжество, отданное им собственному старшему сыну Ивану: в летописном сообщении о кончине последнего (июль 1417 г.) Иван Васильевич именуется «великим князем Нижнего Новгорода»[233].
Тем временем в Москву стали приезжать члены суздальско-нижегородского княжеского дома, ранее враждебные Василию I. Еще в 1414 г. (т. е. до отвоевания Нижнего Новгорода) приехал сын младшего брата Даниила Борисовича Александр Иванович, в 1416 г. его отец и Иван Васильевич, сын Василия Кирдяпы, а на следующий год – и сам Даниил Борисович[234]. Приезд трех последних князей, похоже, связан с переменами в Орде – именно в 1416 г. Едигей вновь лишился там власти, и противники Москвы предпочли пойти на мировую с великим князем. В 1418 же году, когда Едигей опять вернул себе власть (при номинальном хане Дервише)[235], Даниил и Иван Борисовичи снова бежали в Орду[236]. В этой ситуации Василий I предпринял новый шаг в отношении нижегородского княжения, освободившегося после смерти его сына летом 1417 г. 5 февраля 1419 г. («в недѣлю о фарисеи» 6926 мартовского года) «князь велики Василеи отдасть дщерь свою Василису за князя Александра Ивановича Суздальского»[237]. Известны две жалованные грамоты этого князя на земли в Нижегородском княжестве: одна выдана «июля того лета, коли князь Александр Иванович сел на своей отчине на Новегороде»[238], другая – когда «великий князь Александр Ивановичь взял ми[р] с великим князем»[239]. Очевидно, вместе с женитьбой на дочери великого князя Александр получил Нижний Новгород[240]. Был ли он до этого князем суздальским – неясно, так как (подобно случаю с Даниилом Васильевичем) летописное определение «суздальский» может обозначать просто принадлежность к соответствующему княжескому дому.
Родословные книги упоминают в суздальско-нижегородской династии двух князей Александров Ивановичей – сына Ивана Борисовича и сына Ивана Васильевича (т. е. внука Василия Кирдяпы)[241]. А. В. Экземплярский, а позднее на основе тщательного анализа актового материала И. А. Голубцов показали, что Василиса Васильевна бесспорно являлась женой Александра – сына Ивана Борисовича, их сыном был князь Семён Александрович[241]. Умер Александр Иванович около 1433 г.[242], причем он пережил свою жену: в грамоте Александра Спасо-Евфимьеву монастырю говорится о пожаловании села Троицкого «своему отцу и своей матере и своей жене на поминок»[243]