.
Он приехал в Кендал вскоре после семи и разыскал условленное место встречи, где к этому времени уже все пришло в движение, как и на большинстве базарчиков небольших городков. Он без всякого труда отыскал гостиницу «Вулпек» в Стриклендгейте, въехал на парковочную площадку и выключил мотор.
У него возникло странное чувство, пока он принялся ждать, оставаясь в машине, словно вернулись былые времена, когда он был вместе участниками французского Сопротивления. Он вспомнил то утро в Амьене, когда по булыжной мостовой, так же как сегодня, хлестал дождь, а связной оказался агентом немецкой военной разведки, абвера... Но, с другой стороны, никогда и ни в чем нельзя быть абсолютно уверенным. Со дня рождения и до гробовой доски.
Он открыл пачку сигарет, которую сунул ему Поуп, увидел, что она пустая, и смял ее в руке. И тут спокойный голос произнес:
– Славное утро, мистер Роган.
Ей, вероятно, было лет двадцать, никак не больше. На ней был неновый, свободный плащ, перетянутый поясом в талии и, хотя голова была покрыта шарфом, с выбивавшихся из-под него темных волос падали на лоб капли дождя.
Она обошла машину с другой стороны, открыла дверцу и села рядом с ним на переднее сиденье. Круглое личико с нежной чистой кожей, черные как смоль брови и волосы, пухленькие розовые губки, что свидетельствовало о ее сексуальности. Такого типа лица он часто видел на западном берегу Ирландии, особенно в окрестностях Галвея, куда в течение столетий происходил приток испанской крови.
– Откуда у вас такая уверенность? – спросил он.
Она пожала плечами.
– Мне дали номер машины, и Колам показал мне вашу фотографию. Вы сильно изменились.
– Но разве другие не меняются? – в свою очередь воскликнул он. – А какая вам тут, мисс, отводится роль?
– Вы узнаете об этом. Если уступите мне руль, то мы поедем дальше.
Он сдвинулся с водительского места к центру сиденья. Она проскользнула над ним на его место. На какое-то мгновение он остро почувствовал в ней женщину, слабый запах духов в холодном утреннем воздухе, край плаща, коснувшийся его колен. Она одернула полы без тени стеснения и завела мотор.
– Мне бы хотелось остановиться и купить сигарет, – сказал Роган.
Она вытащила из своего левого кармана пачку и кинула ему.
– Нет нужды. Тут их достаточно.
– Далеко ехать?
– Миль сорок.
Она оставалась совершенно спокойной, руки положила на рулевое колесо, умело вела, притормаживая машину, по узким улочкам среди других машин утреннего потока. Он некоторое время наблюдал за ней, откинувшись в уголок на спинку сиденья.
Это была привлекательная девушка, с которой, по-видимому, жизнь обошлась довольно сурово. Об этом говорили тени, залегшие под ее серо-зелеными глазами. Битая, но не сломленная смелость отражалась в гордо вздернутом подбородке, в уверенных движениях ловких рук. Печально было то, что она больше никогда и никого не подпустит к себе близко, и в этом заключалась ее истинная трагедия.
Ее голос резко прервал его размышления:
– В следующий раз вы узнаете меня?
– А нужно ли это делать? – Он слегка усмехнулся. – Ирландка из Ливерпуля?
– Неужели это так очевидно?
– Такой акцент можно услышать и здесь, и в других местах.
Она невольно улыбнулась.
– Вам не следует думать, что вы сами говорите как английский джентльмен.
– А зачем мне это?
– Вы же служили майором у них в армии, верно?
– Похоже, что вы многое знаете.
– Мне положено знать. Когда-то я наблюдала знаменитого Шона Рогана за завтраком, обедом и ужином, а также за еще кое-какими занятиями.
Теперь они ехали по пригороду, и она остановила машину возле невысокой каменной ограды, увенчанной железными рейками. Чуть дальше стояли открытыми железные ворота с вывеской над ними, где значилось: «Церковь безупречного сердца», а также выцветшими позолоченными буквами указано расписание времени обедни и исповеди.
– Вы не возражаете? – спросила она. – Я редко захожу сюда.
– Сделайте одолжение.
Он смотрел, как она прошла через ворота, невысокая девушка с крепкой фигуркой крестьянки и чересчур пышными по английским меркам бедрами. Так, значит, она до сих пор остается верующей? Это любопытно узнать и теперь доказывает, что она не была активным участником ИРА, которые автоматически отлучались от церкви.
Поддавшись порыву, он открыл дверцу машины и пошел за нею по выложенной каменными плитами дорожке. В церкви было тепло и очень тихо. Он некоторое время постоял, напряженно прислушиваясь, потом присел на скамейку сбоку.
Она стояла на коленях у алтаря. Когда он посмотрел на мигающие огоньки свеч, то ему показалось, что они стали светить более тускло. Он наклонился вперед и прислонился лбом к каменной колонне. В нем почему-то пробудилось все напряжение, и возбуждение последних двенадцати часов. Каким-то странным образом ему стало казаться, что он все время должен к чему-то прислушиваться.
Он гнал от себя эту нелепую мысль, сидел ровно и смотрел, как она поднялась на ноги и пошла к выходу. Она почувствовала его присутствие, несмотря на полумрак помещения, и резко остановилась.
