Добыча досталась им не просто – как и должно быть. Во всех битвах, что остались за спиной, Арагон встретил сильных воинов, встретил достойное сопротивление и каждая битва, была истинной песней бесконечного восторга для любого арийского воина.
Он бы не прочь продолжить свой поход, раз уж так повезло и в округе обнаружилось столь много достойных врагов, вполне способных убить его в открытом бою. Но добыча – случилось редкое, для арийцев явление. Добычи набралось слишком много. Теперь она мешала добывать боевую славу, что куда важнее. Но, разве же можно взятое в бою, своё собственное, просто взять и бросить, ради иной добычи? Отказаться от золотого кувшина, ради такого же кувшина? Бред, так поступать нельзя. Лишь в редких исключениях, от добычи можно и нужно отказаться, но только ради боевой славы. Если жив остался – всё твоё. Если нет, добыча потеряна, но взамен ты получишь куда более ценный приз.
Достойную и славную смерть.
Народ Шеди таких вещей не понимал, им это даже объяснить не получается. Может потому, они и хоронят своих воинов в земле…, Арагон принял решение вернуться домой, закончив поход.
А как вернётся, решил пригласить в новый поход всех своих старых боевых товарищей и короля, вместе они найдут то, что теперь он ищет для себя.
Ищет, но не, почему-то, не может найти…
Может быть, он пригласит и некоторых юнцов, едва покинувших Малый город Нара. Помнится, оттуда уже вышло немало подающих надежды молодых воинов.
К тому же, он много хорошего слышал об одном таком воителе. Слышать слышал, а за столько лет в бою его ни разу и не видел. Юный Логран, удачливый и славный воин, чьё боевое безумие когда-то заставило Арагона грустить – это было словно эхо из прошлого, словно отзвук былого величия Тара…
Тряхнув головой, Арагон обратил свой взор к горизонту, до коего расстилалось зелёное море казавшихся бесконечными, равнин провинции Мэлон - огромной, довольно пустынной провинции, на севере граничившей с Сабасом. Отдалённая провинция Империи, один из трёх восточных её рубежей и единственный, практически никак не охранявшийся. Дальше на восток колдовские леса Чёрного Ганга, с которых, иногда, приходят разбойники. Иногда они уходят обратно тем же путём, избежав гибели от имперских мечей. Но и в этом случае, не всегда им удаётся дойти до берегов континента или пройти через леса в саму провинцию – недаром ведь боятся лесов, наполненных злой магией Ганга. А посему, не часто кто-то пытается попасть в Мэлон через безлюдный, пустой, покрытый лесами восточный берег. Крайне редко угроза приходит оттуда. Восток провинции надёжно защищён, хотя и нет там ни одной живой души – лишь деревья, ветер, да дикие звери. Право слово - степные волки Катхена доставляли Мэлону куда больше проблем, чем её восточные рубежи.
Пока Сабас не стал Наром, так оно и было, теперь ситуация изменилась.
На западе провинция Пир и провинция известная ныне как Лесная Пуща. Оттуда угрозы всё те же что и с востока – крайне редкие банды разбойников, да наёмных рот, почему-то решивших сменить службу, на грабёж и разоренье. На юге, тут тоже Империя, пусть и номинально – монахи Валлии, так и не признали Империю своим полновластным сюзереном. Подчинившись, не сломлены остались они…, на севере лежит Сабас. Оттуда пришли Шеди, оттуда пришёл Арагон и туда они возвращаются сейчас. Их ждёт долгий путь по безбрежному океану луговой травы Мэлона, где неделями можно так и не повстречать никого и ничего, кроме степных волков и огромных стад туров – иногда диких, иногда не очень. По-настоящему одомашнить степного тура не так-то просто, а кто-то считает, что и вовсе невозможно. Как его не одомашнивай, а он всё равно остаётся злобной тупой скотиной.
Однако Империя, да и прочие жители Каихена использовали для этой цели именно туров, но каких-то других – прежде Арагон не видел подобных. Ни Ария, ни Северные Королевства, такого зверя не знали. Впрочем, тут не всё так просто – слишком уж похожи эти два вида туров. Внешне конечно. Их нрав разительно отличается. Может быть, причина в какой-то магии, кто знает?
Арагон и Шеди покидали побережье реки, создававшей естественную границу между провинциями Мэлон и Валлия. Побережье, которое они успели изрядно разграбить.
Этот поход, эти сражения, отличались от тех, что они вели многие годы до того – теперь они не пытались прятаться, не скрывали, откуда пришли и куда вернутся. Теперь они брали рабов везде и буквально искали новых сражений с любым врагом.
Нар заявил о себе – Сабас скинул маску притворства, он показал Империи, что он такое и каковы его цели. Впрочем, всё равно никто не понял – даже Шеди не поняли, что уж говорить об Империи или других селянах, не знавших чести и не понимавших что значит быть истинным воином.
Нар заявил о себе сейчас – Арагон принёс его послание на лезвие и острие своего меча. Нар заявил о себе несколько недель назад, когда отряды юных воспитанников Нара, под руководством самого Логана, разграбили несколько селений Лесной Пущи.
Нар заявит о себе завтра и через неделю и через год – Нар повзрослел, он полон сил.