– Вы поступили неумно. Вас могли увидеть.
Он пожал плечами, взял ее под руку, когда они вместе направлялись к двери.
– Если вы так считаете, держите себя подозрительно. А тот, кто ведет себя подозрительно, обязательно попадется. В том, что касается побегов, я – тертый калач.
Они остановились на ступеньках церкви; ветром задувало мелкие дождевые брызги на крыльцо, а она испытующе смотрела на него снизу вверх. Она улыбалась, и у него возникло ощущение, будто внутри ее загорается лампочка.
– Ханна Костелло, мистер Роган, – представилась она и протянула ему руку.
Он пожал ее и усмехнулся.
– Возобновление знакомства превращает плохих приятелей в старых друзей, – произнес он. – Любимая поговорка моей бабушки. – Не спрошу ли я слишком много, если поинтересуюсь, куда ты везешь меня?
– На другую сторону озер. В прибрежную полосу возле местечка которое называется Уитбек.
– Колам О'Мор находится там?
– Он ждет тебя.
– Тогда поехали, ради всего святого! В Керри есть ферма, а мой отец слишком постарел, чтобы управиться с ней. Для меня подошло время возвратиться туда.
Улыбка слетела с ее лица, и она пристально, изучающе посмотрела на него: вроде бы хотела что-то сказать, но, видимо, сочла за лучшее не делать этого и пошла вперед, к машине.
Дик Ванбру очень устал, чертовски устал, и проливной дождь, стучавший по окну ванной комнаты, не мог улучшить его настроения. Он закончил бриться и мягко растирал лицо, когда дверь в ванную приоткрылась и туда заглянула жена.
– К телефону, дорогой. Звонит помощник специального уполномоченного.
Ванбру вытаращил на нее глаза, глубокая складка прорезала лоб.
– Ты, конечно, шутишь?..
– Боюсь, что нет. Ставлю твой завтрак на плиту. Подогревать. По его голосу я поняла, что тебе придется поторопиться.
Ванбру натянул на себя рубашку и, спускаясь с лестницы, заправил ее в брюки. Его усталость сняло как рукой. Какова бы ни была причина, произошло что-то из ряда вон выходящее. Помощник специального уполномоченного не станет звонить в половине восьмого утра из-за того, что был взломан замок на каком-то складе.
Он снял трубку в гостиной и прислонился к стене.
– У телефона Ванбру, сэр.
– Доброе утро, Дик. Боюсь, что помешаю вам завтракать.
– Это не впервой, – отозвался Ванбру.
– Улизнул Роган.
Ванбру вдруг почувствовал мгновенное головокружение. Он глубоко вздохнул, зажмурился, потом опять открыл глаза.
– Когда?
– Очевидно, ночью. Его отсутствие обнаружилось при обходе в семь часов. Начальник тюрьмы только что связывался по телефону со Стариком.
– Как ему удалось уйти?
– Похоже, никто этого не знает. Может быть, что-то станет ясно попозже, но первая беглая проверка ничего не дала.
Ванбру едва слышно рассмеялся.
– Во французском Сопротивлении его называли Призрак, вы знали об этом, сэр?
Помощник специального уполномоченного пропустил это замечание мимо ушей.
– Дело поручается вам, Дик.
Ванбру еще раз глубоко вздохнул, подтянулся.
– Я бы не хотел... не хотел бы опять.
– Дик, отказываться бесполезно. Ведь вы знаете Рогана лучше, чем кто-либо другой.
– В том-то и беда, сэр.
– Скорый поезд в Вест-Кантри отправляется в девять часов из Педдингтона. Прихватите с собой Двайера. Я позабочусь о том, чтобы местная полиция оказала вам максимальное содействие. Чем дольше он остается на свободе, тем хуже для всех нас. Репортеры начнут копать его послужной список и все такое прочее, и не успеешь оглянуться, как завязнешь во всем этом по горло.
– А может быть, это и неплохо, сэр? – предположил Ванбру. – Это хотя бы заставило начальство подумать еще раз о его помиловании.
– Согласиться на такой эмоциональный шантаж? Да вы с ума сошли! – Помощник специального уполномоченного фыркнул. – Ради Бога, вспомните, что вы полицейский, и приступайте к делу.
Ванбру положил трубку, постоял некоторое время в раздумье, потом быстро позвонил домой детективу, сержанту Двайеру. Когда закончил с ним разговор, отправился на кухню. К нему повернулась жена, стоявшая у плиты, подняла сковородку, но он покачал головой.
– Только кофе, любовь моя. Мне уже пора уходить.
Она налила ему чашку, поставила перед ним на стол, потом запустила пальцы в его седеющие волосы.
– Прошло двадцать пять лет, Дик. Я хорошо изучила тебя. Что стряслось?
– Это Шон, – ответил он. – Шон Роган. Он бежал. Старик посылает меня в Вест-Кантри, чтобы я лично возглавил поиски.
– Ах, только не это, Дик! – Лицо ее болезненно скривилось, она опустилась на стул напротив. – Разве недостаточно того, что ты уже сделал?
– Я – полицейский, Нелл, – возразил он. – Ты это знала, когда выходила за меня. Об этом знал и Шон.