Нар готов испытать своих сынов на прочность и Нар готов к славным битвам, к славе и чести, что не редко заканчиваются погребальными кострами. Но разве может быть иным финал для истинного воина, для истинного сына Нара? Великая Честь, уйти к новой жизни с дымом погребального костра, уйти, слыша за спиной восторженные слова прославленных воинов о силе и подвигах того, чьё тело предано огню, чей дух отправляется на поиски нового тела для себя.
С некоторым недовольством, Арагон покосился на воина, ехавшего рядом. Молодой, мускулистый и загорелый Кхнек лениво развалился в седле и клевал носом. Утреннее солнышко своим теплом, да ласковый ветер, сморили его в сон. Ариец неодобрительно покачал головой. Но промолчал – всё же они Шеди, не сыны Нара, тем более не сыны Тара, до коего Нару ещё расти и расти.
На миг он забыл о лоботрясе Кхнеке, проявившим себя ловким и свирепым воином, не боявшимся в сражении ни мечей, ни тяжких дум, проявившим себя как воин готовый принимать молниеносные и верные решения, что не часто встречалось даже среди многих воинов Тара. Впрочем, и Кхнет не рядовой Шеди, несмотря на юный возраст, он уже заслужил уважение бывалых воинов Шеди.
Мысль – в голове Арагона появилась интересная мысль, заставившая его надолго задуматься, отвлечься от предчувствий, от окружающего его мира. Не стоило, конечно, так делать – они заявили о себе и теперь уходили домой, чуть ли не с музыкой, чуть ли не по центру гостиной того, кого назвали своим врагом. Империя, чьи селения они грабили в течении месяца, чьи гарнизоны теперь лежат мёртвыми по обе стороны реки – кто-то из них в земле, немногие покоятся во прахе, среди обугленных остатков погребальных костров. Империя не простит этого, по её мнению, вероломства. Ведь Сабас и Империя, о мире договорились давно…, впрочем, по мнению Арагона и его товарищей из Арии, мир между Империей и Сабасом, не был нарушен. Начать хотя бы с того, что Сабаса больше нет, а закончить тем, что Нар не собирался разрывать мир заключённый давным-давно. Они лишь слегка исправили этот мир - многократно улучшив его, да с огромной пользой для обеих сторон.
К сожалению, Империя этого не поймёт – сразу точно не поймёт. Может, не поймёт она, пока не прибудут её послы и им всё не разжуют как самым маленьким. Но король, да и остальные арийцы, всё же полагали, что Империя сообразит самостоятельно. Всё-таки, среди рыцарства Империи много достойных воителей. Они должны понять без лишних объяснений.
Арагон так не считал и уверенности своих собратьев не разделял. Империи всё равно придётся всё разъяснять, да и тогда, не факт, что у неё хватит ума и чести, что б понять.
Странно, он видит, что товарищи заблуждаются, сознаёт как именно воспримет их действия Империя – в том, что она точно ответит атакой на Нар, он был уверен, как и его товарищи. Но в то, что Империя сумеет всё осознать и принять, он не верил ни на секунду. Его товарищам, эта мысль казалась странной – они ведь сражались с имперскими рыцарями и видели, что в Катхене, земле женщин, всё же есть мужчины и эти мужчины, воины. Не из лучших, но всё же воины.
В любом случае, как бы ни восприняла всё происходящее империя – поймёт она, что мир между Наром и империей не был нарушен, или начнёт войну на истребление, так ничего и не поняв, не важно, главное, то что будет сейчас. Нар должен пройти своё испытание.
И всё же почему они думают так, а он иначе? Может быть это связано с тем, что он чаще своих товарищей просто размышлял? Когда-то это помогало ему выживать – Арагон был не самым рослым представителем своего народа, не самым сильным, не самым ловким. Ему приходилось думать чаще, потому что это единственное, в чём он мог превзойти своих сверстников.
Теперь в этом необходимости особо и нет, но старые привычки так трудно извести…
Нар – он совсем юн и он в подмётки не годится Тару. Тар – он был когда-то таким же юным, таким же слабым. Потом он повзрослел, стал сильнее, стал взрослым, и вся Ария содрогнулась от его бесконечной мощи. А затем…, затем Тар постарел.
И принял свою смерть в бою, свою славную смерть и был предан огню – как истинный сын Тара, прославленный воин, павший с мечом в руках, так и сам Тар, прошёл тот же путь.
У городов, наверное, тоже есть души, то же есть жизнь – если это так, то Тар воплотится в Наре и повторит свой путь вновь. Нар тоже повзрослеет, тоже заставит мир дрожать от своей силы.
И, однажды, Нар тоже постареет, его постигнет та же участь и с дымом от жарко горящего огня нетленный дух Нара, отправится в новый путь, к новому телу, что бы всё повторилось снова.
Арагон заворчал что-то невнятное – ему было не по себе от таких мыслей. По спине пробегали мурашки, разум замирал, как будто он осознавал сейчас нечто невероятное, нечто всеобъемлющее, нечто, с чем его разум просто не мог, а может не желал, справиться и смириться.
Наверное, всё дело в том, что всё повторяется – это так странно и…